Пламя заката
Шрифт:
Павел принялся спускаться по лестнице, сам не очень понимая, куда сейчас пойдёт и зачем. Но…
— Паша?! — радость, нет — восторг в её голосе. У Павла перехватило дыхание. Не может быть… этого не может быть, потому что не может быть никогда!
«Тебя не существует», чуть не сказал он. Но это длилось недолго — и Павел, который минут двадцать назад вышел, чтобы вынести мусор, тут же сдался и исчез. А другой Павел, едва не спятивший когда-то от грёз, принял командование.
Павел ощутил восторг. Она здесь… значит, всё это не видения, не бред и не выдумки! Она здесь!
— Лена?! —
Она бросилась к нему на грудь.
— Пришёл, — прошептала она. — Я знала, знала, что ты придёшь! С утра знала! Подумала, что дома ничего нет…
— Я пришёл, — он прижал её к себе, а мысли текли в голове и путались, путались. Главная — где его квартира, где Мария и Виктория — угасла, перестала беспокоить, утратила смысл.
— Идём! — она схватила его за рукав. — Афанасьевна мне уже доложила, — рассмеялась она тихонько. — Ты на неё не ворчи, а то она всем-всем рассказывает потом, когда ты был да почему… Не сердишься?
— На кого? — опешил Павел. Елена стояла, уже погрузив ключ в замочную скважину.
— На Афанасьевну. Если сердишься, не пущу!
— Да не сержусь я, — если Павел и покривил душой, то совсем немножко.
Елена приподнялась на цыпочки и поцеловала его. В губы. И прежний Павел, который был в здравом уме и твёрдой памяти минут двадцать назад, окончательно был повержен.
Павел прижал её к себе… осознавая, что на них сейчас смотрят. Плевать! Это она, она… запах её волос, её голос, вкус губ… Пусть смотрят кто хочет, и пошли все к чёрту!
Она долго не отпускала его. Но всё же отпустила.
— Заходи, — она открыла дверь и с силой потянула Павла внутрь. — Закрой на щеколду!
Дверь закрылась. И Павел окончательно осознал, что мир изменился, и если это сон, то сейчас, прямо сейчас, нет смысла просыпаться.
— Неси, — Елена вручила ему пакет. Хлеб, мясо, печенье — это он успел заметить. — Давай-давай, неси на кухню!
Удивительно, но он всё правильно разложил. Всё по местам, руки сами открывали нужные дверцы и крышки. Хлеб, приправы, мясо, картошка… Да тут весь пуд будет, как она всё это дотащила?!
— Ты неисправим! — она открыла холодильник. — Зачем мясо-то в морозилку? Я его сейчас готовить собралась! — достала пакет с мясом, положила на стол. Взяла Павла за руки, улыбаясь, посмотрела в глаза. Мягкие, тёплые руки… всё, как он помнил. Господи, что происходит?!
— Ты мой? — поинтересовалась она тихонько. — Ты ко мне приехал, да? У меня три дня выходных! Ты останешься?
— Останусь, — говорить было трудно. Хотелось прижать её к себе… и стоять вот так, стоять и стоять, упиваясь запахом её волос…
Она кивнула, отпустила его — иди за мной, говорила её походка, кивок, улыбка. И он пошёл. Вопросы возвращались в голову, но уже не вводили в панику. Надо подумать. Спокойно всё обдумать.
— Стой, — она остановила его на пороге спальни, ладошкой в грудь. — В мою комнату ты с этим не войдёшь, — и указала на обручальное кольцо. — Это у тебя что, маскировка, да? Вот глупый! Здесь же и так все знают!
Павел послушно снял кольцо, спрятал в карман. Только бы не потерять, подумал он невпопад.
— Вот так, умница! Хочешь ей позвонить, да? Или не нужно?
— К-кому позвонить?
— Машеньке, — Елена улыбнулась, без ехидства или ревности… весело улыбнулась. — Или тебя отпустили? Или неважно?
— Неважно, — ответил Павел немедленно. Его снова обхватили и поцеловали… снова в губы.
— Я знала, — она отпустила его. — Знала, что ты когда-нибудь решишься. Ты у меня умница! Ну, заходи!
— Куда?
Она рассмеялась.
— Ко мне, ко мне! Переодеваться будем! У тебя вид, будто с огорода приехал. В следующий раз захвати с собой грабли, вот тогда будет маскировка!
Павел никак не мог переступить порог.
— Ты же хотел видеть, как я переодеваюсь… — она понизила голос. — Да?
— Да, — ответил он мгновенно пересохшими губами и вошёл.
Он облизнул губы и потёр лоб, несколько раз. Та самая комната. Он видел её много раз. Где? В воображении. Видел каждую деталь её, каждую мелочь. Вот диван, он же кровать — старый, скрипучий, видавший виды, достался от прежних хозяев квартиры. Правая ножка подломлена, у дальнего левого угла матрас промят так, словно там слон топтался. Шкаф за диваном, платяной шкаф, на дверце его старинное, но целое и не слишком помутневшее зеркало. Но Павел не видел, ни разу не видел, как она раздевается. Видел её обнажённую — о да, видел, конечно, не раз. Но она всегда гасила свет и, торопливо сбросив халат или во что была одета, в углу, быстро пряталась под одеялом. А утром, если замечала, что Павел уже проснулся, просила отвернуться и не смотреть.
А сейчас…
Сейчас она подошла к зеркалу и посмотрела в глаза отражению Павла. Улыбнулась. Медленно расстегнула рубашку — никогда не видел её в майках, всегда рубашка, всегда старенькая, хотя и не ветхая, не дырявая — дыры в одежде в этом доме долго не живут. Их или штопают, или выбрасывают вместе с одеждой. Павел помотал головой, вот ведь лезет что в голову! Она расстегнула рубашку, верхнюю пуговицу, ещё одну, обнажая плечо, потом грудь… голова Павла начала кружиться. Настоящая! Она настоящая, это всё на самом деле! Елена расстегнула все пуговицы на рубашке и рукавах, медленно подняла руки над головой, завела за спину… рубашка упала к её ногам. Невообразимо, нестерпимо красива… Елена повернула голову, посмотрела Павлу в глаза, не переставая улыбаться. Что ты делаешь со мной… Лена, милая, невероятная и невозможная, что ты делаешь?
Джинсы. Дома она носит только штаны, а на улицу одевает их только, если идёт в гости. А так — юбки, платья. Поди найди сейчас девушку, которая любит носить платье! Лена расстегнула пуговку, чуть повернулась — худая, ещё немного, и можно звать тощей — и джинсы падают к ногам. Шаг, другой… в сторону Павла. Она резко присела, и встала уже совсем нагая. Павел и хотел закрыть глаза, и не мог. Елена подобрала с дивана халат, шагнула к Павлу.
Остановилась в шаге от него. Запах её волос, кожи… Немыслимо, немыслимо…