Платина и шоколад
Шрифт:
Пошла с дороги.
Примерно так это выглядело.
Зато идущий за блондином Забини едва не просверлил лицо Грейнджер таким взглядом, что зачесались щёки. Не смотреть на них. Просто иди.
Иди, куда шла, Гермиона.
Он ведь даже головы не повернул. Что за хрень, Малфой?
ИДИ!
Моргнула, резко отвернулась.
Переставляя негнущиеся ноги, с пылающим лицом пронеслась по коридору, заскочила в туалет.
Раковина, вода,
— Чёрт, — шепнула она в мокрый ковш ладоней.
Надо же. Не хотела попадаться на глаза. И в итоге врезалась в него.
Врезалась в него! Налетела со всего ходу! Да чтобы тебя с ног сбило! Хренов грёбаный хорек, как же ятебяненавижу!
Она ударила мокрыми руками по раковине. Потом ещё раз. Зажмурилась.
Больно. На ладонях красные пятна. Голос разнёсся по блестящим в свете ламп стенам:
— Пошёл ты, Малфой!
Пошёл ты,ясно?
Ты и твоя семья — заносчивые… надменные сволочи! Твой отец — тварь, и ты такой же.
Конечно, Грейнджер. Повторяй это.
Так ведь легче, правда?
Нет. Но плевать. Может быть, станет когда-нибудь. И кто-то в груди прекратит трепать тебя, как оборванный и обгрызанный лоскут грязной тряпки.
Злость была ненужной, но она была. Так сильно была, что Гермиона не сдержалась и ещё раз ударила по керамическим бортикам.
Лучше злиться. Лучше так, чем плакать.
Осквернять эти стены, эту школу своими слезами.
Такие, как я загрязняют Хогвартс. Такие, как я.
А такие как ты, Малфой, втаптывают его в полное дерьмо! Это таких, как ты нужно исключать, выкидывать, как мусор. Куда бы ты побежал, если бы тебя вышвырнули отсюдаза шкирку? К своей мамочке? Той самой, письма которой ты жжёшь, когда они тебе приходят? Тебе не к кому идти!
Я хотя бы всегда буду знать, что меня ждут.
Так кто из нас теперь в проигрыше?
Лицо, застывшее в сознании, которому она выплёвывала всё это, высокомерно приподняло брови и растаяло.
— Сволочь, — Гермиона тяжело дышала.
Подняла взгляд, встретившись с собственными пылающими глазами в зеркале. На миг замерла.
Оставь немного меня, Малфой. Пожалуйста. Нельзя делать так, как делаешь ты. Верни мне меня, ты-должен-вернуть-сейчас-немедленно-пожалуйста, верни. Иначе случится что-то ужасное.
Она не хотела.
Я не хочу, слышишь?
Медленно.
Выдохнула, расслабляя сжатую челюсть. Начала успокаиваться. Опустила взгляд на бьющую в раковину тугую струю воды. Повернула вентиль. Тишина. Мысли опускались. Прекратили метаться. И вдруг…
Письма.
Которые
Логан. Бумажка, письмо, Нарцисса.
Гермиона замерла, чувствуя, как в груди сжимается что-то холодное.
Щелчок — и одна крошечная мозаика присоединилась к другой.
Глаза вернулись к собственному отражению, недоверчиво вглядываясь в мокрое лицо. Мокрые ресницы. Тускнеющие щёки.
Грейнджер.
Что за ребус ты только что разгадала?
Прости, Мерлин. Она не поняла.
Глава 15
Грязнокровка расстроена, и расстроил её не Малфой.
Драко просто добил — это норма. Беспокоило другое: она уже была зла, когда влетела в него на полном ходу и накрыла своим охуительно-особенным-запахом. Клюнула носом слизеринский галстук и на сотую секунды обомлела.
А он сдержал этот псевдо-правильный порыв обхватить тонкую талию рукой.
Сдержал. Слава Мерлину.
Ведь куда проще было бросить ей “брысь”. Что он и сделал. Послушная грязнокровочка. А что, если бы она не отошла? Осталась бы стоять, или, ещё лучше, обхватила бы его за шею своими конечно-я-не-вспоминал-о-них-каждую-ночь руками, поднялась на носочки и поцеловала при всех.
При всех.
Вот было бы охерение. Драко мрачно усмехнулся.
Ну, да. Конечно.
Трусиха умчалась, как миленькая. Ищи, свищи.
Куда она вообще направилась за три минуты до начала урока? Не расстроит же опозданием свою любимую МакГонагалл. И кто мог довести Грейнджер настолько, что даже занятие не стало для неё помехой свалить немедленно? Да, девушка всегда сбегала, когда что-то шло не так. Да уж, хвалёную факультетскую отвагу не утаишь.
Кто бы говорил.
О, ради бога. Самобичевание на сегодня запланировано не было.
И всё же Малфой скосил взгляд на переговаривающихся Поттера и Уизли. Гриффиндорское мудачьё. На роже рыжего — смиренная вина. Поттер хмурится. И прислушиваться не нужно — их разговор, наверное, слышала даже Даф, которая сейчас сидела где-то позади Драко и внимала трескотне Пэнси.
— Гарри, я не знаю, хватит уже.
— Нужно было идти за ней и узнать, что случилось.
— Спросим, когда вернётся.
— Кажется, она не в порядке.
— Я не знаю. Она рассердилась из-за моего пера, и… я не знаю.
— Или потому, что ты ничего не сказал на то, что у неё болит голова.
— Что я должен был сказать?
— Хотя бы что-то, кроме “м-м”.
— Но и так было что-то.
— Угу. “Где моё грёбанное перо”. Молодец.
— Отвали, Гарри.
Ясно.
Ушлёпки довели грязнокровку до точки кипения и действий а-ля “оставьте меня в покое”, и теперь активно пытались найти виноватого. Как это… бесило.