Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану (др.изд.)
Шрифт:
Наконец, 6 февраля очистившиеся на Суматре горы обещали перемену погоды к лучшему, и весь конвой двинулся в путь. Никогда тяжелый ход нашего судна не досаждал нам столько, сколько в этом случае. Мы остались у всех позади и только к вечеру следующего дня соединились с «Моллером» под островом Пуло-Бесси. Не раньше 11 февраля успели мы выйти в океан, пробившись в Зондском проливе ровно девять дней, в течение которых от действия знойного, удушливого воздуха открывалась два раза между нашими людьми холера, но в весьма слабой степени. Человек 8 или 10 занемогало в продолжение одного часа, но обыкновенно уже на другой день все совершенно поправлялись.
16 февраля лишились мы NW муссона, а три дня спустя в широте 16° получили SO пассат, с которым легли прямо к мысу Доброй Надежды. 24 февраля мы расстались с нашим спутником, который, имея надобность остановиться на несколько дней на мысе, опередил нас, предоставя нам идти прямо на остров Св. Елены. Мы потеряли пассат 12 марта в широте 27°. Встретив несколько крепких ветров, обогнули мы 2 апреля благополучно мыс Доброй Надежды, а 18 числа положили якорь у острова Св. Елены. Губернатор острова генерал Даллас, старый офицер ост-индской службы, и любезное семейство его оказали нам самое радушное гостеприимство. В их доме провели мы несколько приятных вечеров: они сопровождали нас в прогулках по разным частям острова, между которыми неприятнейшая по положению, но замечательнейшая по соединенным с ней воспоминаниям, – бывшая темница великого морального и политического феномена нашего времени. Перемены, в ней происшедшие, и неприятные впечатления, производимые ими на путешественника, описаны уже в двадцати местах, но не могут не возобновляться в том, который посетил это место в первый раз. Нельзя тут предполагать ребяческого намерения унизить память необыкновенного человека. Все получилось естественным образом: ферма Лонгвуд, не нужная больше под темницу, возвращена хозяевам, которые расположили ее по-хозяйственному и, ставя лошадей в спальне Наполеона, думали только о лошадях, а не о Наполеоне и его спальне. Мызник прав (все равно, частный ли человек или компания, владеющая миллионами людей); но виноваты люди повыше его, которые, если и не из уважения к памяти своего гостя или пленника, – как угодно, – то, по крайней мере, из приличия или даже по расчету не должны были допустить этих перемен. Таково мнение самих жителей острова, и почтенный Даллас говорил, что если бы зависело от него, то он заставил бы предшественника своего, при котором все это сделалось, на собственный счет восстановить все, как было при кончине Наполеона. Ни один мореход, останавливающийся у острова, не забудет посетить уединенной его гробницы, многие нарочно для этого заходят на остров; плакучие ивы, которыми она обсажена, рискуют быть совсем уничтоженными от желания каждого иметь хоть ветку на память. Офицер, назначенный сопровождать путешественников по острову, не имеет отдыха, а когда случатся путешественники-французы, то в награду за труд он должен еще слышать проклятия, которыми они осыпают тюремщиков (как они выражаются) своего идола.
Пользуясь отсутствием шлюпа «Моллер», сделал я здесь ряд наблюдений над отвесом по убеждению и с содействием Джонсона, директора обсерватории, основанной тогда на счет Ост-Индской компании.
26 апреля прибыл наш спутник с мыса Доброй Надежды, а два дня спустя отправились мы вместе в море. 10 мая пересекли в четвертый и последний раз экватор; 17 июня остановились на один день у острова Фаял, чтобы запастись свежей провизией; 28 июня вошли в Британский канал, а 30 числа ошвартовались в одном из прекрасных бассейнов Гавр-де-Граса. Исправя и приведя в порядок суда, продолжали мы 21 июля наш путь «Моллер» прямо к Зунду, а «Сенявин» в реку Темзу, для производства сравнительных маятниковых наблюдений на Гринвичской обсерватории. Окончив их, вышли мы 11 августа опять в море, 18 августа миновали Зунд, а 25 августа положили якорь на Кронштадтском рейде, после отсутствия, продолжавшегося 3 года и 5 дней. 4 сентября «Сенявина» посетил император, и в тот же день шлюп втянулся в гавань и спустил флаг.
