Пластиковый сад
Шрифт:
Как она хохотала… Вот никому бы я не рассказал так, чтобы позволить ржать надо мной. Но Агнесс, – это Агнесс, моя Агнесс… ей можно. Я, когда рассказывал, сам просто упивался анекдотичностью ситуации. Я ловлю преступника! Обхохот! Зачем? Нет, ну правда, ну поймаю, и что делать? Аутодафе? Торжественная передача в руки правосудия? Пока Агнесс не стала вслух смеяться над мной, я, чесслово, не задумывался, что будет дальше, постигнет ли кара, а если постигнет, то как, этого самого преступника. Не мое, совсем не мое, мне всегда было проще на другой стороне, на стороне убегающих… А тут я перелез через баррикаду, так сказать, и оказался среди тех, которые ловят. И я поймал. И что? И ничего. Правосудие,
Назавтра я повез свою подругу в Фуншал покупать ей новую камеру. Скажу вам, наша столица – далеко не Париж, не Лондон и даже не Москва. Вот есть один магазин ФНАК, и хватит, больше не проси.
– Нет, Руди, это не Сони. Таки да, Кэнон – хорошая камера, не надо мне ничего петь, но у меня остались и зарядник, и еще батарейка запасная для Сони. Ну скажи мне, из каких соображений я буду нечто иное брать.
…
– Нет, да, – это Сони, да, новее, чем моя, но она не розовая… А, еще у нее этот вот, как его, видоискатель, из-за него экранчик не поворачивается. Селфи-то как делать? И не розовая. Я ХОЧУ РОЗОВУЮ!
Ну вот с этим не поспоришь, хочет она розовую, а где ее взять, если это – позапозапрошлый сезон. Ладно проехали. Осталась Агнесс без фотокамеры.
Но это еще не все хохмы. Вот смотрите, что дальше было…
***
На другой день Агнесс пригласила меня к себе на яхту проехаться слегка вдоль побережья, пока погода безветренная. Договорились, что я подъеду в Кинту-да-Лорде около полудня, видимо, для нее это раннее утро. Я вышел на площадь, поздоровался со всеми приятелями, это заняло, как обычно минут двадцать, меньше не бывает. Пришлось выслушать рассказ о свадьбе чьего-то очередного племянника, обсудить вчерашний матч Тондела против Насионала и прогноз погоды на завтра. Я спросил, появлялся ли уже таксист Педру. И услышал странный ответ: Педру, как обычно, со своей машиной на площади у церкви или на второй стоянке, но работать он сегодня не будет, и вообще, сегодня таксисты не поедут. Что-то небывалое. Забастовка в нашей тихой гавани? Бунт? Гражданское неповиновение? Я порысил к церкви. Там действительно, как и каждый день, стояли таксисты со своими желтыми авто, но сегодня они не приглашали снующих мимо туристов прокатиться по острову, а наоборот, если кто пытался сесть, мотали головами, разводили руками, не поедут, мол. То же самое было и на второй стоянке через квартал, у бара «Солар». Это фактически таксистский бар, они ставят машины, а сами сидят, пьют кофе и обсуждают свои проблемы. Педру был там. Я к ним:
– Алло, народ, что происходит? Что за дела? Педру, отвези меня в Кинту.
А он мне:
– Прости, брат, не поеду. Мы сегодня стоим, никто не ездит. Весь остров стоит. А в восемь вечера поедем в столицу, маршем по авениде Инфанта мимо президентской Кинты Вижии. В знак протеста.
– Протеста против чего? Низких цен? Малого количества желающих прокатиться?
Педру посмотрел на меня с явной горечью, будто я, сущеглупый недоумок, пляшу на могиле его бабушки:
– Ты что, Гонзу, ничего не знаешь? Ты же газеты каждый вечер читаешь, уж ты-то должен знать…
А я опять чуть не сутки с Агнесс провел, сначала по магазинам, потом у меня виски пили под воспоминания. В кои-то веки я нарушил свой режим, и по пляжу не бегал, и газет не читал. Вот женщины, даже на старости лет от них одно беспокойство. И именно в этот день было что-то значительное в «Дневнике», где, в общем-то, главные новости – это футбол и поддержание здоровья во всех видах.
