Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану (др.изд.)
Шрифт:
Место, где капитан Вуд претерпел кораблекрушение, назвал он по имени корабля своего мысом Спидвел; по его исчислению, широта этого мыса 74°40', долгота 63°. Мне кажется, что он мог разбиться только на острове Адмиралтейства или Подшивалова, а именно – на южной его оконечности, лежащей, по нашим определениям, на широте 74°55', долготе 55°34', поскольку южнее этого места берега Новой Земли весьма приглубны и везде чисты; указанный же остров окружен на большое расстояние каменными отмелями и рифами. Разность 15' в широте не удивительна, потому что Вуд, как из журнала его видно, наблюдений тут не имел; что ж до долготы его касается, то он определил ее гораздо вернее, нежели сам говорит: ибо, придав указанные в журнале его с 19 июня отшествия [88] к долготе Нордкапа, получим мы долготу мыса Спидвел 54°28', только на 1°6' меньшую истинной. Склонение компаса [89] определил он в 13°. Ныне склонение в этом месте около 14° О, и потому в точности наблюдения Вуда позволительно усомниться. Нельзя, однако же, не заметить, что перемена склонения, которая из этого следует, согласуется с вышеупомянутыми наблюдениями голландцев. По его замечаниям, прилив течет прямо в берег и поднимается до восьми футов. Морская же вода солонее, тяжелее и яснее, чем где-либо, так что на глубине 80 сажен,
88
Отшествие – морской навигационный термин, означающий удаление от меридиана отшедшего пункта в милях, считаемое по средней параллели между параллелями отшедшего и пришедшего пунктов, и равно пройденному расстоянию (плаванию), умноженному на синус угла.
89
Склонение компаса (или магнитное склонение) измеряется углом, образованным линиями магнитного и географического меридианов. В зависимости от того, в какую сторону отклоняется северный конец магнитной стрелки, склонение будет западное или восточное. Восточное склонение принято считать положительным.
Это было последнее путешествие, предпринятое для розыска северо-восточного прохода из Европы в Китай. С того времени многие ученые мужи [90] старались, правда, доказать возможность совершения его; но кажется, что мнений их не разделяли ни правительства, ни частные капиталисты: так как и по настоящее время ни один из мореходных народов не возобновлял его. С тех пор и Новая Земля перестала быть ими посещаема, и нам остается упомянуть только о путешествии туда шкипера Фламинга.
90
Ломоносов, Барянгтон, Енгель и прочие.
1688. Фламинг. Мореход этот, об одном плавании которого мы уже говорили, посетил Новую Землю вторично в 1688 году. Льдов не встречал он вовсе, а только бурную и мрачную погоду. На меньшем из Оранских островов нашел он дерево толщиной в три или четыре охвата, выкинутое выше черты обыкновенной полной воды; он не мог понять, откуда столь огромное дерево взялось, потому что на Новой Земле не растет их вовсе. Тут же нашел он шесты, поставленные голландцами около ста лет назад. Он останавливался в Костином Шаре (Costinsarch), который почитал губой, и опровергает мнение тех, кто полагал, что тут есть пролив, ведущий в другое море. Остров Майголшар (Meygoltzaar), около этого места лежащий, по описанию его, соединяется с берегом рифом, покрывающимся полной водой; около него лежит несколько меньших островков, а за ним вдается губа. Сопоставляя описание это с местом, назначаемым на голландских, а за ними и на старых наших картах этому Майголшару, следует думать, что это есть каменный островок, или лудка, [91] лежащий поюжнее Костина Шара, против мыса Савиной Ковриги. Но откуда взято название Майголшар, ныне в том краю вовсе неизвестно, мы даже и догадки никакой сделать не можем. Кажется, что Фламинг был также и в Маточкином Шаре, но в это ли плавание или в какое-нибудь из прежних, не известно. Он говорит, что между Langenefs и Groote baey поднимался он на высокую гору, с которой открылся ему довольно широкий пролив, идущий к востоку, которому не видно было конца. Мы знаем уже, что Лангенес есть Сухой Нос, и потому, хотя и неизвестно, что такое его Groote baey, можно почти утвердительно сказать, что он видел Маточкин Шар.
91
Лудка (или луда) – распространенное на севере поморское название небольших, длинных, каменистых, чаще прибрежных, островов.
