Планемо
Шрифт:
— Если планета занята, что на этот случай предписывают правила дипломатии, или как там называются ваши международные кодексы? — Он дождался, пока Брайан наполнит рюмки, взял одну, понюхал, а потом сделал глоток — стало горячо и приятно. — Тебе придется уйти?
— Официально она свободна, — напомнил Бен, следуя его примеру. — Новая Виктория не заявила ни свои права на нее, ни протест.
— Раньше на свободной земле нужно было только поднять государственный флаг. — Катлер читал об этом где-то, может быть даже в художественной книге. — Сейчас что нужно для того, чтобы объявить планету своей?
— Дать название и предъявить человека,
— То есть пока идет освоение техническими средствами, все равны?
— Да. Но нам даже зонд как следует не посадить, что уж говорить о людях.
— Слишком зависим от техники. — Катлер вместе с рюмкой вернулся на диван. — Без нее человечество как вид не способно даже ровный кусок пустыни освоить. А ведь раньше те же бедуины как-то выживали в песках, популяцию умудрялись сохранять и скот выращивать. Не говоря уж об оазисах и прочем. Что так радикально изменилось в людях за жалкие несколько сотен лет?
— В людях — ничего, но на Земле была вода, — напомнил Бен. — Здесь есть только водород на полюсах и кислород в воздухе. Чтобы сделать из этого воду, нужно ставить химическое производство, а до того как минимум — высадиться. Но я не могу послать людей на планету, о которой мы знаем только высотные профили и состав атмосферы. К тому же на Шелезии вулканическая деятельность продолжается, поэтому нам и нужны подповерхностные слои.
— Раньше под поверхность не заглядывали, но как-то высаживались.
— Этому предшествовала длительная подготовка. Да и планеты были попроще. По крайней мере ни одна из них не появлялась ниоткуда и не имела в телохранителях газовых гигантов.
Катлер невольно взглянул за стекло — желтый, как начищенный золотой, Галеон светился мирным ровным светом.
— Сэр, акустический отчет из группы радиолокации с приложением холофайла, — доложил со своего места Брайан. — Куда направить?
— На большой проектор. — Бен отставил недопитую рюмку. — И отправляйтесь в кислородную галерею, полежите там, чтобы голова не кружилась. Лучше если потом выпьете кофе и съедите бутерброд. Жду вас через час, сменного секретаря не надо.
— Хорошо, сэр.
Брайан выполнил пересылку файлов и послушно вышел.
— Это такой вид заботы? — улыбнулся Катлер, кивнув ему вслед. — Или ты просто хотел остаться на время без посторонних?
— И то, и другое. — Бен включил главный проектор, которому служило полем все пространство кабинета, он использовался для просмотра масштабных панорам в деталях. — Готов?
Катлер кивнул, хотя к чему готовиться — было неясно.
Звуковая запись шла в сопровождении развернутой холосъемки с места спуска одного из модулей, второй был буровым и видеофиксации не вел из-за вибраций. На три минуты кабинет Бена превратился в огромную равнину, вымощенную черными камнями неправильной формы, общим у которых было только одно — плоская верхняя часть, точно всю пустыню от края до края отшлифовал гигантский каток. Для полного впечатления гиблого пространства, в котором нет ничего живого, не хватало только засохшего дерева на горизонте и обглоданного ветрами лошадиного черепа. Вместо них в поле зрения торчала криволинейная фигура странного вида, похожая на выкрошенный каменный портал. Картина начала дополняться ревом ветра, нараставшим постепенно, чтобы не напугать зрителей, но уже через минуту от него закладывало в ушах.
Катлер был вынужден напомнить себе, что находится внутри проекции, а не на планете, если он захочет — моментально окажется на мягком диване с коньячным стаканом в руках. Только это заставляло его мириться с пребыванием на бескрайней черной плоскости, навевавшей мысли о смерти.
Бен прав — без машин здесь делать нечего. По крайней мере до тех пор, пока дроиды не возведут привычный глазу техногенный пейзаж. Людям не нужны бескрайние просторы, в них слишком остро ощущается собственная ничтожность против бесконечности вселенной. А вот в домах-коробках таких мыслей не приходит, особенно если платишь кредит за свое жилье. Что до человеческого величия, то, как показывает полицейский опыт, умами можно править и из убитой каморки на городских задворках, была бы сеть.
Небо Шелезии выглядело серым, в нем прозрачной кромкой виднелся Геркулес, Катлер узнал его по циклону. Странно, что в обзорном стекле Шелезия выглядела желтой, по факту в пейзаже доминировала черно-белая цветовая гамма.
— Прошли отметку, которую канонир указал как момент акустической помехи, — где-то рядом сказал невидимый Бен. — На холозаписи нет никаких вспышек.
— Я тоже ничего не слышал, — признался Катлер. — Ветер все глушит.
Бен рассмеялся.
— Расстояние до источника помехи — сто восемьдесят километров, — сказал он. — Ты мог бы его услышать только через девять минут, но для этого запись должна быть в три раза длиннее. Если вообще что-то услышал бы за тридцать восемь наносекунд.
Проекция погасла, вернув кабинет с сидящим в кресле Беном на место. Катлер уже самостоятельно налил себе новую порцию коньяка и выпил. Перед глазами продолжала стоять черная каменная пустыня, от которой хотелось спрятаться хоть в буровой модуль, хоть во флаер, лишь бы это было что-то созданное людьми. Кто придумал, что человек — центр вселенной, царь природы и прочая чушь? Человек просто точка на плоскости, считающая себя началом координат. Сколько людей, столько осей, и совпадают они редко. А вот пересекаются часто.
— Как впечатления?
Бен словно прочел его мысли, хотя, скорее всего, просто угадал, о чем может думать человек, никогда не бывавший в космосе на другой планете.
— Неприятные, — честно признался Катлер. — Я бы сказал — отвратительные. Ничего знакомого человеческому глазу, ничего живого, ветер ревет, преисподняя какая-то. Я себе Шелезию иначе представлял — желтенькая, песочная, как пляж, разве что моря нет, небо голубое.
— То есть ты не согласился бы провести там сутки?
— Да боже упаси. Не столько я нагрешил в этой жизни, чтобы вот так… Погоди, а ты что, на меня рассчитывал в плане высадки?
Бен захохотал, откинув голову на спинку кресла, и делал это так заразительно, что Джон тоже невольно засмеялся. Хорошо, что Бен знает его больше тридцати лет, а то можно и в отставку вылететь за раннюю деменцию.
— Извини, я, конечно, ерунду ляпнул, — виновато поправился он. — Подготовки у меня никакой, да и возраст неподходящий, но если это принципиально и нужно родине, уж лучше все-таки я, чем какой-нибудь мальчишка вроде твоего Брайана.