– Таксиста одного убили… Ты знаешь, уже с месяц или больше на таксистов нападают, выручку отбирают. Мы все боимся. Вон даже деньги у сеньоры Клары оставляем. Больше двадцатки мелочью с собой стараемся не возить.
Клара, хозяйка бара «Солар», оказывается, не только кофе таксистам подает, но еще и хранит их капиталы, прямо приватный банк. И правда, уже какое-то время появляются в газетах заметки об ограблениях таксистов, им угрожают, часто с ножом, отбирают выручку. Причем чаще и чаще, последнюю неделю практически каждый день. Таксисты на острове, в основном, старые, как и их машины, они-то и становятся жертвой вымогателей. Но чтоб убить?
– Да кого убили-то?
– Парня одного, молодого. Видать, не захотел с деньгами расставаться, в драку полез, и этот гад его сначала по голове треснул, а потом зарезал. На, вон, хочешь, сам почитай, – он сунул мне в руки вчерашнюю газету.
В криминальной хронике говорилось, что таксист был найден мертвым возле своей машины в районе Параизу. А это совсем рядом. Убийца оглушил его гаечным ключом, а потом ударил ножом. Ключ был обнаружен рядом с телом. На нем – отпечаток большого пальца. По картотеке он не проходил. Бумажник, в котором была всего пара десяток, убийца не взял, тот остался в кармане трупа.
Если отпечатков нет в базе, значит, это новичок, убил, скорее всего, разозлившись, был выпивши или обкурившись, агрессивен. Бабки не взял, видимо, сам испугался того, что вышло. Если он не получил навар вчера, значит велика вероятность, что попытается получить его сегодня. А таксисты не работают…
Только у меня все это прокрутилось в голове, в кармане затренькал телефон. Звонила Агнесс, она была страшно недовольна, – я опаздывал. Как же наша прогулка на яхте? Я сказал, что прогулка, похоже, накрывается.
– Агнесс, возьми машину от своего отеля и дуй сюда ко мне, дело есть.
– Дело?
Вот это вот «дело» она произнесла так, будто после каждой буквы, а каждая буква была большой, очень большой, и после каждой такой буквищи стояли и восклицательный, и вопросительный знак разом. Любопытство, неприятие, отбрасывание этого «дела» от себя. Но любопытства все-таки больше. Не удержится, приедет.
– Ладно, через двадцать минут. Но смотри, Руди…
Она повесила трубку.
Явилась Агнесс, конечно, не через двадцать минут, на это я и не рассчитывал. Но полтора часа, это нормально, да? В общем, было около половины третьего, я ждал ее у себя, и уже отчаянно хотел жрать, пообедать не довелось. Обедаю я обычно не дома, возиться лень, да и чего на одного готовить-то, проще пойти куда-нибудь и за пять монет получить большуютарелку с рыбой или курицей, или антрекот, да плюс картошка, батат, рис, пимпинелла и помидорчик да еще стаканчик вина в придачу. И каждый день – новое блюдо, а дома сварил что-нибудь и жуй это три-четыре дня. Тоска. Но к двум часам все обычно уже съедалось, в маленьких барах много не готовят. Не дождавшись свою подругу, я спустился вниз, попросил Луиша приготовить мне хоть пару тостов с ветчиной и сыром, не вполне еда, но хоть что-то. Тут она и подъехала. Как-то алчно глянула на мою тарелку.
– Будешь?
– С удовольствием, – и потянула тарелку к себе.
– Луиш, сделай нам, пожалуй, еще пару, нет, еще четыре тоста, э-э, каждому. Тетушка очень проголодалась.
И вот мы сидим над горой тостов, вкуснейших, горячих, хорошо прожаренных, запиваем все это дело темным пивом.
– Что ты хотел от меня, Руди? Что за «дело» такое?
И опять такая интонация интересная, в ней и брезгливость некоторая, и любопытство, и даже какая-то ностальгия. А может, мне показалось. Я сунул ей под нос изрядно уже помятую газетенку: