Плащ и шпага
Шрифт:
Югэ прижал к себе незнакомку немножко сильней и лукаво доставил себе удовольствие пройти через дорогу, не очень спеша. Перейдя на другую сторону, он осторожно опустил девушку на сухое место, где уже был мелкий песок.
— Вот и все, — сказал он, кланяясь.
Хорошенькая девочка была совсем красная и невольно рассмеялась.
— Однако, вы порядочный оригинал! Схватили меня по-просту, даже не зная, кто я такая!
— Это был лучший способ познакомиться, а теперь, раз уж мы знакомы, можно ещё раз повторит то же самое.
— Кого я должна благодарить?
— Югэ де Монтестрюка.
— Как! Это вы — граф де Шарполь? Тот самый, что наделал столько хлопот маркизу де Сент-Эллису в его замке Сен-Сави?
— Тот самый.
— Поздравляю, граф! Теперь уж я не удивляюсь больше, что у вас такая сильная рука!
Она смотрела на него ласково, качая головой, как птичка.
— Я вам сказал, кто я, могу теперь узнать и ваше имя? — спросил Югэ.
— О! У меня имя совсем не знатное, а самое скромное — меня зовут Брискетта.
— Прехорошенькое имя. А нельзя ли будет поскорее опять встретиться с владелицей этого имени?
— Вот уж и любопытство! Ну, что же, поищите сами и, если уж очень захочется найти, найдете: девушка в Оше ведь не то, что зяблик в лесу.
Затем она низко присела и ушла, переступая на кончики пальцев, как куропатка в борозде на поле. Сделав шагов тридцать, уверенная, что он ещё следит за ней глазами, она обернулась, улыбнулась и кивнула головкой.
Разумеется, у Брискетты не было ни величественного стана, ни важного вида принцессы Леоноры, ни её сверкающих глаз ни белых длинных рук. Никто не принял бы её за королеву, но её свежие губы алели, как вишни, длинные загнутые ресницы оттеняли темной бахромой веселые глаза, вся её маленькая фигурка дышала грацией, а стройная ножка кокетливо несла эту фигурку. Эти ножки, касавшиеся Югэ, пока он нес её на руках, не выходили у него из головы. Щечки её цветом и свежестью напоминали спелые персик, так и хотелось укусить их.
Кровь Югэ волновалась и он продлил свою прогулку, преследуемый воспоминанием о Брискетте; её живая и легкая фигура, казалось ему, все ещё идет рядом. Задумчивый он вернулся в Тестеру, несколько дней бродил по темным углам. Агриппа спросил, что с ним, и Югэ рассказал ему о приключении на большой дороге.
— С этой минуты, — прибавил он, — куда бы я ни пошел, повсюду мне чудятся её карие глаза, так на меня и смотрят… Ночью блестят в темноте… Когда ветерок шелестит листьями, мне слышится её голос, смех ею звучит у меня в ушах… Должно быть, я болен.
— Нет, вы просто влюблены.
— Влюблен? — спросил Югэ.
— Послушайте, граф, вот вы уже и покраснели, как пион. Эта болезнь не редкость в ваши лета… А хотите убедиться, что я не ошибаюсь?
— Разумеется! Я, Бог знает, что бы дал за это.
— Давать ничего не нужно, только делайте, что я скажу.
— Говори.
— Вы после виделись с ней?
— Нет… Ты сам знаешь, что она мне отвечала.
— И она сказала правду. А чтоб ей доказать, что и вы тоже догадливы, идите в воскресенье в городской собор, к поздней обедне: хорошенькие девочки всегда ходят к поздней обедне, потому что там бывает много народу. Когда служба кончится, станьте у дверей и, как только её увидите, подайте ей святой воды. И тогда замечайте хорошенько. Если у вас забьется сердце, когда её пальчики коснутся вашей руки, значит вы влюблены.
— Хорошо! Этот опыт я готов произвести не позже, чем в ближайшее воскресенье.
И действительно, в первое же воскресенье Югэ отправился в Ош в сопровождении Коклико, который, как мы уже говорили, всюду за ним следовал. Они подошли к собору в ту самую минуту, когда колокольный звон созывал верующих. У паперти теснилась густая толпа. Когда Югэ вошел в церковь, она была наполнена наполовину, а вскоре совсем наполнилась. Обедня должна была начаться. Югэ стал искать глазами, и вскоре между множеством черных капоров отыскал один, от которого уже не мог отвести взор: что-то говорило ему, что именно под этим капором улыбается Брискетта.
Когда начали выходить из церкви, Югэ встал у самых дверей и стал ждать. Он потерял было свой капор из виду, когда толпа повалила из церкви, но скоро увидел подходившую Брискетту. Лукавая улыбка освещала её лицо. Граф де Монтестрюк смочил пальцы святой водой и протянул их Брискетте. Как только они коснулись друг друга, сердце его забилось.
— Агриппа, видно, прав, — подумал он.
Он подождал, пока Брискетта вышла из дверей на площадь, и, пробравшись вслед за нею, сказал ей:
— Брискетта, мне нужно вам что-то сказать. Подарите мне одну минуту.
Она прикусила лукаво губки и, взглянув на него украдкой, отвечала:
— Никому не запрещается гулять по берегу Жера. Если и вы туда пойдете, то через четверть часа, может быть, и меня там встретите.
Югэ сказал Коклико, чтобы он подождал его в гостинице, и пошел на берег.
Ветер шелестел листьями, солнце весело играло в воде, погода была ясная и тихая. Через минуту он увидел подходящую Брискетту с букетом цветов в руке.
— Ну, граф, что же вы хотели мне передать? — спросила она, покусывая цветы.
— Брискетта, — отвечал Югэ, — мне сказали, что я влюблен в вас. Сейчас я убедился, что мне сказали правду, и подумал, что честь велит мне сказать вам об этом.
Брискетта рассмеялась молодым и свежим смехом.
— У вас как-то идут рядом такие слова, которые обычно не сочетаются, сказала она. Короче говоря, вы меня любите?
— Не знаю.
— Как, не знаете?
— Не знаю! С утра до вечера я думаю о вас, о вашей милой улыбке, о ваших блестящих глазках, об этой ямочке на подбородке, куда, так и кажется, как в гнездышко спрячется поцелуй, о вашем гибком, как тростник, стане, о вашем личике похожем на розу, о ваших ножках, которые я бы так и обхватил одной рукой, о вашем ротике, алом, как земляника. Ночью я вижу вас во сне… и так счастлив, что вас вижу. Мне бы так хотелось, чтобы это продолжалось вечно. Если все это значит — любить, ясно, что я вас люблю.
— В самом деле, мне кажется, это так. И вам нужно было столько времени, чтобы это заметить? Значит, эта милая беда случилась с вами в первый раз?
— Да, в первый раз.
— Как! — воскликнула она, взглянув на него с удивлением, — вы так ещё молоды в ваши лета?
— Мне будет двадцать один год на св. Губерта.
— О! Мне нет ещё и двадцати, и однако же…
Брискетта спохватилась и покраснела до ушей.
— И однако же — спросил Югэ.
— Нет, ничего! Это вас не касается… Ну, а теперь, так как вы меня любите и решили сказать мне об этом, что же вам нужно?