Планета, где все можно
Шрифт:
– А дальше, - сказал Тим, - ты такую таблеточку принимаешь, как только злобу в себе почувствуешь. Даже для верности две возьми. Ты их глотаешь и мы мирно продолжаем нашу с тобой беседу. И тебе хорошо, и мне.
– Ну-ка?
– сказал Анатоль Максимович.
– Дай-ка попробовать.
Он уже совсем забыл о том, что в нынешнем своем состоянии должен злиться. В глазах, сквозь пьяную бычью тупость, просверкнул интерес. Ребенку показали игрушку, подумал Тим злобно, потому что он тоже опьянел и потому что он был сын своего отца.
Анатоль Максимович подержал таблетки на громадной красной ладони, слизнул их и задумчиво проглотил.
– Не горько, - сказал он и запил стаканом вина.
Снова потянулся мирный, такой любимый Тимом, треп.
Через полчаса они подрались, потому что Тим уж слишком назойливо приставал к отцу с одним и тем же идиотским вопросом: "Ну, как? Что чувствуешь?".
Они подрались и Тим ушел, безобразно ругаясь. А отец его еще долго бродил по темной квартире, заросшей волокнами грязи. Он непрерывно что-то шептал себе под нос, и жестикулировал, и утыкался лбом в холодное стекло, за которым тянулись однообразные серые постройки жилого квартала.
Потом, ближе к утру, он позвонил Тиму, а тот чертыхался спросонья и слышно было, как шипит его стерва.
И разговор дурацкий вышел какой-то, нескладный. Анатоль Максимович так и не понял, зачем звонил. У него жутко болела голова и во всем теле чувствовалась непроходящая мерзость. Он просто позвонил и все. Потому что снял трубку. А Тим расчувствовался.
– Я чего звоню, - придумал наконец Анатоль Максимович.
– Ты третьего придешь? День рождения все-таки.
– Конечно, пап, - сказал Тим и подумал, что раньше после драки они по неделе не разговаривали.
Он лег в постель к своей стерве и стерва прижалась к нему доверчиво, и моментально уснула, и неудобно было лежать, и минут через пять он сказал, выпрастывая из-под нее руку:
– Сдай назад. Спокойной ночи.
– Идиот, - пробормотала она, не раскрывая глаз.
– Какая ночь? Утро!
* * *
– Боб!
– сказал Тим Бобу Исаковичу, когда они встретились на задах Аккумуляторной Батареи для ежедневного дружеского времяпрепровождения.
– Ты не знаешь, где вегикел хороший достать?
– А чего его доставать?
– невпопад хохоча, ответил ему Боб Исакович. Ты его сделай. Вон же мастерские у нас, и инструмент всякий, и материалу навалом. Если у кого золотые руки, за день смастерить можно.
При словах "золотые руки" он захохотал особенно неприятным хохотом.
– Я чувствую, - обиженно сказал Тим, - что ты давно по морде не получал. И очень об том тоскуешь. Я так чувствую, Боб.
– Нет, - возразил ему Боб Исакович.
– Ты ошибаешься, Тим. Я по морде получал только позавчера. Причем от тебя. Мне не кажется, что это было давно.
И добавил, чтобы переменить тему на менее неприятную:
– А зачем тебе вегикел, Тим?
– Понимаешь, третьего у отца день рождения. Мне ему подарок хочется подарить. И я вот что придумал. Он все время вспоминает то время, когда был дальним пердуном. Он тоскует, понимаешь? Ностальгия у него.
– Что ж не понять? Ностальгия, она...
– У него только одна мечта - полеты. Они ему все эти годы по ночам снятся. Это такая заразная штука, что не дай бог.
Чего Боб Исакович не мог понять совершенно, так это того, что кому-то и в самом деле могут нравиться космические вояжи. Опыт перелетов у него был исключительно небольшой, но исключительно неприятный.
– Полеты снятся, надо же!
– сказал он Тиму.
– А другие кошмары ему не снятся? Ведь от полетов блюют, ты разве не знаешь? Когда невесомость и особенно когда переход. Там только и делают, что блюют, а больше ни на что времени не остается. То еще удовольствие. И вообще, чего я никогда не слышал, так это чтобы блевание заразным было.
– Ты смеешься моим словам, Боб, потому что морда у тебя все-таки чешется, - миролюбиво заметил Тим.
– Я ведь не про такие вегикелы говорю, на каких у нас к девкам на соседнюю станцию скачут, я про настоящие, для дальних полетов. Чтобы к звездам другим и всякое такое.
– Тоже мне звездонавт-звездопроходец нашелся, - начал было Боб Исакович, но вовремя остановился, заметив, что у Тима взгляд стал нехорош.
– А хочешь, новый анекдот расскажу?
– предложил он Тиму взамен своих чисто дружеских издевательств.
– Я анекдотов не люблю с детства, - ответил ему на это предложение Тим.
– Но из вежливости выслушать соглашусь. Может быть, это хотя бы на время избавит от мучающих меня проблем.
– Ну так слушай. Встречаются два комконовца и заспорили, кто умнее. Один говорит: "Я умнее". Другой отвечает: "А я дурак". А первый вздыхает и говорит: "Ты выиграл". А?
– И вот так вся наша жизнь, - мрачно подрезюмировал Тим, по инерции подражая одному их общему знакомому, Просперу Маурисовичу, который каждый анекдот Тима этими именно словами каждый раз завершал.
– Но это не поможет решить мне мою проблему. Мне хотя бы совет от тебя получить, Боб.
– Вегикел, говоришь, достать? Это подумать надо. Чтоб, значит, совет настоящий дать.
Совет-то у него был, но с подначкой, а подначивать Тима еще раз Бобу Исаковичу к тому времени расхотелось. У него так и чесался язык сказать, что на ближайших к Поселку парсеках дальние вегикелы имеются только у Комкона, и можно было превосходную шутку отчебучить, даже интересный анекдот рассказать, - нет, правда, так и чесался язык. Но Боб Исакович решил промолчать. Он слишком хорошо знал характер своего буйного друга.
– Так что ты думаешь, Боб?
– настойчиво переспросил Тим.
– Что ты думаешь насчет того, где мне такой вегикел отцу в подарок достать?
– Я думаю, - совершенно серьезно ответил ему Боб Исакович, - что дальний вегикел для подарка отцу тебе не достать нигде. И космодром не достать. И даже еще одну Аккумуляторную Станцию, пропади она пропадом. Такие подарки президенты друг другу делают. Или короли. А папочка твой - ты извини, конечно, но он совсем не король. Даже близко до короля не дотягивает.