Плантация
Шрифт:
Сэм злорадно насмехался над ним. Молодость требовала действий, свершений, а как их осуществить он не знал. В холод идти на улицу в никуда он не хотел. Слишком хорошо помнил своё существование впроголодь. Сэм никого не боялся. Он начал бояться себя и своих чёрных мыслей. Отбросил все предрассудки, вышел из комнаты. Читать и воображать надоело. Он превратился в тень. Вроде бы он есть, и в то же время его нет. Прислуга оплату получает, а он привилегированный болван без чёткости в своей карьере. Ему всё чаще стало казаться, что он больше был счастлив в своем посёлке. Однако образы родных стали смутными в памяти, и, по сути, он их уже не воспринимал как родных людей. Ему всё отчётливее хотелось добиться права на своё в этом мире. В силу молодости он не догадывался, что капля за каплей кувшин его устремлений реализоваться, наполняла Изольда. Она говорила, что он необычный, что любит его. Дарила ласки. Он зациклился на ней. Ей он хочет доказать – он мужчина!
Мыслительный процесс не останавливался ни на минуту.
Стоя у окна, Сэм наблюдал, как вышел из кареты Эмиль и тот человек, которого хозяин обнимал как брата при прощании несколько месяцев назад.
– Чего надо тебе? – грубо встретил его Эмиль.
Сэм ослушался и пришёл в кабинет без приглашения.
– Поговорить пришёл. Что я раб чей-то что ли?
Эмиль и знакомый незнакомец переглянулись, и стали пристально смотреть на возбуждённого Сэма.
– Мне нужно деньги зарабатывать, жениться, жить, а не сидеть как пёс на цепи.
Эмиль хищно ухмыльнулся. Сэму возникшая тишина показалась вечностью. Убийственно с возмущением смотрел на него Эмиль. Сейчас Сэм услышит нелицеприятные слова или ещё чего хуже они будут бить его. Казалось, они были способны на такое, но тут гость заговорил:
– Ты не против, друг, я выскажу свои соображения этому молодому человеку?
– Выскажи, все усилия зря. Он как был простолюдином, так им и остался.
Эмиль кипел от возмущения от беспардонного поступка Сэма.
Гость спокойно без лишних слов сразу начал пояснять:
– Ты уже в деле. Мы как раз хотели обсудить твоё участие.
Эмиль посмотрел на говорившего, тот кивнул дважды головой в знак подтверждения своих слов.
– Мешает нам один человек, как кость в горле. Ни спать, ни есть не можем спокойно. Ты его убьёшь. За это получишь деньги и возможность отделиться. Купишь дом, женишься.
Эмиль посмотрел на своего друга и добавил ложку дёгтя в эту речь:
– Это не на Изольде ли жениться надумал, любовник-перехватчик? Запудрил мозги девушке. Вообще обнаглел. Ты где находишься, в борделе что ли? Она готовит нам еду, мы с её рук принимаем горючее для жизни. И ты тут без разрешения непорочное создание лобызаешь.
Сэм растерялся на мгновение.
Гость снова включился спасительно:
– Да будет тебе, Эмиль. Может от него будет в скором времени зависеть наше благополучие и спокойствие.
– На равных говоришь преждевременно. Хашишина этого всерьёз воспринимаешь. Ладно, иди. Будет тебе оплата и работа, а с Изольдой поосторожней, плохо ты ещё знаешь кровь дочерей воинственных народов.
Сэм видел знак руки Эмиля. Кистью он показал – уходи.
Споткнувшись о порог, вышел. Несмотря на поздний час, направился к Изольде в домик. Она покорно открыла дверь.
– Плевал я на трудности. Ты моя, за тебя пойду даже на грех смертный.
– Любимый, зачем горячишься. Ты многое можешь в отличие от этих стареющих людей.
Сэм не успел осмыслить её слова. Она обняла его, и он ослабевший окунулся в омут страсти с головой.
Предчувствие недоброго не позволяло уснуть рядом с возлюбленной. Он решил прояснить их отношения.
– Расскажи, откуда ты, почему живёшь и работаешь здесь, не выходя в мир за пределы дома?
Сэм ждал, что Изольда попросит сначала его рассказа о себе, но она как всегда не ослушалась.
– Мои родители погибли. Мы жили высоко над уровнем моря. Всю прежнюю жизнь можно описать коротко: молились в церкви, работали в поле, детьми учились грамоте. Потом к нам пришла война духовных идей. Церковь разрушили, взрослых всех убили, нас детей спасли миротворцы-миссионеры. На приют, где мы оказались, вновь напали люди, признающие другую религию.
Она в этом месте замолчала. Сэм обнял подругу, любимая продолжила рассказ:
– Эмиль из Италии. Он знает много языков. Сможет договориться с самим чёртом. Денег у него очень много. Он купил меня вместе с Альбертом на рынке как товар. Сделал нам документы, и стала я Изольда, а не Стефани. Альберт всегда был Альбертом. Он из нашего городка. Ему Эмиль доверяет. Раньше мужчины были воинами, многие уходили наёмниками. Потом пришёл новый священник и уговорил забыть воинское призвание. Наверное, из-за этого, надеясь, что к нам высоко в горы не сунуться враги, мы утратили бдительность. Эмиль говорит, что это интересы новой цивилизации из-за океана воплощаются. Там их поселения океан затапливает своими наводнениями, вот они и захватывают возвышенности, идеально подходящие для жизни.
Изольда заметно стало легче после рассказа о себе. Сэм, не выходя далеко за пределы этого дома, познавал новый мир через людей. Чтобы не оставалось тайн между ними, он кратко изложил свою историю:
– Человек, находящийся сейчас в доме как близкий давний друг Эмиля, это Том, которого я впервые увидел в нашем посёлке. Как заколдованный круг. Мы снова встретились, – этими словами он закончил рассказ.
– Люди случайно не встречаются, многое предопределено свыше, – прошептала Изольда.
Между ними секретов не оставалось, так им казалось в эту ночь откровений.
Утром Сэм спал в своей комнате до полудня. Пришёл Альберт, сказал, что Сэм завтра поедет в город к морскому побережью.
– Откуда такая осведомлённость? – недовольный, что его разбудили, пробурчал Сэм.
– Я готовлю тебя, учу обращаться с оружием и вдобавок твой идеологический наставник.
– Скажи мне, наставник, кто такие хашишимы?
Альберт объяснил, как знал:
– Ассасины, хашишимы – древние наёмные убийцы. Им хорошо платили, готовили к испытаниям непосильным для обыкновенных людей, снабжали наркотиками, девушками. Приходило время выполнить работу – выполняли, если надо было, бесстрашно погибали. Основным условием было полное подчинение воле своего хозяина, который щедро одаривал их и снабжал доступом к радостям жизни. Пресытившись, эти люди становились идейными, готовыми идти в одну сторону, не боясь собственной смерти.
Альберт как будто проснулся от собственного сна наяву.