Плата за молчание
Шрифт:
Через полчаса Бевензен покорил-таки намеченную вершину и в своем испачканном, помятом костюме был меньше всего похож на представителя власти. Однако старался он не зря: в центре плато стоял мощный тягач с друмя большими прицепами. Номер был дуйсбургский, а название фирмы, похоже, заклеили пленкой, которую по окончании запретной операции можно сразу же удалить. Опрокинутый гидравлическим подъемником кузов первого прицепа вывалил уже на землю десять тонн раскисшего месива. Теперь бульдозер раскатывал его, смешивая с кульками, пластиковыми пакетами, старыми ботинками, поломанными детскими игрушками
Делом, видимо, были заняты четыре-пять человек. Один работал на бульдозере; еще один мог сидеть рядом с водителем в кабине; двое возились с опрокинутым кузовом, соскребая остатки грязи, а один молодой человек, похоже, исполнял роль надсмотрщика. Ему не могло быть еще и тридцати лет, по виду он явно происходил откуда-то с юга, а его элегантное дорогое кожаное пальто никак не вязалось с работой на мусорной свалке.
Водитель бульдозера, первым заметив постороннего, указал на него южанину, и тот, обернувшись к Бевензе-ну, на ломаном немецком языке произнес:
– Не глазеть. Уходить. Не понимать?
– Для большей ясности он замахал худыми руками, точно прогоняя кур: - Уходить, аванти, нет здесь искать, вход посторонний господин воспрещен.
Бевензен распахнул свое испачканное пальто, доставая полицейский жетон.
– Ничего не запрещен. Мне здесь есть что искать… - Он показал жетон.
– Вот! Полиция, полис, понятно? Отделение охраны окружающей среды, понятно?
Итальянец упрямо замотал головой; его черные глаза сверкали.
– Нет полис! Я здесь босс! Частная фирма. Ну, вали отсюда, аванти!
Он говорил как заведенный и слушать ничего не желал. Но тут Бевензен вспомнил про своих дождевых червей и решил наглядно продемонстрировать этому человеку, что такое ядовитые промышленные отходы и почему их ни в коем случае нельзя сваливать здесь.
– Пойдемте, - сказал он, - я покажу вам, какую опасную грязь вы сюда привезли. Эта штука сожрет весь мусор до самой земли и просочится в грунтовые воды.
Кончится тем, что люди станут дохнуть, как мухи. Понятно? Вот почему нельзя сваливать здесь такие отходы.
Бевензен потащил итальянца за собой, продолжая на ходу говорить:
– Сейчас я вам покажу, и вы сами убедитесь, насколько это опасно.
Внезапно молодой человек очень хорошо его понял и не только уловил суть дела, но и сам заговорил на значительно более правильном немецком:
– Ничего ядовитого, никакой опасности для немецких людей.
– Он достал из кармана бумажник.
– У меня и документ есть!
Он предъявил сильно потрепанный, почти уже разорванный на сгибах бланк итальянской автомобильной фирмы «Альфа-Ромео». Бевензен, однако, ничего, кроме всемирно известного названия, разобрать не смог. Текст был написан по-итальянски; ни даты, ни номера автомашины в нем не было.
– На что мне это?
– не понял Бевензен.
Все сильнее волнуясь, итальянец тыкал указательным пальцем в бумажку.
– Здесь сказано, что ничего нет опасного, абсолютно неядовито, никаких вредных последствий ни для людей, ни для животных…
– Сейчас увидим!
– уже сердито проворчал Бевензен.
Он подошел ко второму, еще не разгруженному прицепу, вынул из кармана круглую
Некоторое время Бевензен ошеломленно смотрел на это. Такого быстрого эффекта своего опыта он и сам не ожидал. Почти испуганно захлопнув табакерку, он дал наконец волю своему гневу:
– Не ядовито, да? Абсолютно никакой опасности для немцев?!
– Рассвирепев, он обернулся к итальянцу, стоявшему в нескольких шагах позади него.
– Ты, проклятый макаронник! Обдурить меня хотел! Ну, подожди, я с тобой разделаюсь. Ни лицензии, ни вида на жительство тебе больше не видать, я уж об этом позабочусь!
Он говорил с яростью, как правило, совершенно ему не свойственной. Итальянец побелел, испуганно отступил и снова принялся за свое:
– Я не понимать, не ядовито, мне сказали.
– Черт подери! Меньше чем за десять секунд кислота сожрала червей. Что, ты думаешь, будет с людьми, которые станут пить эту отравленную воду? То же, что с червями. Погибнут тысячи, десятки, сотни тысяч людей! Кто тебя знает, сколько ты уже перетаскал сюда или на другие свалки такого вот яда! Довольно, ты арестован. Тебя будут судить! Такому типу самое место на каторге!
Итальянец стоял как вкопанный, широко расставив ноги, заложив обе руки в карманы пальто, с ненавистью устремив на Бевензена черные, сузившиеся в щелки глаза.
– Я не ходить!
Он вытащил из кармана правую руку, сжимая пальцами револьвер.
– Ты подохнешь, как твои черви. И, как они, растворишься. Ничего от тебя не останется… - Он поднял удлиненный глушителем пистолет, целясь в голову Бевензену.
Сначала Бевензен готов был еще съязвить: здесь, мол, не место для итальянских вариаций вестерна, мальчик! Но потом до него дошло, что парень не шутит, что он в панике и видит единственное спасение в убийстве Бевензена, который только что сам - и надо же было быть таким идиотом!
– продемонстрировал, как можно именно здесь, не оставив ни малейших следов, уничтожить труп. Другие, конечно, с ним заодно, все они одна шайка, на их помощь рассчитывать не приходится.
Бевензен чувствовал, как у него судорогой сводит желудок, как все его тело пронизывает дрожь. Мысли вихрем проносились у него в голове. Как завороженный смотрел он на черное дуло пистолета. Каждый день случались теперь такие убийства, бесцельные, ненужные, лишенные всякого смысла, вызванные обыкновенной досадой, а то и просто недоразумением. И он, Бевензен, тоже хорош! Зачем он пригрозил этому человеку каторгой! У него ведь и власти не было привести в исполнение свою угрозу. Нет такого закона. За сброс в неположенном месте ядовитых отходов самое большее пришлось бы уплатить 250 марок штрафа. Просто смешно.