В это путешествие Фламинг открыл остров Витсен. Вот что сказано в его журнале: «24 июля поутру увидели мы остров Колгуев на NW в 4 или 5 милях. Вечером повернули от него на NNO, со свежим ветром и великим волнением. На другой день в полдень увидели остров, никому из нас не известный и не показанный на картах. Мы подошли к нему для осмотра его, но сделалось так мрачно, что должны были лечь к SSW; через два часа выяснело. Мы стали к нему опять лавировать, по глубине от 6 до 15 сажен, грунт – белый песок; но так как течением сносило нас назад, то и вынуждены мы были оставить этот новооткрытый остров, который по дружбе к амстердамскому бургомистру Витсену назвал я его именем». Фламинг считал расстояние Витсена от Колгуева 25 миль на NNO. По достоверно известному нам взаимному положению острова Колгуев и Новой Земли определится этим румбом и расстоянием остров Витсен от Междушарского острова к западу в 4 немецких или 16 итальянских милях. Мы знаем теперь достоверно, что в этом месте никакого отдельного от Новой Земли острова нет, потому нельзя сомневаться, что Фламинг видел берег этой последней и именно Междушарский остров. Пасмурная погода и обширное устье Костина Шара скрыли от него берега Новой Земли, и он подумал, что видимая им земля есть совершенно отдельно лежащий остров. На старинных картах показывался остров Витсен в расстоянии 40 немецких миль от Новой Земли, но это оттого, что последняя предполагалась в отношении к острову Колгуев слишком далеко к востоку.
До сих пор не имели мы еще случая говорить ни об одном русском путешественнике, хотя и имеем сведения, что россияне в продолжение всего этого времени плавали на ладьях и карбасах из Белого моря и реки Печора не только к Новой Земле, но даже через Карское море до рек Обь и Енисей для промыслов и торгов. Путь этот совершали они иногда морем, иногда же перетаскивали суда свои через волок между Карским морем и Обской губой. Для этого входили в Мутную реку, впадающую в Карское море, поднимались вверх этой реки бичевой восемь суток и достигали двух озер, имевших в окружности от 10 до 12 миль. Тут выгружали свои суда и перетаскивали через перешеек около 200 сажен шириной в озеро, называемое Зеленым, из которого течет в Обскую губу речка Зеленая. Этой рекой доплывали они, наконец, до Оби. Плавание из Оби в Архангельск морем продолжалось от трех до четырех недель, а из Оби в Енисей две или три недели. Они никогда не удалялись от материкового берега и всегда проходили Югорским Шаром, а не Карскими Воротами, так как последний пролив хотя и шире первого, но опаснее по причине часто скопляющихся льдов. Из Оби ходили они также прямо на Новую Землю, на судах, построенных в Верхотурье по образу голландских буйсов (Buyzon) и называвшихся потому бусами. [92] Достопримечательные плавания эти впоследствии совершенно прекратились, частью от естественных трудностей, частью же, может быть, от помех и затруднений, которые им делались: в Югорском
92
Бусами [бейзами] называются в Голландии суда, на которых ходят на промыслы сельдей.
93
Витсен пишет, что россияне хотели даже на Новой Земле заложить крепость, но что предположение это не исполнилось.
1690. Иванов. Похождение одного из этих мореплавателей, кормщика Родиона Иванова, описано Витсеном с собственных его слов. Этот Иванов, находясь в 1690 году на промысле в сообществе с другими двумя судами, потерпел 1 сентября кораблекрушение на острове Шараповой Кошки, под восточным берегом Карского моря, и должен был остаться там зимовать. Промышленников было всего 15 человек. Они смазали себе хижину из глины, тут найденной, моржовой и тюленьей крови и шерсти, эти три вещества, вместе смешанные, составили, высохнув, претвердую массу, которая, будучи сверх того обита досками, спасенными с разбитых судов, доставила им надежное убежище как от стужи, так и от хищных зверей. Сложенную из той же глины печь топили они выкидным лесом, который должны были собирать по берегу. В первую неделю питались они только морской капустой, несколько отмоченной и смешанной с малым количеством муки, а потом мясом тюленей, моржей и даже белых медведей; но последнее ели только при особенной крайности, считая его нечистым. Иногда вынуждены они были употреблять в пищу даже шубы и сапоги свои, отмачивая их несколько в пресной воде. Эту воду добывали из ям, которые с великим трудом вырывали до глубины восьми футов, а зимой таяли снег. Беспрерывная зимняя ночь продолжалась у них пять недель, в это время они почти не выходили из избы. Недостаток движения и дурной воздух распространили между ними скорбут, от которого умерло 11 человек. В числе оставшихся четверых был и Родион Иванов. По наступлении весны посетили их самоеды с материкового берега, похитившие у них некоторую часть зимнего их промысла. Россияне боялись перебраться к ним на берег и решились выжидать, не сыщет ли их какое-нибудь русское судно. По счастью, они в надежде своей не ошиблись одно промышленное судно случайно их увидело, спасло и возвратило на отчизну.
