Плавание «Утреннего Путника»

Льюис Клайв Стейплз

– Прекратите это, – послышался голос Юстаса, дрожащий от страха и злости. – Это вы двое устраиваете какие-то глупые фокусы. Прекратите это. Я пожалуюсь Альберте, ой!

Двое Пэвенси были гораздо более привычны к приключениям, но, как раз в ту минуту, когда Юстас Кларенс воскликнул: «Ой», они тоже сказали: «Ой». Дело в том, что огромный холодный, соленый фонтан воды вырвался прямо из рамы и обрушился на них; от удара они просто задохнулись да, кроме того еще, и промокли насквозь.

– Я разобью эту дрянь, – закричал Юстас, а затем произошло следующее. Юстас бросился к картине. Эдмунд, знавший кое-что о волшебстве, прыгнул за ним, предупреждая, чтобы он смотрел в оба и не валял дурака. Люси схватила его с другой

стороны, и ее потащило вперед. К этому моменту то ли дети сильно уменьшились, то ли картина увеличилась в размерах. Юстас подпрыгнул, пытаясь сорвать ее со стены, и очутился на раме; перед ним было не стекло, а настоящее море, он стоял, как на скале, а волны и ветер стремительно рвались к нему. Юстас потерял голову и вцепился в своих кузенов, которые вспрыгнули на раму рядом с ним. Секунду-другую они боролись и кричали, и как только им показалось, что они наконец обрели равновесие, огромный синий вал нахлынул на них, сбил с ног и потащил вниз, в море. Отчаянный крик Юстаса внезапно смолк: вода попала ему в рот.

Люси благодарила свою счастливую звезду за то, что в последнюю летнюю четверть усердно занималась плаванием. Правда, она гораздо больше преуспела бы, если бы реже взмахивала руками; и кроме того, вода была значительно холоднее, чем казалось прежде, в комнате. Тем не менее, Люси не теряла голову и сбросила туфли, как должен сделать каждый, кто в одежде падает в воду в глубоком месте. Она даже держала рот закрытым, а глаза – открытыми. Они были все еще недалеко от корабля: Люси видела возвышающийся над ними его зеленый бок и людей, глядящих на нее с палубы. Затем, как и следовало ожидать, в нее в панике вцепился Юстас, и оба пошли ко дну.

Когда они снова оказались на поверхности, Люси увидела, как с борта корабля нырнула в море какая-то белая фигура. Теперь рядом с ней был Эдмунд, он схватил за руки воющего Юстаса. Затем кто-то еще, чье лицо было смутно ей знакомо, подхватил ее рукой с другой стороны. С корабля доносились крики, над фальшбортом появились головы, вниз спускались канаты. Эдмунд и незнакомец обвязывали Люси веревками. После этого последовала заминка, показавшаяся ей очень долгой: за это время ее лицо посинело от холода, а зубы начали стучать. На самом деле прошло не так уж много времени; они выжидали момент, когда ее можно было бы поднять на борт, не ударив о борт корабля. Но когда промокшая до нитки, дрожащая Люси наконец оказалась на палубе, у нее, несмотря на все их старания, была разбита коленка. Следом за ней вытащили Эдмунда, а затем несчастного Юстаса, последним из всех появился незнакомец – золотоволосый мальчик, всего несколькими годами старше, чем она сама.

– Кэ… Кэ… Каспиан! – выдохнула Люси, как только смогла отдышаться. Ибо это был Каспиан, мальчик-король Нарнии, которому они помогли взойти на трон, когда последний раз были здесь. В ту же секунду Эдмунд тоже узнал его. Все трое с большой радостью схватились за руки и заключили друг друга в объятия.

– Да, но кто ваш друг? – спросил Каспиан почти сразу же, обернувшись к Юстасу с веселой улыбкой. Но Юстас верещал гораздо сильнее, чем имеет право верещать мальчик его возраста, вымокший до нитки, но с которым не случилось ничего худшего, и только вопил:

– Отпустите меня. Отпустите меня назад. Мне это не нравится.

– Отпустить тебя? – сказал Каспиан. – Но куда?

Юстас кинулся к борту корабля, как будто ожидал увидеть раму картины, висящую над морем, и, возможно, кусочек спальни Люси. Но увидел он лишь синие волны, покрытые пятнами пены, и голубое небо; и то, и другое простиралось до самого горизонта. Едва ли мы можем упрекнуть его за то, что он пал духом. Ему тут же стало плохо.

