Плата за жизнь

Леонов Николай Иванович

«Возьмите бутылку водки, приходите завтра по адресу… Скажите, что от Сени. Найдите телефон, он там в комнате где-нибудь валяется. Ровно в девятнадцать вам позвонят. Говорите, словно болтаете с пьяной девицей, в основном слушайте. Если вы мне понравитесь, считайте, ваша судьба решена. Оденьтесь под московского доходягу».

Подпись в послании отсутствовала.

Как известно, Галей родился не во дворце, но, когда он вошел в квартиру, то понял, что отец с матерью жили умеренно, говорили культурно, порой даже подметали пол. Посередине длиннющего коридора лежал мужик, судя по запаху, он

сделал все под себя и в ближайшее время никуда не торопился. Галей перешагнул через тело, толкнул третью дверь и, шумно рыкнув, спросил:

— А Сенька где?

За столом прилегли три фигуры, на первый взгляд две были мужского пола, а одна женского, в дальнейшем выяснилось, что все были женщины.

— А чего тебе Сенька? Он, сука рваная, еще поутру за пузырем пошел и с концами.

— А мы тут концы отдаем без горючего, — добавил мужчина, оказавшийся женщиной.

— Так кто же мне деньги за водку отдаст? — Галей наклонил лобастую голову, оглядел комнату в поисках телефона. Было уже без десяти семь.

— Деньги шелуха, был бы товар, — сказала явно женщина с трудом, приоткрыв фиолетовый глаз. — Ты присаживайся, милок, — и по-крабьи, на полусогнутых стала обходить Галея стороной. — У нас денег куча, только идти лень, а тут горе… Поминки.

— То, что ты сегодня учишь, я давно забыл. — Галей подсек бесполое существо ногой, существо упало и задергалось, и достал из кармана бутылку «Московской». — Так кто платить будет? Пять штук, прошу.

И выбил бы он из аборигенов деньги, которые ему были совершенно не нужны, но тут увидел телефонный аппарат, стоявший под кроватью, вспомнил, зачем пришел, выставил бутылку на стол и строго сказал:

— По пятьдесят грамм, пореже, девки. — Он уже разобрался, к какому полу принадлежат присутствующие.

«Девки» обсасывали стаканы, когда звякнул перенесенный Галеем на тахту телефон.

— Ну? — сказал он, сняв трубку. — И тут ты меня, стерва, отыскала.

Сидевшие за столом существа на Галея не обращали внимания, наливали по второй.

— Вас не шокирует мой телефонный узел? — спросил Якушев.

— Короче.

— Прекрасно. Мне мешает один человек.

— Еще короче.

— Сивков Владлен Семенович.

— Он ходит с охраной?

— Не знаю… Депутат Думы.

— Двести. Предоплата — сто процентов.

— Мне говорили, что сто и после работы, но я не торгуюсь, так как вы отлично понимаете, что Карасика тоже придется убрать.

— Договорились, — Галей довольно усмехнулся. — Когда придет срок, дайте в газете «Из рук в руки» объявление: «Две симпатичные девушки хотят познакомиться с культурными парнями» — и укажите номер этого телефона. Я вам позвоню и скажу, как передать деньги.

— Но вы не знаете…

— Знаю, — грубо перебил Галей. — И хотя вы говорите из автомата, а данный номер прослушиваться не может, так долго болтать нельзя.

— Хорошо. Я подумаю, — упрямо повторил Якушев, привыкший, что последнее слово остается за ним.

— Конечно, шеф, вам решать, только лучше меня вы ничего не придумаете. А насколько мне известно, вы пользуетесь услугами только лучших специалистов, — подсластив пилюлю, Галей положил трубку.

А жизнь незадачливого

налетчика Михаила Захарченко не задалась. Только засветало, он ушел от Гурова и подался в ближайший бордель на Старом Арбате, благо, деньги кое-какие имелись. Поначалу все складывалось хорошо — приняли, угостили, ну, не за так, конечно, пришлось отстегнуть вперед. Только он расслабился и задремал, как сильные руки дернули его с софы и начали бить. Его били неоднократно, но впервые били молча, не объясняя за что. Нет, пожалуй, единожды прозвучало слово «сука». Ну так в миру это слово употребляют, ничего нового, так сказать. Он пытался защищаться, спрашивал: мол, за что ломаете, парни, забьете насмерть, а я невиновный… Наконец он окончательно вырубился.

Девки, шпана — все разбежались, увидели, что разборка крупная, и попадать в нее никто не хотел.

Мишка очнулся, когда на него вылили ведро воды. Он попытался открыть глаза, не получилось. На губах пузырилась кровь, он прошептал:

— Убейте, люди, но скажите, за что…

Поломанная мебель валялась в углу, один из пришедших и бивших наиболее зло сел на край тахты и сказал:

— Кончим его и пойдем, вон на подоконнике вроде бутылка осталась, сейчас она в масть…

— Ты что-нибудь слышал или совсем глухой? — спросил крепкий парень с сильным кавказским акцентом. — Папа велел малого найти, привести в сознание и потом к нему. Как это — «кончать», ты отвечать будешь?..

— Ладно, ладно, — забухтел третий, явный русак. — Он пойдет или его нести?

Пришли к компромиссу, взяли за ноги, выволокли на улицу, закинули в багажник машины.

Квартира была чистая, культурная. Хозяин в халате с кистями взглянул на Мишку брезгливо, сказал:

— Вы там его умойте. Лика, а ты постели клееночку на стол, а то он все замажет. Как же ты так попал, парень?

Мишка пошевелил разбитым ртом, сказать ничего не мог.

— Вы тоже хороши, вам было сказано: приготовить малого для беседы, а не убивать, — сказал хозяин в сторону кухни, и чавканье было ему ответом.

— Он что-нибудь говорил?

Из кухни вышел кавказец, отер ладонью усы.

— Сказал: мол, убейте, скажите только, за что.

— Значит, не знает, за что, так мы ему сейчас объясним. Не знаю, кто тебя, малолетку, послал. Разберусь. Мы не людьми стали, карасями щук кормить — дурное дело. Но такая твоя судьба, парень. Каждый деловой знает: драка с Гуровым кончается либо смертью, либо тюрьмой, либо вербовкой. Ты живой, ты — на свободе, значит, ты — ссученный. Расскажи спокойно, о чем у тебя с сыщиком был разговор, и я отпущу тебя. Секрет, который знают обе стороны, — не секрет — шелуха.

Мишка почти пришел в себя, говорить было трудно, но голова была ясная. Такое предложение Гуров предвидел, сказал, что убьют обязательно, верить нельзя.

— У нас разговору, — Мишка запнулся, вынул выбитый зуб, — никакого не было. Бежали, поначалу он меня держал, потом я изловчился и пером его руку полоснул. Он меня выпустил, я — «сквозняком» на Суворовский, тут какой-то частник разворачивает, я заскочил, кричу: «Газуй, падла! Иначе порежу!»

— Ты хочешь, чтобы я тебе поверил?

— Я сейчас тихо умереть хочу. Вы Папа, вы и решаете…