Плата за перевоз
Шрифт:
— А нам, значит, что же? Ожидать? — спросила Лидия лодочника.
Он и в этот раз ничего не ответил, но оглядел вопрошавшую уже не ядовитым презрительным взглядом, как вначале, а долгим, внимательным и даже удовлетворенным. Лидии показалось, что он погладил ее взглядом. И ей это понравилось.
— А я все-таки искупаюсь, — весело крикнула она ему.
Лодочник усмехнулся в колечки усов, уперся веслом в берег и легко, как игрушку, стронул с места тяжело нагруженную лодку. Он греб плавными широкими взмахами, почти не оставляя брызг. Искусством гребли он владел в совершенстве. И это тоже понравилось Лидии. И вообще настроение ее переменилось к лучшему, но, видя надутую физиономию Х-арна, она скрыла свою веселость.
Все сидящие в лодке смотрели в ту сторону, куда лежал их путь, только старуха
— Как ты думаешь, я могу еще нравиться мужчинам? — спросила Лидия.
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Так. Хочу знать. Как ты считаешь, я понравилась этому типу?
— Какому? — не понял Х-арн.
— Лодочнику.
Х-арн подозрительно посмотрел на Лидию. Начинаются какие-то женские штучки. Опять начинаются эти женские штучки. Он-то думал, что все эти штучки навсегда позади, а штучки начинаются опять. Женщины не могут без этих штучек.
— Зачем тебе знать, понравилась ты ему или нет? Ты разве не видишь, что это робот какой-то, а не человек.
— Роботы не бывают такими красивыми, — улыбнулась Лидия.
«Ну конечно же, я прав — начинаются Лидины штучки».
— Мне кажется, что ему уже ничто и никто не может понравиться, — буркнул Х-арн.
— Ты считаешь? А ты видел, как ловко он набивает мешок деньгами. У тебя так никогда не выходило.
— Профессия, — сказал Х-арн. — Ремесло. Я занимался другими делами.
— Это точно, — подтвердила Лидия. — Твоей профессией была я.
«В сущности, она права, — грустно подумал Х-арн. — Иногда она метко шутит. Женщина существо диалектическое, борьба самых немыслимых противоречий слилась в очаровательное единство. Не знаю, прав ли Гегель, но Лидия права: диалектике нас учит женщина».
— Ты права, — сказал он ей. — Ты мое ремесло.
— Которому ты так и не научился, — со смехом добавила Лидия. — Не огорчайся, впереди еще много времени.
— Меня успокаивает одно, что у меня была одна из самых красивых профессий, — мягко сказал Х-арн.
— О! — глубокомысленно оценила Лидия. — Еще не все потеряно.
— Все, — упрямо сказал Х-арн. Мимолетное чувство облегченности покинуло его, и снова им овладела злость. «Упрямая тупица, — подумал он, — откуда такой бравый оптимизм? Неужели она не хочет видеть, что теперь все кончено, все, все, все». Х-арн был в отчаянии. Эта куриная слепота тоже свойственна женщинам. Сколько раз их подводила их куриная слепота, пока окончательно не погубила. И каждый раз он попадался на ее ловко закинутый крючок. Ловко закинутый! Что ты врешь, Х-арн. Просто ты глупый сом, который, обожравшись, все равно ищет, чего бы еще пожрать. Тоже мне, нашел профессию, приручать бабу. Доприручался, пока не сообразил, что сам уже давно ею приручен. Все позади. Все рухнуло. Катастрофа. Помпея их жизни, все под пеплом, раздавлено обломками, а она: «Как ты считаешь, Х-арн, я могу еще нравиться мужчинам? Как ты считаешь, Х-арн, понравилась я этому типу? Не огорчайся, милый Х-арн, впереди еще много времени». Конечно, много. Впереди — целая вечность. Подарок богов или бога. Вот вам, дорогие Х-арн и Лидия, от нас подарок в день вашей катастрофы — вечность. Нет, она не желает понимать, она не видит этих смиренных отчаянных людей, идущих бесконечной цепочкой по этой черт знает какой дороге, она не понимает, что само это отчаяние входит в программу этого ритуального предварительного шествия. Куриная слепота: она ничего не боится. «Как ты считаешь, Х-арн, мужчины на меня смотрят? Как ты считаешь, Х-арн, у меня будет что-нибудь с лодочником? Как ты считаешь, Х-арн, мне лучше быть голой или одетой? Как ты считаешь, Х-арн, отдаться ему сразу или попозже? Как ты считаешь, Х-арн... как ты считаешь, Х-арн, как ты считаешь, Х-арн... как ты считаешь, милый Х-арн...»
