Плата за красоту
Шрифт:
– Может, в твоей семье так и делают. Но мы, Джонсы, более сдержанны.
– Да, вы предпочитаете убивать вежливо, без ругани. Но я скажу тебе, Миранда, что страсть куда человечнее и чище, чем такая вежливость.
– Чего ты от меня хочешь? Черт бы тебя побрал, Райан Болдари! Я должна на нее орать, ругать ее последними словами? – Миранда яростным жестом смахнула со стола аккуратно разложенные листки и отточенные карандаши. – Потребовать, чтобы она рассказала мне всю правду? Если она ненавидит меня до такой степени, что делала все это, то
Она отпихнула стул так, что тот отлетел к стене.
– Она никогда меня не любила. Никогда не целовала, никогда не ласкала. И отец тоже. Ни меня, ни Эндрю, ни друг друга. Ни разу в жизни никто из родителей не сказал мне, что любит меня. Даже не пытался обмануть – я бы хоть могла тешиться иллюзией. Ты не представляешь, каково это для ребенка – жаждать любви и не получать ее.
Она прижала руки к животу, пронзенная приступом острой боли.
– Это так мучительно, что бывают моменты, когда хочешь умереть.
– Нет, я и в самом деле не знаю, каково это, – тихо сказал он.
– Я росла словно в лаборатории. Все стерильно, все аккуратно, все на своем месте. Жизнь по плану, по расчету, в соответствии с документацией. Никаких радостей, ничего живого. Кругом одни правила. Как разговаривать, как себя вести, как учиться. Когда делаешь что-то – делай это только так и не иначе. Потому что иначе не принято. Если моя мать и в самом деле все это сделала, сколько же правил ей пришлось нарушить!
Она тяжело дышала, глаза метали молнии, пальцы сами собой сжались в кулаки. Миранда растерянно огляделась по сторонам, словно впервые увидев, какой разгром она учинила.
Потрясенная, она схватилась за голову, потом прижала ладонь к бешено бьющемуся сердцу. По лицу текли слезы – такие горячие, что, казалось, они обжигали кожу.
– Ты хотел, чтобы я вела себя подобным образом?
– Я хотел, чтобы ты все это из себя выплеснула.
– Ну вот я и выплеснула. – Она взялась пальцами за виски. – Но после истерики у меня всегда болит голова.
– Это была не истерика. Она слабо улыбнулась:
– А что же тогда?
– Искренность. – Он тоже улыбнулся. – Даже я, со своей специфической профессией, знаю, что такое искренность. А ты, Миранда, отнюдь не льдышка, ты просто испугана. И ты не права, что тебя никто не любит. Просто люди не ценят тебя по достоинству.
Слезы лились у нее рекой, и Миранда ничего не могла с этим поделать.
– Райан, я не хочу, чтобы преступницей оказалась моя мать.
Он подошел к ней, погладил ее по щеке.
– В ближайшие пару дней мы все узнаем. И тогда можно будет поставить точку.
– Но смогу ли я после этого жить?
Он отвез ее домой и убедил принять снотворное. Судя по тому, как легко ему удалось ее уговорить, Миранда и в самом деле держалась из последних сил.
Убедившись, что она спит, а Эндрю заперся в своем крыле дома, Райан переоделся в темный свитер и черные джинсы. Именно в этом наряде
Инструменты он рассовал по карманам, а на случай, если добыча окажется более весомой, прихватил еще и сумку.
Ключи Миранды он нашел в ее сумочке. Райан взял их, тихонько вышел на улицу и сел в ее машину. Включил мотор, покатил по дороге, не зажигая фар.
В случае чего скажет, что не спалось и решил покататься. Хотя к чему лгать?
И все же он включил фары, лишь отъехав от дома подальше.
На подъезде к городу движение стало интенсивнее. Ранние пташки возвращаются из гостей, подумал Райан. Очевидно, в гостях было не слишком весело – ведь еще и полночь не пробило.
Как это мало похоже на Нью-Йорк, где, кажется, никто никогда не спит.
Эти янки рано ложатся спать и рано встают. Замечательная публика.
Подъехав к отелю, он припарковался подальше от входа. Можно было не сомневаться, что гости из Флоренции тоже свято блюдут местную традицию и уже видят десятый сон. Не следует забывать и о разнице во времени. После перелета через океан кто угодно будет спать как убитый.
Во время первого приезда в Мэн Райан останавливался в этом отеле, так что отлично знал, где здесь что находится. Он заранее позаботился о том, чтобы выяснить, в каких номерах остановились интересующие его люди.
Никто не обратил внимания на неприметного молодого человека, быстрым шагом прошедшего через вестибюль по направлению к лифтам.
Элизабет и Элайза остановились в двухместном номере люкс на верхнем этаже, куда ходил специальный лифт, закрывающийся на ключ. Но Райан был человеком дальновидным. В прошлый раз он тоже останавливался в люксе и на всякий случай прихватил с собой дубликат ключа. Вдруг пригодится?
Вот и пригодился. Он вышел из лифта, прислушался. В номерах было тихо – ни звука телевизоров, ни голосов. Света под дверью не было.
Минуту спустя Райан был уже в гостиной. Он немного постоял, привыкая к темноте, сориентировался. На всякий случай открыл дверь террасы – вдруг придется быстро ретироваться.
После этого началась работа. Он тщательно обыскал всю гостиную, хотя было маловероятно, что здесь найдется что-нибудь, представляющее интерес.
В первой из спален он включил маленький, но мощный фонарик, дававший яркий и узкий луч. С кровати доносилось ровное сонное дыхание. Райан взял портфель и сумочку.
Вернулся в гостиную, стал потрошить содержимое. Оказывается, в этой спальне расположилась Элизабет. Он тщательно просмотрел содержимое ее бумажника: каждую квитанцию, каждый клочок. С особым вниманием пролистал записную книжку. В отделении на «молнии» хранился ключ от банковского сейфа. Райан подумал и засунул ключ в карман.
Потом он занялся паспортом. Штемпели соответствовали той информации, которую он получил от кузена. Элизабет впервые за минувший год прилетела в США. Зато во Францию за полгода наведалась дважды.