Планета Харис
Шрифт:
— Теперь же нет никаких черных рабочих. Их заменили автоматы. Лаборантом пойдете?
— Ой, спасибо, профессор…
— Меня зовут Таисией Константиновной. Я никакой не гений, просто я своей проблеме отдала полвека и работала… весьма напряженно. Идемте, я покажу свои кедры.
Лосева легко поднялась и повела Ренату по тропке в глубь питомника.
— Вы знаете, кедры не поддаются почему-то. Я всю жизнь бьюсь над кедрами. Но пока не получается, они по-прежнему медлительны.
— Не хотят спешить?
— Не хотят. А когда вы можете выйти на работу?
— Хоть завтра.
— Завтра
Рената слегка вскрикнула от удивления.
— В Космическом Институте?
— Что вы так удивились? Их, как никого, интересует проблема преодоления времени в лесоводстве. Они готовятся озеленять Марс. Я работаю у них два дня в неделю. Организовываю там филиал нашего института. Лес и космос! Когда-то была такая песня: «И на Марсе будут яблони цвести». Так вот они хотят начать именно с яблонь… По моему совету. Потому что яблони у меня растут всего быстрее. Но требуется приучить их расти и плодоносить в атмосфере Марса.
— А не мало ли солнца?
— Там будет еще несколько солнц — искусственных. В проекте они уже существуют.
— О!!!
— Я вижу, вы большая фантазерка. Может, вам хотелось бы работать в Космическом Институте? Вижу, что хотите.
— О, спасибо! А я… сумею?
— Работа такая же, как здесь. Мне как раз нужен там хороший, исполнительный лаборант.
Рената, просияв, схватила руку Лосевой и пожала.
— Вы занимаетесь спортом? Это хорошо, — заметила профессор, помахав онемевшей рукой. — Молодежь нынче помешалась на космосе. У меня сын космонавт. Впрочем, он отнюдь не романтик. Он-то как раз не рвался в космос, его послали туда работать. Начальник Лунной обсерватории.
— На Луне! Вместе с Кириллом Мальшетом?
— Вы знаете космонавта Мальшета?
— Его семью. Ведь Кирилл родом из нашего Рождественского.
— Ах да! Значит, вы землячка Кирилла Мальшета? Смотрите, вот эти кедры… — все, чего я добилась за столько лет… Ускорение роста процентов пять, не больше. Правда, хороши? Но в Сибири они лучше.
Они долго смотрели в молчании на кедры.
Еще молодой кедровый бор. Сероватые стволы, как колонны, поднимались к небу. Мощная темно-зеленая крона медленно колыхалась на ветру — там был ветер в высоте, в вершинах кедров, внизу — совсем тихо. Сильные крепкие ветви как бронзовые канделябры. У подножия, на опавшей хвое, лежали крупные кедровые шишки.
— Ну что же, завтра можете приходить в Космический Институт, — наконец заговорила Лосева. — Спросите меня.
Рената прерывисто вздохнула:
— Если не возражаете, приду.
— По глазам вижу, как вам хочется в Космический Институт.
— Хочется, конечно, но… здесь ведь работа важнее. И для вас главное — здесь, на Земле, а не там. Надо сначала прибрать у себя на планете. Буду работать где важнее…
— Спасибо. Мне радостно это слышать. Идемте, теперь я вам покажу наши сосны, и попробуйте угадать, сколько им лет. А знаете, с чего я начала тогда — пятьдесят лет назад? С изучения стадийных изменений древесных пород. Мне почему-то казалось, что именно на этом пути можно найти способ управления ростом деревьев. Кстати, работаем мы очень много, вас это не смущает?
7
ДЕНЬ ВСЕПЛАНЕТНОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ
Твой ум уклончивый ведет тебя в обход,
Ища проторенных тропинок.
Но ты вступи с ним в поединок.
В этот день — День Всепланетного Объединения — мы провели в обсерватории лишь самые неотложные наблюдения. Земля торжественно и шумно отмечала большой праздник Мира, и мы на Луне встретили его, как могли.
С утра стали поступать поздравительные радиограммы со всех лунных станций и с Земли. Автоматическое устройство, принимающее их, чуть не вышло из строя.
Робот Вакула приготовил праздничный обед. Вика с утра облачилась в фартук и сама приготовила несколько блюд (ей помогал Яша), которые нам особенно понравились — жаркое из кролика и яблочный пудинг, за который Уилки Уолт торжественно расцеловал Вику в обе щеки.
Шампанское в такой день не жалели. По безмолвному уговору никаких волнующих тем не поднимали.
После обеда Вакула нажал кнопку, и стол со всей сервировкой и остатками яств плавно провалился вниз на кухню, ни дать ни взять в преисподнюю. И я вдруг обнаружил, что Вакула похож не на доброго кузнеца, а на черта, даже рожки есть — антенны.
Пол снова сомкнулся, а мы уселись в кресла. Все были приятно взволнованы. Предстоял сеанс видеосвязи с родными. Сначала дали связь с Сан-Франциско, и мы впервые увидели жену и двух девочек-близнецов Уилки. Они нам понравились: светлые, нежные и красивые, в акварельных тонах. Платье миссис Джен Уолт было отделано кружевами, и кружева удивительно шли ей. Она похожа на женщин с портретов прошлого, будто вышла из романов Диккенса. Такой я представлял, например, Дору Копперфильд. Близнецы были похожи и на нее и на Уилки — славные, живые и шустрые девчонки.
Уилки, радостно взбудораженный, сидел на круглом табурете так, чтобы быть в фокусе. Аппаратурой ведал Яша.
У нас была и отдельная кабина для встреч с родными на телеэкране, но в праздники мы предпочитали встречаться все вместе. В кабинете экран был всего около метра, а в кают-компании чуть не во всю стену, так что люди проецировались в натуральную величину.
Наговорившись и насмотревшись на мужа, миссис Джен пожелала видеть его русских коллег, и мы представились ей поочередно и все вместе, группой.
— Папа, приезжай скорее домой, — сказали девочки по-английски. Экран погас, и улыбающийся Уилки уступил место Харитону.
Отец Харитона уже умер, свидание было с матерью, известным ученым Таисией Константиновной Лосевой (Лосева она по второму мужу, летчику). В результате многолетней работы профессор Лосева добилась ускорения роста деревьев. Открытие века!
Таисия Константиновна мне очень понравилась (раньше я ее никогда не видел), непонятно, как у такой талантливой, веселой, симпатичной женщины мог родиться такой неприятный догматик, как наш Харитон. А мать свою он любит, хотя и не все в ней одобряет. Строгий сын!