Планета червей
Шрифт:
Заказы на такую телегу валом посыпались от односельчан и изо всех соседних селений. Правда Лэви раскритиковал в пух и прах эту конструкцию, разумно объясняя, что в ураганном потоке крутить педали и управлять телегой без сломанных рук и ног, не получиться. Только спустя полтора периода Киркас добился нужного результата и назвал своё творение «тачкой».
Теперь, находясь в потоке уже чуть ли не больше сотни раз, Киркас всё равно волновался не меньше, чем впервые. Тогда они с Лэви смогли только чудом проскочили стык миров за счёт маленького паруса, приделанного Киркасом к тачке. Чтобы парус не сорвало ветром, Лэви вцепился в его мачту руками и держал весь путь, сидя сзади Киркаса на багажной части. Сама же
Восторгу юношей не было предела, когда они впервые въехали в освещенный мир. Отрывшийся вид сразу заставил их зажмуриться от лучей светила, закрывавшего больше половины неба. Это было настолько необычно, страшно захватывающе и одновременно безудержно весело, что оба, будучи семнадцати периодов от роду, просто потеряли голову от бурлящих эмоций. Смуглые люди, повстречавшиеся им вскоре в крохотном селении, были очень дружелюбны. Они с любопытством рассматривали необычную тачку и самих «странников-ездоков». «Ездоками», впрочем, назвали себя парни сами, отвечая на расспросы и обливаясь потом от жары.
Киркас улыбнулся, вспоминая, как уже спустя оборот 3 пришлось им с Лэви обмазываться липким маслом из стволов местных деревьев «перфа», чтобы хоть как-то уберечь сожжённую лучами Сао кожу лица, спины, рук и ног. Хотя местные сразу же предупредили парней, что как только все листва деревьев уткнётся с веток острой частью в песок, то надо тут же прятаться в любую тень, чтобы не спалить кожу до волдырей, от пышущего жаром светила, и не умереть потом от лихорадки.
3
«Оборот» – промежуток времени, равный земным суткам в соотношении 1 к 1,00314
Потом были и обмены, в которых друзья поняли, что железные крючки и ножи изготавливались и тут. Ничего, кроме связки красных водорослей из вод Полунгара, да нескольких больших рыбин с моллюсками, не заинтересовало смуглых жителей.
Были и следующие поездки уже на двух тачках, с усовершенствованными парусами, которые не нужно было удерживать руками.
После этого Киркас и Лэви с гордостью говорили, что смогли оседлать потоки!
На протяжении следующих десяти периодов ездоки привозили много фруктов, изделий тонкого стекла, душистого мыла и много чего ещё. Они быстро научились ловить встречные потоки спустя оборот-два, не задерживаясь по целому маху 4 в Сальдаре и быстро возвращаясь домой на радость родных и близких.
4
«Мах» – промежуток времени, равный 33 оборотам.
Стоя на скале, Лэви горько сожалел, что из-за повреждённой в кузне кисти руки, не может в этот раз поехать вместе с Киркасом. Да, он понимал, что место в новой тачке было только на одного ездока, да и была она пока единственной с двумя парусами. Хотя именно новизна такой конструкции и порождала чувство тревоги у Лэви. Своей дотошностью, он не раз вызывал приступы гнева у Киркаса, который в последнее время любые замечания встречал чуть ли не с кулаками. Лэви понимал, что Киркас торопился, потому что пообещал своей красавице Эле, готовой вот-вот родить, привезти белоснежную согревающую накидку, а такие делали только в Сальдаре. Все слова Лэви про то, что второй парус не доработан и нужно поберечь себя для жены и скорого рождения первенца, так и не смогли убедить вспыльчивого друга не подвергать себя огромному риску.
Но несмотря на все разногласия, Лэви продолжал восхищаться Киркасом, и как лихим ездоком, и как самым верным другом.
Теперь сквозь облака пыли в потоке, Лэви с тоской провожал взглядом слабо различимый силуэт тачки, рванувшей вперёд от первого раскрытого паруса. Он с нарастающей тревогой ждал срабатывания второго и с трудом разглядел, как открывшееся следующее широкое полотно резко скомкало ревущим ветром. Закружившуюся тачку подняло в воздух и вышвырнуло в густой туман, поднимавшийся стеной по краям потока…
Глава II
Чёрные горы ледяной воды бросали с волны на волну утлый челнок с измотанным и усталым человеком, продолжавшим упрямо грести. От пронизывающего ветра и холода его руки с трудом повиновались и уже не чувствовали вёсла, а кожа лица перестала испытывать боль от хлещущего острыми иголками мокрого снега. Упорная мысль в голове, что нельзя останавливаться, заставляла его с величайшим трудом ворочать уже кажущиеся неподъёмными вёсла.
Правда это мысль была не единственной. Рыбака временами одолевало осознание бессилия, что ему не победить стихию и нужно просто положится на волю волн, и будь, что будет.
В такие моменты Песко, так звали рыбака, заставлял себя вспоминать о пропавших в этой пучине отце с братьями и друзьях, и это воспоминание злобно взбадривало его. Он, сжав зубы, с натугой рвал тяжёлые вёсла и мысленно ругался: «Ну вот почему потоки смогли оседлать больше двадцати периодов 5 назад, а покорить большую чёрную воду так и не сумели?! У нас же селение рыбаков и хоть кто-то должен понять – как укротить эту водную тьму!
Вдруг Песко скорее почувствовал, чем услышал, как днище челнока заскрежетало по мелким камням. Ещё несколько натужных рывков вёслами, и судёнышко, почти до бортов загруженное рыбой, замерло без движения.
5
«Период» – промежуток времени, равный земному году в соотношении 1 к 1,00314
Рыбак с трудом встал и почти без сил вывалился на спасительный берег. Он уткнулся лицом в ледяную прибрежную гальку и почувствовал, что вот-вот провалится в сон. Возможно, в последний сон своей жизни.
Словно споря с кем-то, Песко приподнялся на локтях, мотнул головой и стал всматриваться в кромешную темноту, бормоча себе под нос: «Нельзя смотреть последний сон здесь… Я ещё очень молод … для последнего сна под корнями …» Его слипающиеся от усталости глаза с трудом могли разглядеть что-то в полной темноте, кроме чёрно-серой мути, заполненной мокрым снегом, вперемешку с брызгами волн. Внезапно ветер на мгновение замер и юноша разглядел неподалёку перед собой бледно-жёлтое свечение, исходящее из-под густых кустов.
Песко в изнеможении закрыл глаза и, собирая последние силы, пополз вперед к спасительному свечению. Вдруг, резко замерев, он обернулся, облизнул потрескавшиеся губы, и словно для самого себя прошептал: «Мой улов…».
С огромным трудом юноша развернулся, с натугой встал на колени, и ухватился за край челнока онемевшими от холода пальцами. Издав гортанный вопль, чтобы придать себе сил, он дёрнул судёнышко на себя и смог чуть дальше вытянуть его на берег.
Сколько прошло времени, пока весь улов оказался возле спасительных кустов, Песко не смог бы сказать. Только когда молодой рыбак полностью стал уверен, что его добычу вместе с челноком, не поглотит большая чёрная вода, он заполз поглубже в кусты, и просунув руки среди ветвей к бледно светящимся корням, постарался согреться от их еле заметного тепла.