Планета матери моей. Трилогия
Шрифт:
В большом волнении Альп приподнялся:
— Я не во всем вам открылся, товарищ секретарь. Эти могильщики… они хотели получить взятку! За деньги, сказали, мы и пустой воздух похороним!
Он резко отвернулся. Было видно, как сжались зубы, как каменно вспыхнули его желваки.
— А что ответили вы?
— Я… не знаю, как это произошло, но обида за брата была слишком велика. Схватил одного из них за ворот и швырнул к стене. Наверно, убил бы, если бы нас не разняли.
— Хорошо, что разняли. Мы устроим общественный суд над ними. Нужна строгая ревизия кладбищенских дел.
— Я приоткрою вам их жульническую механику! — с жаром продолжал Альп. — Ведь что они творят? Свободную землю в центре кладбища занимают фальшивыми захоронениями, даже надгробные камни ставят с какой-нибудь тарабарской надписью — мол, все равно никто не станет проверять! Тех, кто их не подмасливает, уверяют, что все места заняты: идите сами посмотрите. А за большую мзду пустая могила тотчас открывается. Спекулировать на мертвых?! Разве такое придет в голову нормальному человеку?..
Оставшись один, я стал невольно размышлять о путях зла. Оно кажется нам всемогущим и всеобъемлющим лишь до того мгновения, пока против него не ополчиться всем миром. Тогда сразу становится явной его ничтожность. Правда, жулики, взяточники, мздоимцы не теряются; громче других они вопят о торжестве социалистической морали. Не так-то просто различить в общем хоре фальшивые голоса!
Но почему же простых и скромных людей мы выслушиваем столь редко? Годами не замечаем добросовестность тех, кто не умеет — да и не станет! — рекламировать себя? Обращаем внимание лишь на поверхность явлений и близоруко путаем хорошее с плохим? Это недопустимо. Неужели всякий раз люди, подобные Альпу, должны останавливать нас на дороге?..
12
Однажды Латифзаде явился ко мне прямо-таки с ультиматумом:
— Я обязан поговорить с вами открыто, как опытный кадровый партиец. Ваши методы работы порочны, товарищ Вагабзаде! Предупреждаю: это не приведет ни к чему хорошему. Теперь вы уже посягаете на Устав сельскохозяйственной артели! Вам этого не простят.
— Да в чем дело? — воскликнул я с удивлением.
— Не понимаете? Извольте, объясню. Вы дали указание районной газете опубликовать социалистические обязательства лучших колхозных бригадиров? И это — через головы председателей! Они возмущены, протестуют. Вы подрываете их авторитет. От имени артели выступает только председатель. Он же контролирует обязательства своих бригадиров.
— Ну и пусть контролирует. Кто же препятствует?
— Но райком обычно ведет воспитательную работу с колхозниками именно через председателей. А вы их игнорируете.
— Вовсе нет. Просто нельзя весь колхоз отдавать на откуп одному человеку. Разве мы часто не ошибались в председателях? Рекомендовали то бездельников, то пьяниц? Чтобы знать кадры по-настоящему, райкому необходимо стать ближе к пашне, к скотоводческой ферме. Именно к тем людям, которые решают успех производства.
— Как вы это себе представляете?
— Представляю — как повышение активности бригадиров. Как необходимость материально заинтересовать всех колхозников.
— Но это не наш взгляд на вещи! Прежде всего надо печься о политической сознательности трудящихся.
— Благодарю, что напомнили. Слышу об этом со школьных лет. Но те, кто толкует о сознательности вопреки здравому смыслу, они хоть раз искололи себе ноги о жнивье? Кукурузу от камыша отличают? Крестьянин любит землю как родное детище. Зачем же отдавать это детище при родном отце в чужие руки, в сиротский дом? Зачем навязывать колхозникам председателей со стороны?
— А ваша практика выдвигать сразу несколько кандидатов на перевыборном собрании — знаете, к чему она привела? Отвергнутые кандидаты чувствуют себя смертельно оскорбленными. Они больше не хотят трудиться как рядовые колхозники, слоняются по чайханам, плетут интриги…
— Значит, надо ввести правило: у кого недобор трудодней, тот не может претендовать на выборную должность.
На следующее утро я собирался в поездку по району. Латифзаде вызвался меня сопровождать.
— А как же ворох бумаг на вашем столе? — лукаво осведомился я.
Он буркнул, не глядя:
— Обождет.
Начинался весенний сев. Повсюду над полями был слышен гул тракторов. Вблизи селения Ясты-тепе я остановил машину. Издали ряды тракторов на пашне напоминали развернувшуюся к бою колонну танков. Радовало обилие техники, которая пришла наконец на колхозные поля! Но техника требовательна: нельзя машинам работать вполсилы. Это все равно что принудить великана таскать воду детским ведерком. Техника есть, теперь дело за правильной организацией труда.
Латифзаде тоже вышел из машины, разминая ноги.
— Уверен, что сев пройдет хорошо, — сказал он с апломбом. — Лекторские группы укомплектованы, я лично проверял у всех конспекты. Утвержден график политзанятий. Каждый колхозник будет охвачен агитацией и пропагандой прямо на поле.
— Интересно, как вы себе это представляете в жизни? Ни разу не видел, чтобы лектор бежал вприпрыжку за трактором, читая на ходу по конспекту, — довольно нелюбезно отозвался я. — Впрочем, кое-где пропагандист фигура отнюдь не лишняя. Сворачивай налево, — сказал я шоферу. — К бригаде Али.
Горы, подобно змеям, меняли кожу: снега сползали с вершин, теряя морозную белизну. Недавно прошумели весенние ливни, и разом вспыхнули бутоны абрикосов и алычи. Первая зелень кустов напоминала русалочьи косы, еще не просохшие на ветру.
То ли наш водитель тоже загляделся на окрестные виды, то ли дорогу сильно размыло, но машина двигалась все медленнее и медленнее.
— Неужто, Амиджан, ты потерял направление? — подзадорил я шофера. — Пусти-ка ветерана за руль. Не хотите пересесть ко мне? — вежливо осведомился у Латифзаде.
Тот покачал головой с явным неудовольствием. То, что машину поведет первый секретарь райкома, явно шокировало его. В наклонном зеркальце я видел отражение: Латифзаде хмурился и ерзал на кожаных подушках.
— Может, остановимся? — наконец не выдержал он.
— Зачем?
— Амиджан разведает дорогу и сможет дальше вести сам.
— Не доверяете мне? Напрасно. У меня за плечами пятнадцатилетний стаж вождения.
— Нет, я не поэтому…
— А тогда что же? Опасаетесь, что случайный прохожий удивится: что это, мол, за секретарь райкома, если сам сидит за рулем? Подрыв авторитета? Да?