Пламя заката

Бояндин Константин Юрьевич

Павел, как во сне, взял ей — «Беломор-канал», других там всё равно не было.

— Ох, спасибо, — Афанасьевна пыхнула крепким дымом и благосклонно покивала. — Бабушку как выручил. Дочка у тебя прелесть, сынок, вот что я скажу.

— Баба Лиза? Вы меня узнаёте?!

— Домой мне пора, — Афанасьевна никогда не суетится, не в её стиле. — А, вот и палочка, куда же мы без палочки. Спасибо, родной, я в следующий раз дочке твоей гостинец принесу. Афанасьевна отличные пироги печёт!

— Баба Лиза! — Павел уже ощущал и спиной и боковым зрением, что на него многие смотрят. —

Это же я, Паша!

— Непременно испеку, — повторила та, самозабвенно дымя и неторопливо шествуя по тропинке. — Домой, Паша, домой иди, ждут тебя, волнуются!

Снова упала ночь — и тут же снова наступил день. И пропала Афанасьевна, сгинула, развеялась.

— …Папа! — Виктория подёргала его за руку. — Папа, тебе нехорошо? Смотри, вон мама идёт! Папа!

— Всё хорошо, — Павел поднял дочь на руки — над самой головой. Вика счастливо засмеялась.

— Пусти! Мама будет ругаться, пусти!

— Пусть ругается!

Нет нигде Афанасьевны. Но… вот чек на «Беломор», сдача и дым, его запах долго не перебить. Да что же это?!

* * *

— Паша, с тобой всё хорошо?

Мария. Она теперь чаще интересуется, что да как, да почему. По-настоящему интересуется, не просто так спрашивает, как раньше.

Павел поднял голову — Мария сидит за компьютером, святая святых, туда никто не допускается. Павла миновало стороной это увлечение. Вика рвалась, и, поди, в гостях у подружек таки добирается до заветного устройства, но дома — ни-ни! Дома — только видео, книги, игры. Хотя и не старается особо, если папа дома.

Павел поднял голову и обнаружил, что читает детектив. «Записки о Шерлоке Холмсе». Странно, раньше особо читать не тянуло, а сейчас тянет. И ещё как тянет, прямо скажем.

— Всё прекрасно, — подтвердил он. Мария удалилась на кухню и минут через пять принесла ему кофе. Умереть — не встать, как говорили у них в детском садике, что такое творится?

Кроме него, одна только Вика замечает — что-то творится. Папу часто зовут чужим именем. И мама зовёт иногда, и другие. Кто такой этот Пётр? Прошло уже три дня с момента, как Мария ночью поговорила с Еленой, мобильник пропал навсегда, заказ на комплект стульев и столов исполнен, Марию как подменили… Что происходит?

Я пропадаю, подумал Павел. Вот что происходит. Вот не зря подумал про чужую жизнь. Нет, так нельзя. Он отпил кофе (Мария тут же оглянулась, взглядом спросила — не нужно ли чего ещё?) и подумал: если кто и знает ответ, это мама. Она первая начала эту странную историю с Петром, первая начала звать его Петром.

И Елена… теперь всякий раз, когда Павел засыпал, он видел Елену. Её одну, свои к ней визиты, но чаще — одну. И было одно и то же видение, сгущающиеся сумерки, тропинка в лесу и Елена — идёт куда-то в сторону заката, и листья вихрем кружатся за ней, и уносит её всё дальше. Она скоро уйдёт совсем, подумал Павел. А я пропаду, перестану быть. Вот однажды засну… и просто перестану быть. И все начнут звать меня Петром, а я даже не знаю, кто это.

— К родителям схожу, — он поднялся. — Маму давно не видел. Нам ничего в магазине не нужно?

— Йогурт! — Виктория возникла как из-под земли.

— Хочешь, вместе прогуляемся? — Павел потрепал её по голове.

— Уроки… — вздохнула Вика. Да-да. Так и не отучили: вначале надо делать то, что нужно, а потом уже то, что хочется. Вот сначала сидит, смотрит свои фильмы или мультики, а потом уже про уроки вспоминает.

— Ну смотри, — усмехнулся Павел, ещё раз потрепал её по голове и пошёл к выходу. Мария проводила его и поцеловала — когда он собрался и взялся уже за дверную ручку. Павел запомнил, как Вика, притихшая и серьёзная, смотрит на них. Она понимает, подумал он. Она тоже понимает, что я пропадаю. И тоже не может ничего сделать.

* * *

Шёл третий день, как Елена жила в снах. Чаще хотелось дремать, это просто нервы, конечно, только нервы. Говорила с Викой и казалось, что та слушает. Маме звонить не стала. Мама первым делом устроит нагоняй, за то, что не всё, как у людей. Обрадуется за Вику и потребует Павла, а где его взять? А может, и не потребует. Афанасьевна, баба Лиза то есть, накануне зашла и передала, ну прямо как в фильме про шпионов, что видела, видела Пашу, если, конечно, ей не приснилось, и что велела ему домой вернуться поскорее.

Домой. Елена уселась. Домой… Паша странно относился к идее сходить к родителям. Всеми силами оттягивал, находил предлоги не появляться у своих. Почему? Что такое? Куда «домой» он пойдёт, если пойдёт?

Она сдержала слово, не плакала, хотя иногда было почти невозможно не плакать. Но вспоминала сон про девочку, она его теперь видела хотя бы раз в сутки, и своё обещание ей. Звонили и приходили подруги — с работы, всё-таки это настоящие друзья, всегда придут или хотя бы позвонят.

Позвонят. Мобильник так и лежал на столе. Пришлось его зарядить, батарейка не вечная, но зарядник нашёлся в столе, в котором Паша хранит свои вещи. Елена часто перебирала тот ящик, и казалось, помнит всё наизусть. Все вещи в доме помнят его… и зовут, да? Не могут не звать, это же его дом, настоящий дом!

Я пойду к ним, решила она. Схожу сама к его родителям. Может, что-то узнаю.

Сама не зная почему, она взяла мобильник. Там телефон родителей Паши, вот он…

Трубку сняли на третьем гудке. Отец. Усталый, невзрачный голос уставшего от жизни человека.

— Здравствуйте, я Елена Прохорова, — Елена ощущала, что боится. — Я не могу найти Пашу… — с той стороны молчание. — Пожалуйста, скажите, вы его видели?

— Неделю назад, — ответил отец. — Он редко к нам заходит. Паша о вас рассказывал.

— Скажите, я могу прийти к вам? Это важно, пожалуйста!

— Заходите, — чуть больше жизни звучало в голосе.

Елена торопливо записала адрес и бросилась в прихожую.

* * *

— Это Петя пришёл? — первое, что услышал Павел, когда отец открыл перед ним дверь — голос матери. Отец совсем уже никакой — осунувшийся, тёмные круги под глазами. Вот кому тяжелее всего. Жена теряет контакт с реальностью, сын почти не появляется.

— Да, Вера, да, не беспокойся.