Платформа Беговая. Книга I. Алёша – путь к мечте
Шрифт:
Лёша тронул бока коня, который и так приплясывал под ним, чувствуя азарт. Бадминтон хоть и был тоже списан из спорта, но был ещё полон сил и энергии, несмотря на его травму, которая тоже давала о себе знать. Его нога, повреждённая в одном из соревнований, часто болела, и поэтому конь хромал. Тогда его снимали с работы, лечили и шагали в руках. Но Бадминтон этого не любил, он любил прыгать, и сейчас, видя перед собой боевое поле с расставленными на нём препятствиями, он нервно втягивал ноздрями воздух и приплясывал под всадником. И если бы не сдерживающие прущую из него энергию поводья в руках Лёхи, он бы уже рванул вперёд. А так он
Прозвучал звук колокола, и Бадминтон ощутил, как сжали его бока ноги всадника, а повод, сдерживающий его порыв вперёд… ослаб. И он рванул. Он только чувствовал, как поворачивает его голову за поводья Лёшина рука, направляя к следующему барьеру, и он нёсся на него, а потом ощущал нажатие шпоры в свои бока, взмывал вверх, отрываясь от земли. Вот это была свобода, вот это было то, что он любил. Всадник не тормозил его, лишь придерживал на поворотах, а потом опять давал ему волю, и Бадминтон это ценил в смелом Лёшке. Он любил вот таких всадников, которые не боятся, не цепляются за повод, не трясутся от страха. Он чувствовал, что тот, кто управлял им, так же как и он кайфует от скорости и полёта над этим миром…
После очередного приземления, нога Бадминтона чуть проскользнула по мокрой траве и это взбередило его старую травму. Уже на следующем шаге он стал припадать на правую переднюю ногу. Алексей это моментально почувствовал. Он понял, что коню больно… больно наступать на травмированную ранее ногу…
Алексей натянул поводья и остановил Бадминтона, подняв правую руку вверх…
Это означало, что всадник снимается с соревнований сам, по собственной воле. Затем Лёша быстро спрыгнул с коня и перекинул повод через его шею, свободной рукой отпустил подпруги, чтобы тот смог вздохнуть после такого напряжения и, взяв в руку повод, повёл его к выходу с боевого поля. Бадминтон шёл рядом с ним тяжело дыша после такой скачки и сильно прихрамывая на эту самую свою больную ногу.
Алексей старался не смотреть в глаза Петровичу. Он понимал, что сам принял это решение сняться с соревнований, когда перед ним был уже последний барьер и можно было бы прыгнуть, и тогда бы он победил. Точно победил, потому что он за всю перепрыжку не сбил ни одного барьера, а по времени он превзошел всех четырех всадников, стартовавших ранее до него. Всего лишь последний барьер, и он бы выиграл эти соревнования. Он стал бы первым и получил медаль, грамоту и кубок, а его тренер – Петрович, грамоту, как лучшей тренер… но вот только для всего этого нужно было прыгать на коне, у которого болела нога…
Алёша не смог это сделать.
Петрович сам нашел его. Он видел, как парень прячет от него свои глаза, сидя на корточках в ногах у коня и стирая влажной губкой грязь с ног того, чтобы потом растереть ноги Бадминтона и замотать их бинтами.
– Не переживай, Лёха, – Петрович стал внимательно ощупывать травмированную ногу Бадминтона, – всё равно ты пятый… Хотя мог бы быть и первым…
Алексей поднял глаза и столкнулся с взглядом Петровича, который продолжил говорить:
– Но вот только если бы ты на хромом коне продолжал прыгать… я бы тебя уважать перестал… – глаза Лёши от этих слов из настороженно-испуганных стали превращаться в удивленно-вопросительные, – а так, вот тебе пять, – тренер протянул Алексею свою руку. – Ты молодец. Знаешь, всё вот это неважно… медальки, награды…. Главное, человеком оставаться.
Петрович сильно сжал кисть руки Лёши, пожав её, а потом опять стал ощупывать ногу коня, которая уже стала отекать и чувствовалось, что она становится горячей.
– Ты сейчас спиртом ему ногу разотри, – Петрович протянул Алексею чекушку водки, которую он вынул из-за пазухи. Там на донышке плескались остатки светлой жидкости, – а как приедем на конюшню, из шланга минут двадцать пополивай ногу. Потом посмотрим, что делать. Я до ветеринаров дойду, может, у них что из лекарств есть…
Петрович, отдав остатки водки Лёше, быстрым шагом пошёл к трибунам, смотреть на награждение победителей в этих соревнованиях.
Глава 2
С соревнований они вернулись в этот день под вечер. Водитель их коневоза сначала отвёз две лошади на соседнюю конюшню недалеко от них, а потом приехал за ними и забрал их из Битцы.
Потолкавшись по Москве в пробках, наконец они доехали до ипподрома и выгрузили коней. Лёша долго возился с Бадминтоном. Он поливал из шланга его ногу в мойке холодной водой, потом Петрович дал ему вонючую мазь, которую принёс из вет лазарета, и Алёша усердно втирал эту мазь в воспалённый сустав коня. Уже заканчивая наматывать бинт поверх ватника на ногу Тохи, он услышал шум. В конюшню зашли несколько человек.
Братки – сразу узнал их Лёшка, так и сидя на корячках в ногах коня и мотая бинт. Хоть у Бадминтона и была всего лишь одна нога больная, но бинты с ватником мотались на все четыре ноги. Вот этим он и занимался, думая о том, что он знал, что эти ребята и есть их крыша. Так сказал как-то Петрович о компании странного вида коротко стриженых пацанов в кожанках, трениках и кроссовках. Они изредка приезжали к ним на конюшню. Вроде как главный из них любил лошадей и даже, когда был не очень пьян, катался на них. Иногда Алексей заставал эту компанию. Вот и сейчас они, громко разговаривая и матерясь, прошли по проходу конюшни мимо него и стоящего на развязке посередине прохода Бадминтона и зашли в комнату Петровича.
Лёша видел, для чего они приехали сегодня сюда, они приезжали побухать. Так обычно говорила толстая Машка об этом, варя по просьбе Петровича макароны с тушёнкой на плите и грея чайник для них. Сама Маха была всегда рада таким гостям, она строила глазки и явно заигрывала со всеми этими спортивного вида парнями, а они лишь ржали и называли её дюймовочкой. Но Машка всё равно каждый раз надеялась, что склеит одного из братков и закрутит с ним любовь. Всё это Алексей слышал от неё в её душещипательных рассказах, хотя и смутно себе представлял, как закрутить эту любовь и вообще, что это значит.
Когда вся шумная компания наконец закрыла за собой дверь в комнате Петровича, Машка присела рядом с Лёшей и, видя его усердные старания с наматыванием бинта на ногу Тохи, заговорила:
– Бухать приехали… Видел там такого высокого, с широкими плечами, в спортивном костюме… это новенький, я уже узнала, его Саней зовут. Понравился он мне, Лёшка… и я, вроде, ему тоже, – Маша оправила на себе застиранную выцветшую кофточку, которая обтягивала её пышные формы, – вот закручу я с ним любовь…. И уедем мы отсюда… В Париж поедем. Там, говорят, жизнь другая… Ну что, я хуже их, парижанок тощих, и мне счастье должно перепасть. Ведь так, Лёха?