Планета битв
Шрифт:
– Да нет, дружище, похоже, эта «коробочка» приковыляла сюда раньше. – Одноглазый выпрямился, отряхнул полы плаща. – Не удивлюсь, если это «подарок» еще со времен большой войны. Уж очень сильно он врос в планету.
– Стало быть, он лежит тут лет пять-шесть?
– Не меньше. Причем часть экипажа, судя по всему, уцелела.
Клим удивленно посмотрел на Лускуса, мол, из чего это следует? Тот молча указал на несколько вытянутых оплывших холмиков в стороне. Каждый холмик венчал поставленный стоймя камень.
– Могилы, – понял Клим. – Выжившие похоронили
Лускус не ответил – он шагнул внутрь бота, и подошвы его сапог гулко застучали по ребристому металлическому настилу главного отсека.
Есть такое выражение: «мерзость запустения». Именно оно вспомнилось Елисееву, когда следом за одноглазым он вошел в мертвый корабль. Эта самая мерзость царила тут повсюду. Ободранные борта, обрывки кабелей и силовых шин, разбитые, выпотрошенные блоки управления различными системами бота, вывороченные с корнем панели управления. Под ногами хрустело пластиковое крошево. Судя по нетронутому, ровному слою желтоватого мелкого песка, нанесенного ветром через щели в левом борту, внутри бота люди не бывали очень давно.
Клим с Лускусом разбрелись, обшаривая отсеки корабля. Всюду было одно и то же – разруха, пыль, обломки. Потратив почти час и облазив все самые дальние закоулки, они сошлись в главном отсеке и уселись на гнутые поручни боевой рубки передохнуть.
– В силовой полезем? – спросил Клим, задумчиво выцарапывая острием звенча на полу концентрические круги.
– Я бы не рискнул, – покачал головой Лускус. – Излучение – это, брат, не шутки…
– А мы к реактору не пойдем. Там пассивная защита, так что риск минимальный. Осмотрим пост связи – и все. – Клим поднялся, сунул звенч в кольцо на поясе. – Пошли?
Тяжелый люк силового отсека поддался не сразу. Только когда они слитно ударили плечами, прикипевшие «гранаты» с хрустом провернулись, и из темноты дохнуло кислым запахом ржавчины. И тут же они услышали голос. Искаженный шорохом помех, он шел из глубины силового отсека, негромкий, усталый, монотонно повторяя одни и те же неразличимые слова.
– Мать моя… – Лускус вздрогнул, попятился, выставив ствол винтовки. Клим присел в проеме, растерянно обернулся:
– Это?.. Это что?
Одноглазый лязгнул затвором, мягко двинулся вперед, готовый выстрелить в любой момент. В наступившей тишине лишь похрустывал мусор у него под ногами да бубнил что-то неизвестный во мраке.
– Там… Там аппарат дальней связи, – прошептал наконец Клим и зачем-то ткнул пальцем в провал люка.
– Угу. И еще резервный планетарный передатчик. – Лускус нахмурился, приложил палец к губам: – Т-ш-ш-ш! Слушай!
Они замерли, обратившись в слух, но из-за гулкого эха так и не смогли разобрать слова.
– В конец концов, чего мы боимся? – не выдержал Клим.
– Не знаю… – Лускус сделал несколько осторожных шагов и вошел в отсек. Клим поспешил за ним. В темноте тускло вспыхивал индикатор на настенной панели в нише поста связи. Голос стал сильнее, четче, и они наконец разобрали:
– …озова вызывает полковника Грибова. Майор Морозова вызывает полковника Грибова. Важное сообщение. Важное сообщение. Каждый третий час суток с первой по пятую минуту на связи майор Морозова. Всем, кто меня слышит. Всем, кто меня слышит. Передайте полковнику Грибову – его вызывает майор Морозова…
– Ну, вот и все. – Лускус не глядя отставил в сторону винтовку и, на ощупь усаживаясь в кресло перед передатчиком, тихо засмеялся…
Клим тоже присел, использовав в качестве скамейки высокий комингс входного люка. Он никак не мог взять в толк – как Акке удалось заставить заработать передатчик? Это было какое-то чудо, волшебство или… Или ее несокрушимая, стальная воля сумела преодолеть исковерканную физику Медеи?
– Майор Морозова! Полковник Грибов на связи! Повторяю: полковник Грибов на связи! – Голос Лускуса, повторяющий слова, звучал в стальной коробке отсека. Елисееву на мгновение показалось, что он спит и все происходящее ему сниться, настолько отвык за эти годы он от этого привычного когда-то речевого оборота «на связи».
– Полковник! Слышу вас! Слышу вас хорошо! – Голос Акки забился в пыльных полосах акустической панели. – Где вы находитесь? У меня важное сообщение!
– Домина Анна… – Лускус сглотнул. – Как вам удалось? Как и когда вам удалось… включить энергию?
– Сегодня утром, часа два назад. Полковник, это не так важно! Где вы находитесь!? – Клим не столько услышал, сколько почувствовал, как голос Акки зазвенел от нетерпения.
– Я не смогу объяснить. Это остров в океане, далеко на севере.
– Хорошо, тогда так: с какого типа передатчика вы работаете?
– Э… Черт его знает… – Лускус на мгновение растерялся, но быстро взял себя в руки: – В общем, это пост планетарной связи в десантном боте Великой Коалиции.
– Бот серии «Р», – не оборачиваясь, подсказал Клим.
– Да, бот серии «Р». – Послушно повторил одноглазый.
– Нажмите… права… сор… як… – Слова Акки заглушили помехи.
– Не понял! Майор Морозова, повторите! Вас не понял!
– Она говорит, что там справа есть сенсор, включающий маяк, – снова подсказал Елисеев.
– Справа… справа… – Лускус согнулся, обшаривая пульт. – Точно, есть!
– …Вы слышите меня? – Голос Акки снова стал отчетливым. – Пеленг получен. «Наташа» выдала время подлета в тридцать шесть минут. Стартую!
– На чем? – едва ли не хором спросили Елисеев и Лускус.
– У меня УПР. Я… Я нашла Первый посадочный модуль. И еще кое-что… Ждите. Конец связи…
Из дневника Клима Елисеева:
Эти без малого сорок минут оказались едва ли не самыми длинными в моей жизни. Мы с Лускусом сидели в тени разрушенного десантного бота, смотрели на жестяную полоску океана, отделявшую бирюзовое небо от зеленой шкуры острова, и молчали. Не знаю, как у одноглазого, а у меня наступило вдруг странное опустошение. Так бывает, если ты делаешь тяжелую работу, упираешься, выкладываешься на все сто – а потом оказывается, что все это мартышкин труд, все зря и никому не нужно.