— Как ты считаешь, Х-арн, — услышал он голос Лидии, — мне выкупаться сейчас или попозже? — Х-арн расхохотался: неожиданное совпадение? Как же, совпадение. Для дураков. Телепатия? Фигулечки вам телепатия. Просто Х-арн — это вторая Лидия. Точнее — просто Лидия. Они одно целое. Вот что я вам скажу. Мы — давно одно целое. Вот почему я не смог бы никогда ее бросить, вот почему даже погибнуть мы могли только вместе, вот почему даже сейчас, даже потом,
— Так, ладно, — сказала Лидия и, тряхнув волосами, вошла по щиколотку в темную, банно-пахучую воду. На этом пока дело кончилось. Лидия снова остановилась и крикнула Х-арну: — Здесь никакой гадости не водится?
— Не знаю, — рассеянно сказал Х-арн.
— Не водится, не водится, — услышал он чей-то насмешливый голос и, оглянувшись на него, увидел двух вновь подошедших мужчин.
— Вы уверены? — спросил Х-арн, чтобы определить вмешавшегося. Оба с интересом наблюдали за Лидией. Скорее всего вот этот, веселенький толстячок, очень голос был жизнерадостный. Второй мужчина был с впалой грудью и изможденным, испитым лицом. — Х-арн не ошибся. Жизнерадостный толстячок сказал:
— Поверьте мне, первая гадость, которая здесь заведется, будет женщина.
— Кха! Кха! Кха! — в приступе смеха закашлялся второй мужчина.
Х-арну неприятен был взгляд этих дураков, как неприятна была шутка жизнерадостного толстячка. «Кстати, — подумал Х-арн, — как это он сумел остаться таким толстым, когда даже Лидия при всем ее умении потеряла килограммов пятнадцать? Но это ей даже пошло на пользу. Не в меру она растолстела. А теперь вон какая. Не то, что я». Х-арн посмотрел на свое отощавшее, ставшее жилистым (и наверное, невкусным — почему-то пошутил он) тело. «Ну ничего, — злорадно подумал он про толстяка. — Этого съедят в первую очередь, вон сколько сала». Лидия тем временем, наплевав на запрет, бухнулась в воду и поплыла. Ничего особенного не случилось, кроме того, что Лидия плыла в реке, в которой еще никто никогда не плавал, и кроме того, что от ее плывущего (она хорошо плавала) тела расходились самые обыкновенные круги. И круги были круглые.
— Вот дает, — восхищенно сказал восторженный толстячок. — Прямо африканская лягушка.
— Что значит африканская? — почему-то обиделся Х-арн, словно ему не все равно было, какая Лидия лягушка.
— А похоже, — ответил толстячок. — Ох щас вон тот веслом ей даст по башке.
Чахоточный снова закхакал и поддержал товарища:
— Ну. И сразу утопнет. Лягуха-то.
Лидия не слышала или делала вид, что не слышала. Х-арну захотелось врезать ей как следует, а заодно и этим двоим.
— Немедленно вылазь! — крикнул он, понимая, что сморозил чушь перед этими двумя.
Отдуваясь, как морж, гребя перед собой, она повернулась к Х-арну и приветливо помахала рукой.
— Послушайте, вы что, женофоб? — взглянув исподлобья на толстяка, спросил его Х-арн.
— Да ну вас, — весело ответил тот. — Что это у вас все выводы какие-то? Стоит поругать бабу, и уже в женофобы записали, правда, Толя? — обратился он к товарищу.
— Ну, — согласился охотно тот.
— Мне кажется, милейший, — продолжал толстячок, — что у вас парадоксальные взгляды на жизнь.
— На жизнь? — злорадно усмехнулся Х-арн, довольный промашкой собеседника. Тот смутился.