Приложения
1. А. ПОСТЕЛЬС
Из «геогностических [464] замечаний»
Почти ежегодно Петропавловская гавань посещается русскими судами, но, к сожалению, лицам, участвующим в этих отдаленных экспедициях, на расстоянии 13 000 верст от нас, редко удается быть свидетелями явлений, которые совершаются здесь в огромных масштабах на исполинских огнедышащих горах или так называемых сопках.
464
Геогностические – т. е. геологические.
Находясь еще на расстоянии ста итальянских миль к югу от полуострова Камчатка, мы 10 октября 1827 года, после захода солнца, увидели несколько высоких пиков. Берег от мыса Лопатка (51°3' N) до Авачинской губы (53° N) усеян горами средней высоты, вершины которых, то округленные, то гребенчатые, в это время года местами уже бывают покрыты снегом. Голые утесы круто подымаются из моря, и вокруг них толпятся группы подводных камней в виде рифов. От берегового хребта в направлении к северо-востоку простираются ряды других гор, которые примыкают к главному хребту, перерезающему полуостров от юго-запада к северо-востоку. Над этими последними возвышаются пять отдельных конусовидных вершин, из которых иные и поныне извергают дым. Подобная же картина представляется мореплавателю, следующему от Авачинской губы вдоль берега к северо-востоку: он видит вулканы еще выше прежних; число их простирается до восьми; и они везде сохраняют общую внешность здешних высот, состоящую в остроконечной или гребенчатой вершине; бока их изрыты множеством оврагов и рвов, которые простираются от вершины до подошвы и которые, отчасти занесенные снегом, придают горам отличительный полосатый вид, особенно в летнее время, оттого что места, более возвышенные, раньше обнажаются от снега, нежели углубления, где он иногда остается весь год.
Считая от мыса Лопатка, эти вулканы камчатскими жителями означаются в следующем порядке:
1. Первая Сопка. 2. Вторая Сопка. 3. Третья Сопка, или Ходутка. 4. Ассачинская Сопка. 5. Вилючинская Сопка. 6. Авачинская, или Горелая, Сопка. 7. Коряцкая, или Стрелочная, Сопка. 8. Жупановская Сопка. 9. Кроноцкая Сопка. 10. Ключевская, или Камчатская, Сопка. 11. Толбачинская Сопка. 12. Щапина Сопка. 13. Шевеличь-Сопка.
В юго-западной части полуострова находится еще 14. Апальская Сопка.
Что касается первых трех сопок, то они, кажется, на время потухли; ибо жители не помнят, чтобы они извергались. Между тем в окрестностях видно множество вулканических продуктов.
Ассачинская Сопка, под 52°2' N.
В июне 1828 года этот вулкан извергал пепел, который юго-западным ветром разносился до Петропавловской гавани, на расстояние 120 верст, и мы, по прибытии туда, находили его еще на кровлях и на листьях растений.
Вилючинская Сопка, под 52°43'30'' N.
На расстоянии 121/2 верст от моря и 363/4 верст от Петропавловской гавани, в прямом направлении через Тарьинскую губу; высота этой горы, по измерению капитана Литке, – 1055 туазов.
На западной стороне у ее вершины изредка показывается легкий дым. Этот вулкан служит жителям предвестником изменений погоды. Они сделали следующие наблюдения: когда вершина его по вечерам одета облаками, тогда должны последовать туман и дождь, в противном же случае хорошая погода; когда жерло при ясном небе окружено кудрявыми облаками, – будет ветер с запада. На 20 верст к северу от этого вулкана находятся горячие ключи Поротункские. Они лежат у западного края тундры, имеющей в длину около 4, а в ширину около 2 верст; с этой стороны тундра окружена низкими холмами, состоящими из песка и дресвы, в которых мелькают также валуны и обломки зеленого камня, долерита и порфирового сланца. Число ключей простирается до пяти; из них до сих пор один только посещается, и начальство приняло все меры для доставления возможного удобства больным посетителям. Средняя температура воды в октябре оказалась от 33 до 34° при температуре воздуха 21/2°.
Авачинская, или Горелая, Сопка, под 53°17' N. На расстоянии 15 верст от моря и 28 от гавани. Высота ее, по измерению капитана Литке, 1369 туазов, а по барометрическому измерению Ленца 1250,8 туазов.
