Пластическая хирургия по-русски
Шрифт:
Спустя секунду до её ушей донеслось тихое и приятное, даже какое-то уютное гудение. Мясорубка включилась сама по себе.
Лана стояла совсем близко от неё и хорошо видела выходной фланец с решёткой, загрузочную воронку и уже не казавшийся теперь таким аппетитным мясной фарш в белом эмалированном блюде. Мясорубка вращалась вхолостую. Будучи несведущим в вопросах техники человеком, Лана шестым чувством ощутила какую-то неправильность в работе традиционного кухонного агрегата.
Ей хватило обыкновенных житейских и практических навыков, чтобы вскоре понять причину своего беспокойства: тускло поблескивающий из глубины
Вид вращающегося шнека вызвал у Ланы сильнейшее головокружение, сердечко её сжалось в трепещущий комок, верхнюю губу покрыли глицериново блестящие капельки пота. Словно опасаясь увидеть нечто ужасное, она медленно перевела взгляд на стоявшее под выходным фланцем эмалированное блюдо и вскрикнула от изумления: тонкие длинные червячки фарша стояли вертикально, слегка шевелясь и покачиваясь, будто десятки изготовившихся к броску маленьких красно-белых кобр.
В болезненно кружащейся голове Ланы мелькнула слабая мысль, что ей нужно как можно скорее покинуть кухню или, в крайнем случае, немедленно выключить мясорубку. Но со смешанным чувством страха, брезгливости и патологического любопытства она как заворожённая продолжала созерцать удивительную картину.
Будто подчиняясь едва слышимому пению двигателя мясорубки, заменявшему им дудку факира, красно-белые кобринки фарша поднимались всё выше и выше над краем эмалированного блюда, на мгновение показавшейся сбитой с толка женщине плетёной ивовой корзиной, в которой фокусники переносят змей. Эти отвратительные червячки, эти красно-белые змейки, эти миниатюрные удавчики гипнотизировали Лану так, как опытные удавы гипнотизируют наивного двухнедельного кролика. Ноги Ланы приросли к полу, и она не могла ни убежать, ни отвернуться, ни заслонить лицо руками, ни просто закрыть глаза, чтобы избавиться от навязчивого кошмара.
Красные червячки свежего мясного фарша живыми проростками продолжали тянуться вверх. Лане вдруг вспомнилась фотография скульптурной группы «Лаокоон», и ей сделалось совсем плохо.
Но оживший фарш не тронул находившуюся в полуобморочном состоянии женщину. Червячки одновременно, как по команде, плавно изогнулись и медленно вползли в отверстия решётки мясорубки. Даже в таком состоянии Лана не могла не удивиться тому, что количество червячков точно соответствует количеству отверстий, но вскоре поняла, что иначе просто не может быть.
С едва слышимым характерным шумом фарш продолжал втягиваться в мясорубку, его количество в блюде постепенно уменьшалось. Вот уже не стало видно и вращающегося в обратную сторону винта – он покрылся слоем перекочевавшего внутрь мясорубки мяса. Мерное гудение электропривода несколько успокоило Лану, но её спокойствие мгновенно улетучилось, когда фарш до краёв заполнил приёмную воронку кухонного агрегата.
Только это был уже не фарш. В широком раструбе мясорубки копошилось-ворочалось отвратительное месиво – скользкое, пахнущее свежей кровью, тёплое и… живое! Оно напоминало внутренности только что умерщвлённого животного или…
Страшная догадка поразила пребывавшую на грани безумия Лану. Она отчаянно замотала головой, пытаясь отогнать ужаснувшую её невероятную мысль. Усилием воли ей удалось закрыть глаза, но достигшая ноздрей тёплая тошнотворная вонь, поднимающаяся от отвратительной сырой требухи, заставила вновь открыть их.
В мокрой красно-серо-зелёной мешанине из ливера и кишок Лане померещилось женское лицо со скорбно поджатыми бескровными губами и смеженными, как у покойницы, веками. Она едва успела подумать, что такое лицо может принадлежать положенной во гроб столетней старухе, как вдруг совершенно отчётливо поняла, что видит себя самоё!
Это чудовищное открытие окончательно доконало женщину. Окружающий Лану мир покачнулся, и её сердце начало мучительное падение на дно бесконечного колодца. Лане показалось, что она вмиг подурнела, поседела и состарилась и стала точь-в-точь как вынесенная на поверхность из глубин инфернальной мясорубки уродливая старуха. На несколько секунд Лана ощутила себя в её побитой жизнью шкуре. Шкуре, траченной платяной молью, роль которой исполняли встречавшиеся Светлане на жизненном пути негодяи, подлецы и подонки. В невыразимой, свойственной только одиноким женщинам тоске, она со всей остротой осознала, что такое быть старой и… мёртвой!
Лана превратилась в холодную каменную статую, в высохшее дерево, в безмолвный соляной столб. И только когда дымящаяся скользкая требуха перевалила через край воронки на пол и в слюняво-слизистом смертельном поцелуе коснулась вросших в кафель аккуратных пальчиков Ланы, она вздрогнула от омерзения и завизжала так, что её услышали бы и за два квартала от скотобойни…
И проснулась, мокрая как мышь.
Проснулась, но побоялась сразу открыть глаза. Медленно высвобождаясь из слабеющих липких объятий кошмара, Лана продолжала лежать со смеженными веками.
Этот мучительный кошмар преследовал Лану с удивительной регулярностью, нарушая её покой каждую вторую ночь. Он был красочным и ярким, как сладкая грёза закоренелого шизофреника, как несбыточная мечта тоскующей по мужской ласке вдовы, как ни на йоту не отличимый от реальности психоделический сламбер1 парящего на «девятой туче» наркомана, – словом, был таким, каким бывает типичный сон любого нормального человека.
«Надо что-то делать с этим», – вяло подумала Лана.
Она не могла понять, что происходит с ней в последние недели. Успокаивая себя, она объясняла своё состояние возобновившимися менструациями.
Лана мысленно усмехнулась. Невероятно, но факт: после посещения клиники Васнецова она вновь обрела способность рожать детей – то есть стала полноценной женщиной. Женщиной на все сто процентов.
У Ланы никогда не было детей, всю свою жизнь она бездумно глотала гормональные препараты, а подзалетая, безжалостно вытравливала плод. Но она так и не решилась перерезать или перевязать яйцеводы. Значит, она ещё сможет заиметь детей, хотя бы одного ребёнка. Её жизнь давно лишена наполнения и всякого смысла, может быть, это придаст ей новый импульс, привнесёт в неё какие-то свежие краски, и тогда Лана выберется на свет Божий из глубокого духовного желобка, в котором пребывает долгие годы.