По описанию Иванова, Шараповы Кошки, как и доказывает название, есть более мель, нежели острова, потому что полная вода их почти совершенно покрывает, за исключением нескольких холмиков, [94] на одном из которых россияне спасались в своей хижинке. Она вся состоит из сыпучего песка, поверх которого в весьма немногих местах встречалась тундра. От Вайгача до Шараповых Кошек можно доплыть за одни сутки, все острова с хорошим ветром оплыть в один день, а пешком обойти в четыре. К северу и югу от него лежат две или три подобные кошки. На них почти всегда в большом количестве спирается лед. Моржей и тюленей водится на них весьма много, так что наловленные ими звери эти в продолжение зимы заняли пространство в 90 сажен в длину, столько же в ширину и шесть футов в высоту. Моржовой кости собрали 40 пудов, каждый пуд стоил в то время 15 рублей. Они нашли также одного выброшенного морем кита. Между Шараповыми Кошками и материковым берегом проходить можно; но вообще около этих мест плавание весьма опасно, почему промышленники и неохотно туда ходят.
94
Подобные холмики промышленники наши называют сопками.
Это единственное известное нам путешествие русских до XVIII столетия и единственное же описание Шараповых Кошек, которое мы доселе имеем. Оно, конечно, весьма неполно, но, по крайней мере, дает некоторое о них понятие, такое, в самом деле, какого мы не имеем о многих местах наших северных берегов. Желательно было бы, например, знать хоть столько же о восточном береге Новой Земли, вдоль которого в половине прошедшего столетия проплыл кормщик Лошкин; но, к несчастью, не нашлось другого Витсена, который бы сообщил нам подробности плавания этого предприимчивого морехода, о котором по этой причине, кроме имени его, едва ли нам теперь что-нибудь известно. О достопримечательном плавании этом будет упомянуто ниже.
В третьем десятилетии прошедшего века снаряжена была, по повелению императрицы Анны Иоанновны, экспедиция, которой по обширности ее действий едва ли найдем подобную в летописях морских открытий. Цель экспедиции этой была описать морской берег от города Архангельск к востоку до материка Америка и островов, рассеянных по Восточному океану. Мы коснемся только действий западного ее отряда, поскольку они относятся к нашему предмету.
Отряд этот, состоявший под непосредственным ведением Адмиралтейств-коллегии, должен был описать морем берег, заключенный между Архангельском и рекой Обью. Выбор судов и вообще снаряжение этого отряда предоставлено было главному командиру архангельского порта, который, по совету мореходов того края, построил для него два коча, подобные употребляемым последними для промыслов. Суда эти, названные «Экспедицион» и «Обь», были длиной 521/2 фута, шириной 14 футов и глубиной 8 футов; командирами на них назначены лейтенанты Муравьев и Павлов. Экипаж каждого судна состоял из 20 человек.
1734 и 1735. Муравьев и Павлов. Они отправились от города Архангельск 4 июля 1734 года, [95] 21-го вышли из Белого моря и, миновав остров Колгуев и пройдя между островами Матвеев и Долгий, прибыли 25-го в Югорский Шар, в котором простояли на якоре три дня. В это время послан был подштурман на гребном судне для описания острова Вайгач. 29 числа оставили они Югорский Шар, посередине которого нашли глубину 12–14 сажен. Берег к востоку от него шел низменный, местами же возвышенный и отрубистый. Проплыв вдоль него один день, легли они поперек Карского моря на NOtO и 31 июля увидели восточный его берег, который лоцман их признал окрестностью Мутной губы. Вскоре открылась им самая губа эта, где они и встали на якорь; глубина в устье ее была только две сажени, далее же в губу девять сажен. Запасшись здесь водой и дровами, продолжали они путь к NtW вдоль берега по глубине 8-10 сажен. На другой день у Шараповых Кошек должны были из-за противного ветра стать на якорь. 8 августа вышли опять под парусами, но 9-го от крепкого противного ветра вынуждены были убежать назад в Мутный залив. Простояв тут шесть дней и определяя широту места – 70°50', вышли они опять в море;
95
Не найдя подлинных журналов лейтенантов Муравьева и Павлова, заимствовал я настоящие сведения из IV части Записок Г. А. Д. Описание же экспедиции преемников их извлечено из подлинных журналов.