Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану (с илл.)
Шрифт:
В этом месте произошел опять жаркий спор между обоими обер-штурманами о выгоднейшем для них пути. Баренц должен был уступить Рипу, и они, снявшись 13 июня с якоря, поплыли к северу, 19-го на широте 80°11' открыли высокую землю, впоследствии названную Шпицбергеном. Голландцы думали, что это часть Гренландии. Лед заставил их возвратиться к югу. 1 июля находились они опять у острова Медвежий и, все еще расходясь во мнениях, решили, наконец, разлучиться. Рип надеялся отыскать проход к востоку от найденной им земли, а Баренц направил путь к Новой Земле, которую усмотрел 17 июля на широте 74°40'. 18 числа миновал остров Адмиралтейства, а 19-го стал на якорь под островом Крестовым, ибо лед не позволял продолжать путь. 5 августа, не видя более льда, вступил он опять под паруса; 7-го прошел мыс Утешения (Hoeck van Troost) и, встретив лед, привязался к огромной льдине, углублявшейся на 36 сажен и возвышавшейся над водой на 16 сажен.
Беспрерывно борясь со льдом, достиг он 15 числа Оранских островов, а 19-го – мыса Желания (Hoeck van Begeerte). Отсюда направил курс к SO; 21 числа лед вынудил его укрыться в Ледяной гавани (Yshaven). Одна льдина в этом месте, более 10 сажен вышиной, покрыта была землей, на которой найдено было до 40 птичьих яиц. В следующие дни старались они всячески выбраться из этой гавани, но тщетно. 24 числа нанесло еще более льда, которым сломало руль и раздавило шлюпку. 25-го вынесло течением большую часть льда из гавани; они поспешили поднять паруса, надеясь, что возможно будет, обогнув мыс Желания, возвратиться в отечество, но на другой день их опять совершенно затерло льдом, так что они вынуждены были остаться тут зимовать.
Корабль их в скором времени совсем раздавило льдами. К счастью, нашли они на берегу множество выкинутого леса, из которого смогли кое-как построить себе хижинку. Они ее обили досками от внешней обшивки своего корабля. Посреди сделали очаг, а в крыше – отверстие для выпуска дыма. С корабля удалось им спасти некоторую часть припасов, инструментов и оружия, так что жалкое существование их на продолжительную зиму было несколько обеспечено. Но чего не должны были перенести в это время эти страдальцы? Жестокие морозы и ужасные вьюги, которыми хижинку их совершенно заносило, не позволяли им выходить на воздух по целым неделям, а когда они и могли покидать свою темницу, то подвергались великой опасности из-за белых медведей. Термометрических наблюдений они не делали, и потому нельзя определить с точностью степень холода, испытанного ими. Повествуется только, что крепчайшие вино и пиво у них в комнате замерзали. Постели покрывались льдом на два пальца толщины; часы остановились и вынудили их замечать время по 12-часовой склянке [40] . Они поддерживали беспрерывный огонь в очаге; дрова для этого должны были собирать по берегу на большом расстоянии.
40
Склянками во времена парусного флота называли песочные часы с получасовым ходом. По ним на судах отсчитывали время. Каждые 30 минут часы переворачивались вахтенным матросом, что сопровождалось сигналом корабельного колокола. Этим же термином обозначался также получасовой промежуток времени. Количество склянок показывает время, счет их начинается с полудня. Восемь склянок обозначают четыре часа. Через каждые четыре часа на судне сменяется вахта, и счет склянок начинается снова. Моряки парусного флота использовали их как мерило для отсчета времени вахт и при измерении скорости судна ручным лагом.
Однажды, чтобы избавиться от этой тягостной работы, решились они употребить каменный уголь, оставшийся на корабле; но чад от него едва многим из них не стоил жизни. 4 ноября скрылось солнце за горизонт, и их окружила безрассветная ночь; вместо этого луна, имевшая тогда большое северное склонение, светила им некоторое время беспрерывно. Белые медведи с заходом солнца уснули зимним сном; вместо них появились в великом множестве песцы, которых голландцы ловили в западни; мясо их с удовольствием употребляли в пищу, а шкурами одевались. Добытые медведи доставляли им сало на освещение их хижины и теплые покрывала. Печень животных этих находили они вкусной, но вредной пищей. Евшие ее делались больными, и кожа их сходила после струпьями. По предписанию лекаря брали они часто теплые ванны в приготовленной для того винной бочке, которые заметно подкрепляли их.
Невзирая на бедственное положение свое, сохраняли они свойственную мореходам твердость духа, нимало не предаваясь отчаянью; когда только погода позволяла выходить им на воздух, упражнялись они в бегании, стрельбе в цель и т. п.; иногда даже веселились и шутили на счет своего положения: разительное доказательство того, что, как ни скоро, с одной стороны, привыкает человек к неге, лени и бездеятельности, столь же, с другой стороны, легко делается способным переносить величайшие бедствия, недостатки и страдания, как физические, так и нравственные. Нет сомнения, что эта постоянная деятельность и веселый дух, которым мы удивляемся, предохранили голландцев от страшнейшего в их положении врага, которому они едва ли бы в состоянии были противостоять, – цинготной болезни. Замечательно, что в повествованиях о долговременных их страданиях не упоминается о ней ни одного раза и что из 17 человек умерло на Новой Земле только двое [41] .
