Планета матери моей
Шрифт:
— Ваша правда. У меня диссертация тоже застряла на полпути, — скромно вставил Сохбатзаде.
— Какие темы затрагиваются в вашей диссертации?
— Э-э… целый комплекс. Одна из глав, та, над которой сейчас работаю, посвящена вопросу отрицательного влияния выхлопных газов на гигиену города.
— Серьезная тема, — согласился райкомовец.
Апломб Сохбатзаде произвел на него известное впечатление.
Я не удержался, чтобы не повторить то, о чем постоянно твердит моя мудрая мать:
— Знаете, почему в селах много долгожителей, а у детей щеки будто красные яблочки? Там чистый воздух. Даже сейчас, стоит переночевать где-нибудь в глубинке, просыпаешься на рассвете вместе с птицами, голова свежая, сам весел, полон бодрости. А в городе встаешь с больной головой, дышишь дымом заводов.
— Прибавьте еще угарный газ от своего грузовика, — подхватил райкомовец. — Особенно когда выезжаешь на нем с неисправным мотором, как зафиксировано сегодня.
— Вот именно, — хихикнул Сохбатзаде.
Райкомовец проворно повернулся к нему:
— Скажите, а какая у вас, собственно, специальность?
— Критика в мой адрес, вижу, смутила вас? Появились сомнения в моей компетентности?
— Нет, почему же? Вопрос чисто деловой.
— Затрудняюсь ответить однозначно. У меня было несколько профессий. Работал заместителем главного врача на санэпидстанции. Инспектором в райисполкоме.
— Что вы кончали?
— Медицинский. Видите ли…
— Тогда понятно направление вашей диссертации. Только мне кажется, что мало констатировать сам факт пагубного явления. Важнее попытаться предотвратить его. У вас теперь появляются на автобазе образованные люди, они вполне могут поломать голову над усовершенствованием эксплуатации машин. А то мы похожи на наивного рыбака из сказки, который сначала выпустил злого джинна из бутылки, а став его пленником, принялся ахать.
— Вы совершенно правы. Думаю, такую работу мог бы возглавить товарищ Икрамов. Он рекомендован райкомом. К тому же непосредственно отвечает за исправность машин. Ему, как говорится, и карты в руки.
— Последний вопрос к Вагабзаде, — сказал райкомовец, складывая бумажки и показывая этим, что собрание подошло к концу. — Мне передали, что именно вы, ну… как бы сказать? Подтолкнули ваших товарищей выразить недоверие инспектору?..
— Не стесняйтесь, договаривайте до конца. Да, я сказал, что пора перестать откупаться взятками. Деньги, сунутые пройдохе, можно употребить с большей пользой в семейном бюджете.
— Так это опять ты? — не сдержавшись, вскричал Галалы. — Ну как я сам не догадался? Раньше подобных штучек у нас не было.
— Каких штучек? — вцепился Икрамов.
— Может, шофера сами, узнав о предстоящей инспекции, испортили машины? — огрызнулся Галалы. — Захотели день прогулять. Им ведь наплевать на срыв плана!
— Лучше не выполнить план, чем постоянно откупаться взятками, — гнул свое Икрамов. — Зараза двинется от нас дальше, если ее не пресечь.
— Что мы, одни такие?
— Тем хуже, если не одни! Но у нас подобных, как вы сказали, штучек больше не будет, клянусь. Вырвем заразу с корнем!
Райкомовец веско вставил:
— Товарищ Икрамов прав. Это единственно верный путь.
Икрамов торопливо перелистывал дневник, пока не остановился на нужной странице. Освежив запись в памяти, он начал так:
— Один моряк рассказал мне историю об океанских хищниках. Самый кровожадный и неумолимый среди них это акула. Она движется с огромной скоростью, моментально нападает на добычу и тут же на ходу разрывает ее на части. Секрет акул в том, что они не могут находиться в покое. Есть моряцкое поверье: если акула прекратит движение, когда ей преградят путь, хоть на короткое время, ее внутренности лопаются, будто начиненные порохом. Так и наши акулы: перекроем дорогу, и они погибнут. Обязательно погибнут! Алчные существа — рыбы или люди — не живут в одиночку, они ходят стаей. Но нас, охотников на акул, больше!
Икрамов сел, пытаясь побороть волнение. Упер в ладонь трясущийся подбородок.
Рассовав по карманам записи, райкомовец пообещал:
— Я доложу обо всем руководству районного комитета. Работайте, товарищи, спокойно. Поскорее устраните неисправности задержанных машин. А насчет акул… Мы преграду возведем, не сомневайтесь.
В дверях Икрамов положил мне на плечо руку.
— Не расходитесь. Позови нескольких ребят, зайдите ко мне.
Нас набилось в служебную комнатенку Икрамова больше дюжины. В который уже раз он накапал себе лекарства. Проглотил и почмокал губами, как ребенок после ложки каши. Потом порылся в кошельке.
— Пусть кто-нибудь сходит за хлебом, прихватит колбасы или рыбных консервов. За ночь надо привести в порядок все машины, которые идут на Боздаг. Утром отправим их в рейс.
В течение ночи у Икрамова дважды начинался сердечный приступ. Но он не позволял вызывать «скорую». Слабо взмахивал рукой. Отдышавшись, усмехался синеватыми губами:
— Ничего страшного. Просто вздремнул, хотел увидать продолжение старого сна. Жаль, что не приснился.
Его лицо стало понемногу розоветь, и он уже не был похож на того распростертого страдальца, который бессильно царапал ногтями край стола.
Джамал-киши одобрительно кивал головой:
— Про умников-коротышек в народе говорят, что половина их роста хранится под землей. Ты, Афрасияб, сам как слон, но сил у тебя припрятано вдвое больше!
— Только не в земле, дядя Джамал. Туда не тороплюсь. А к тебе у меня просьба: ступай-ка домой, отдохни. Ребята сами управятся. Они молодые, ночь не доспят — ничего. Я тоже оклемался. Не стану скрывать, земляки, очень мне было худо ночью. Словно воздух иссяк в родном Азербайджане, не осталось его для меня, и точка! А потом подумал: если помру, это же на руку акулам. Не могу оставлять дело незавершенным.
Я попробовал схитрить:
— Еще не рассвело как следует. Проводите дядю Джамала до трамвая, найдется о чем поговорить дорогой. Да вам, кажется, и ехать с ним по пути? Работы почти не осталось.
— Нет, побуду с вами до конца. А Джамала проводим все вместе. Захотелось мне вдохнуть свежего морского воздуха! Это лучшее лекарство, ребята.
Когда мы вышли, последние звезды на зимнем небосклоне исчезали под напором наступающего дня. Над Каспием еще светились разноцветные маячные огни; отражения их, будто яркие ленточки, колыхались на воде.