Планета чудовищ
Шрифт:
А Барков вдруг исчез!
Я чуть не ойкнул вслух. Никогда не слыхал про подобные штуки. Какой-то модификатор оптической плотности, наверное, что-то из арсенала черных егерей…
Я не знал, что делать, смотрел просто.
Центр управления был пуст – через прозрачные двери было видно. Автоматика у нас работает без сбоев, поэтому никто никогда по ночам не дежурит. Но вход закрыт. Так, старинный порядок безопасности, защита от дураков.
Зачем Барков растворился? Пройти внутрь хотел? Но зачем?
Кресло за ближайшим пультом крутанулось, кто-то его
От удивления я, наверное, позеленел.
Ай да пилюля! Ай да черные егеря! Она модифицирует не только оптическую плотность, но еще и все остальные показатели модифицирует! Автоматика дверей реагирует на теплоту тела, на сердцебиение, даже на вес, а Барков не просто исчез из виду, он еще из остального мира исчез. И прошел сквозь стену.
Шевельнулись еще несколько кресел, Барков явно пробирался к главному терминалу. Центр управления на «Пири» небольшой, архитектуры стандартной, как везде. Круглый потолок из прозрачного пластика – на самом деле экран, как в планетарии, а вокруг галерея. На нее я и поспешил, главный терминал просматривается только оттуда.
Барков сидел за центральным пультом. Самого его было не видно, но монитор, который надевали на голову, сказочным образом висел в воздухе.
Зачем ему это нужно? Если интересно, можно ведь днем прийти, никто слова не скажет…
Может, он хочет устроить столкновение кораблей? Для чего? Да и невозможно… Что же тогда его в компьютере интересует?
А вдруг Барков антропофоб? Вдруг он ненавидит людей и планирует поднять восстание роботов?
Только какие на Европе роботы… Хотя роботы могут быть не на Европе, а на одном из кораблей. Барков их активизирует, они вырвутся на свободу и… И ничего не произойдет. Восстание роботов поднять нельзя. Я едва не рассмеялся собственной глупости. Вот ведь чушь лезет в голову.
Больше никаких идей относительно странной барковской деятельности у меня не было.
Монитор висел в воздухе минут десять, затем вернулся на пульт. Видимо, Барков узнал все, что ему было нужно. И направился к выходу, что было видно по крутящимся креслам.
Тайна! Первый раз в жизни я столкнулся с Тайной. В голове тут же пронеслись картинки: многочисленные секретные коридоры, загадочные шифры, плащи, кинжалы и другая фантастическая беллетристика. Мне стало жутко интересно. Просто жутчайше. Так интересно, что у меня даже в носу защекотало! Барков что-то задумал. Тайное. Возможно…
И тут я понял. Барков тоже хочет отсюда удрать. Куда подальше.
А Барков хочет удрать на Землю, он смотрел расписание стартов. Или на дальние рубежи. Хочет потихоньку пробраться на борт и так же потихоньку слинять. Скажем, на Зарю. С Европы ведь стартуют грузовики на Зарю, тут наверху есть грузовой порт, кажется…
Хм, с такими пилюлями Баркову на любой грузовик пробраться ничего не стоит.
Я выждал минут пять и спустился вниз. Дверь в Центр управления была открыта – автоматика сбоила, видимо, проход через стену на нее не очень хорошо повлиял.
А почему тогда Барков мне не сказал про то, что собирается сбежать?
Ну да, понятно…
Хочет удрать с Европы?
Я тоже.
Хоть куда, главное – подальше отсюда. Подальше от Груши. Пусть сама ломом машет, она девушка здоровая.
Глава 4
Отрыв
Воскресенье было у нас рабочим днем. А сегодня даже хуже. Груша погнала нас в свои пещеры раньше на целый час, мотивировав тем, что надо интенсифицировать поиски. Мы ищем-ищем, а найти ничего не можем, не даются бактерии в руки, хоть тресни.
Ее заявление не улучшило мне настроения. Косвенно оно подтверждало услышанное мною вчера – коварная Груша планирует запереть нас тут надолго.
Весь день мы махали тяжелым железом в ледяных гротах, к вечеру мне хотелось упасть и уснуть, но Груша была полна сил. И потащила нас в кают-компанию, где два часа мы пели хором под гитару гляциологические песни, пили густой кофе и занимались армрестлингом. Я чуть не помер от всего этого. И от скуки.
Вернулся к себе в каюту уже в девять часов по времени комплекса «Пири», уселся на койку и едва не уснул, даже несмотря на кофе.
Но спать было нельзя, надо было караулить. Поэтому я хорошенько натер себе уши и приготовился к ожиданию.
Ожидание получилось долгим, шаги по коридору прошлепали лишь через четыре часа – Барков дожидался, пока все уснут. Я осторожно выглянул в коридор.
Ну конечно же! Точно он, Барков. С рюкзаком, в комбинезоне, на поясном ремне болтается стеклянный пузырь шлема. Шагал Петр в направлении лифтов. Я оказался прав.
У меня никакого рюкзака не было, и я отправился за Барковым налегке. Как на Европу.
Только забежал в свою каюту за шлемом. Шлем долго не пристегивался к комбинезону, не попадал в пазы, но в конце концов я справился.
И тоже поспешил к лифтам, мысленно радуясь: прощай, Европа!
Поднялся на лифте. Вестибюль блока «Поверхность» был пуст. Шумели кондиционеры, ветерок гонял скомканные бумажки, Баркова не было видно – видимо, уже ушел к шлюзам. Он опережал меня, по моим прикидкам, уже где-то на полкилометра, однако я не спешил – вряд ли Барков все спланировал впритык, наверняка запасец имеется. К тому же от шлюза до транзитного порта далеко, и я надеялся Баркова догнать до того, как он успеет забраться в трюм какого-нибудь грузовика.
Так и случилось.
Я вышел на поверхность. Юпитер занимал почти все пространство, был почти везде, куда бы я ни смотрел. Он был огромным, розово-желтым и пялился на меня своим знаменитым глазом Большого Пятна. Я машинально сжался, мне показалось, что сейчас мы рухнем в слоистый розовый студень. Так всем кажется, кто оказывается на Европе впервые. Некоторые потом даже во сне просыпаются от страха – им кажется, что они падают на самую большую планету.
Справа было залитое красноватым цветом ровное поле. И там квадратами чернели большие автоматические грузовые корабли.