41
Ф. Литке ошибается. В дневнике Геррита де Фера, плававшего вместе с Баренцем, читаем: «…но ведя в течение долгого времени сидячий образ жизни, многие заболели болезнью, которую называют цингой».
24 января 1597 года Гемскерк, Девер и еще третий с ними, прогуливаясь по берегу, увидели неожиданно край солнца на горизонте и поспешили сообщить радостную весть своим товарищам. Баренц им не верил, говоря, что солнце может появиться не ранее как через две недели; однако же известие это оказалось справедливым, так как 27 числа, когда опять была ясная погода, увидели они полный круг светила.
В каждый из зимних месяцев видели они по нескольку раз море открытым, иногда же совершенно от льдов свободным; 9 марта, когда погода была необыкновенно ясна, показалась им сверх того к востоку земля небольшими холмами, как она обыкновенно издали выглядит.
Широту места своего определяли они пять раз, измеряя астрономическим кольцом меридиональные высоты светил: 14 декабря 1596 года звезды на плече Ориона; 12 января 1597 года – Альдебарана; 19 февраля, 2 и 21 марта высоты солнца. Все эти наблюдения дали согласно широту 76°. В конце апреля и начале мая очистилось море совсем ото льдов, и голландцы стали помышлять о возвращении на отчизну.
Корабль их исправить не было никакой возможности, и потому единственное к тому средство представляли шлюпки. Исправление их стоило ослабленным странникам великих трудов. Начальники должны были употребить все влияние свое, чтобы поддержать их дух. Наносимый по временам северо-восточными ветрами лед лишал их иногда всей надежды. Наконец в первых числах июля привели они к концу приготовление судов своих, а 14-го отправились в море с скудным запасом, оставшимся от зимы. Перед отправлением краткое описание их приключений Баренц спрятал в трубе хижины; составлен был также за подписями всех акт, в котором изложены причины, заставившие их покинуть корабль, и прочее. На каждое судно дан был один экземпляр этого акта на тот случай, если одно из судов погибнет, чтобы на оставшихся не падало несправедливое подозрение.
Голландцы избрали путь по-прежнему около оконечности Новой Земли. Более месяца подвергались они неимоверным трудностям. Плавание в небольших, открытых судах и по чистому морю есть предприятие гибельное, тем более под утесистыми, льдом окруженными берегами и в бурном море. 20 числа, находясь против Ледяного мыса, лишились они Баренца и одного матроса, которые давно уже были больны. Потеря первого была им особенно чувствительна, поскольку на опытность и искусство его возлагали они главнейшие свои надежды. 23-го достигли мыса Утешения и определили широту места 76°30'. На другой день обогнули мыс Нассавский, а отсюда до Крестового острова (расстояние не более 15 немецких миль) плыли 25 дней; это была труднейшая часть их пути, в которую потеряли они еще одного матроса. 20 числа оставили Крестовый остров, 21-го миновали мыс Лангенес (Сухой Нос), а 22-го укрылись от льда в заливе, на широте 73°10' лежащем, где должны были пробыть четыре дня. Тут находили много блестящих камешков, которые, по их мнению, должны были заключать в себе золото.
Залив этот был так обширен, что, пустившись в путь в полдень 26 числа, вышли они из устья его не ранее полуночи. Продолжая пробираться между льдов, прибыли они 28-го к губе Св. Лаврентия (Строгановской), где встретили два русских судна. Мореходы наши, услышав о несчастном состоянии голландцев, старались оказать им всяческую помощь, снабдили их хлебом, копченой дичью и прочим. Последние все более или менее страдали уже скорбутом, поэтому ложечная трава (Cochlearia), которую они здесь нашли в изобилии, весьма их обрадовала; они ели ее, сколько могли, и тотчас чувствовали облегчение. 3 августа решились переправиться на материковый берег, который увидели на другой день около Печоры. Продолжая путь далее, встречали они часто русских, которые указывали им дорогу и всячески помогали. 18-го прошли они Канин Нос, 24-го прибыли в семь островов, где услышали, что в Коле находится один голландский корабль; известие это подтвердили им на другой день россияне у острова Кильдина. Это побудило их послать туда через лопарей письмо.
Через четыре дня посланные возвратились с письмом же от капитана Рипа, того самого, с которым они в прошедшем году разлучились у острова Медвежий; а вскоре потом прибыл и сам Рип, привезший им всего, в чем они могли нуждаться. Можно вообразить себе, как обрадовала обе стороны эта радостная встреча. Одарив русских чем было за их гостеприимство, прибыли они 2 сентября к кораблю Рипа, а на нем 1 ноября благополучно в Амстердам, к радости и удивлению своих соотечественников, считавших их давно погибшими.