– Эй! Райнелф! – позвал Каспиан одного из своих матросов. – Принеси имбирного вина для Их Величеств. Это вам потребуется, чтобы согреться после такого купания.

Он называл Эдмунда и Люси Их Величествами,

потому что и они, и Питер, и Сьюзен – все – были королями Нарнии задолго до него самого. В Нарнии время течет не так, как у нас. Если вы проведете в Нарнии сто лет, вы все равно вернетесь в наш мир в тот же самый час того же самого дня, когда вы оставили его. Но если бы вы возвращались в Нарнию, проведя здесь неделю, вы могли бы обнаружить, что прошло тысяча нарнианских лет, или только один день, или ни мгновения вообще. Однако вы никогда не узнаете, сколько времени прошло, пока не попадете туда. В результате, когда братья и сестры Пэвенси во второй раз попали в Нарнию, для ее обитателей это было такой же неожиданностью, какой для нас оказалось бы возвращение короля Артура в Британию. (Некоторые говорят, что это произойдет, и лично я считаю, чем скорее, тем лучше.) Райнелф вернулся с четырьмя серебряными кружками и фляжкой имбирного вина, от которого шел пар. Это было именно то, что надо, и, потягивая вино, Эдмунд с Люси чувствовали, как тепло доходит до кончиков пальцев у них на ногах. Однако Юстас стал гримасничать, захлебнулся, выплюнул вино, ему снова стало плохо, он снова зарыдал и спросил, нет ли у них Витаминизированной Пищи Пламптри, Придающей Силы, и нельзя ли ее сделать из дистиллированной воды, и заявил, что в любом случае он настаивает, чтобы его высадили на берег на ближайшей остановке.

– Веселенького товарища ты привел нам, Брат, – прошептал Каспиан Эдмунду, фыркая от смеха, однако, прежде, чем он успел что-либо добавить, Юстас снова разразился воплями.

– Ой! Ай! Господи, это еще что такое! Уберите, уберите это чудовище!

На сей раз он действительно имел некоторое основание почувствовать себя удивленным. Нечто, и вправду весьма любопытное, вышло из каюты на корме и медленно приближалось к ним. Это существо можно было назвать, и оно действительно являлось, Мышью. Однако то была Мышь на задних лапах, ростом примерно с два фута. Голову ее окружала тонкая золотая повязка, пропущенная под одним ухом и проходящая поверх другого, за повязку было заткнуто длинное перо малинового цвета. Мех Мыши был темным, почти черным, в целом это смотрелось эффектно и ярко. Левая лапка покоилась на рукояти шпаги, длиной почти с мышиный хвост. Важно ступая по качающейся палубе, Мышь великолепно сохраняла равновесие, манеры ее выдавали придворного. Люси с Эдмундом сразу же ее узнали – это был Рипичип, самый доблестный из всех Говорящих Зверей Нарнии, Предводитель Мышей. Он покрыл себя немеркнущей славой во второй битве при Беруне. Люси, как всегда, страшно захотелось взять Рипичипа на руки и потискать его. Однако, как ей было хорошо известно, это удовольствие она никогда не могла бы себе позволить: это глубоко оскорбило бы его. Вместо этого она опустилась на одно колено, чтобы поговорить с ним.

Рипичип выдвинул вперед левую лапу, отставил назад правую, поклонился, поцеловал ее руку, выпрямился, подкрутил усы и произнес тонким писклявым голоском:

– Мое нижайшее почтение Вашему Величеству. И Королю Эдмунду тоже. – Тут он снова поклонился. – Этому славному приключению не хватало лишь присутствия Ваших Величеств.

– Ай, уберите его, – взвыл Юстас. – Ненавижу мышей. И я никогда терпеть не мог дрессированных животных. Они глупы, вульгарны и – и сентиментальны.

– Должен ли я понимать так, – обратился Рипичип к Люси, наградив Юстаса пристальным взглядом, – что эта исключительно невежливая личность находится под защитой Вашего Величества? Ибо, если это не так…

В этот момент Люси с Эдмундом дружно чихнули.

– Какой же я дурак, что заставляю вас всех стоять здесь в мокрой одежде! – воскликнул Каспиан. – Пойдите вниз и переоденьтесь. Люси, я, конечно же, уступлю тебе свою каюту, но боюсь, что у нас на борту нет женской одежды. Придется тебе обойтись какими-нибудь моими вещами. Рипичип, будь любезен, покажи дорогу.