При первом взгляде на берега Камчатки у нас появилось сильное желание взойти на один из ее вулканов; но позднее время года нам этого не позволило. В первое наше пребывание в Петропавловском порту нам удалось только подняться до половины высоты Авачинской Сопки, которую мы предпочли другим не столько из-за ее близости, сколько для того, чтобы видеть следы извержения, происходившего за шесть недель до нашего прибытия. Об этом извержении жители порта и деревни Авачи сообщили нам следующие известия. Ночью на 27 июня (1827) при облачном небе увидели они на вершине вулкана слабое пламя, а около 10 часов утра вместе с дождем выпало значительное количество пепла. Это продолжалось три дня кряду, причем атмосфера затемнялась и слышен был беспрерывный подземный шум, сопровождаемый периодическими ударами. Поутру 29 числа чувствовали сильное колебание земли, от которого во многих избах Авачинской деревни разбились стекла и расселись бревна. Вслед за тем последовало извержение с большим количеством пепла и дыма. К ночи густые облака рассеялись и профиль вулкана ярко обозначался разноцветными огнями, появившимися от вершины его до подошвы. Из самого жерла беспрестанно вылетали раскаленные камни, подобно огненным шарам и крупным искрам. После этого пепел и дым уменьшились, подземный гул затих, и по прошествии двух дней не происходило больше особенных явлений, только в течение восьми дней по юго-западному скату горы текла огненная струя, и вулкан продолжал дымиться, как и до извержения.
25 сентября отправились мы на вулкан. Оставив город, следовали мы по западному берегу небольшого озера, лежащего к северу от него; во время прилива оно соединяется с Авачинской губой, от которой отделено только узким, низменным перешейком. Озеро это с севера, востока и юга окружено горами, составленными из параллельных слоев красного глинистого сланца, сланцеватого зеленого камня, с вкрапленным железным колчеданом, разных сортов яшмы и рогового камня; простирание этих слоев к северо-западу, а падение к юго-западу под углом 50–60°. От северной оконечности озера направились мы к северо-востоку через березовый лес и после двухчасового пути перешли вброд реку Холахтырку, текущую с севера в Авачинскую губу. Берега этой реки покрыты валунами зеленого камня и долерита. На некотором расстоянии за ней вправо от нас осталась голая тундровая равнина с пресноводным озером, и мы вступили в лес из низкой ползучей сосны, который до того был густ, что вожатым нашим приходилось прорубать нам дорогу топорами. Это затруднение усугубилось еще тем, что частью oт сотрясения, частью же от ветра с деревьев поднялась тонкая едкая сажа, которая ложилась нам на грудь и причиняла весьма неприятное чувство в горле. После столь утомительного путешествия мы вышли на другую тундру, с севера окруженную необозримым лесом ползучей ольхи, и вынуждены были преодолеть по-прежнему необыкновенные препятствия. С заходом солнца достигли мы реки Крутобережной, где, кроме упомянутых уже выше пород, находились валуны трахитового порфира. Переночевав здесь, мы с наступлением дня продолжали путь сквозь лес, который час от часу становился реже. Трава везде засохла и беспрестанно меньше и меньше виднелась из-под пепла; мы проходили мимо отдельных кустов низких сосен, ольхи и можжевельника, рассеянных, подобно оазисам, по этой дикой, бесплодной почве, где изредка показывались огромные массы трахитового порфира величиной до 20 футов в диаметре, поверхность которых кое-где покрыта была налетом серы. Наконец, вышли мы на обширное поле, к так называемой Горелой речке. Здесь открылось нам необозримое зрелище вулканических разрушений. Везде видны были нагроможденные друг на друга обломки огненных произведений, состоящих из долерита, трахита, туфа, пемзы и изгарин, а также глубокие овраги и рвы, прорытые сильными водными потоками, которые в течении своем, вырвав с корнями множество деревьев, занесли их пеплом и камнями. В час пополудни достигли мы самой подошвы Авачинской Сопки. С двух сторон нас обходили крутые, пеплом покрытые, два ее выступа, из которых один идет к юго-востоку, а другой к югу. Вдоль подошв по рытвинам медленно тянулась вязкая грязь из пепла и растаявшего снега. Нигде взор не открывал следов opганической природы. Мертвая тишина только изредка прерывалась грохотом падавших с высот камней и подземным гулом. Мы пытались было подняться между обоими выступами горы, которые у ее средины приближаются друг к другу: но путешествие наше крайне затруднялось слоем пепла, становившимся час от часу глубже, так что мы вязли по колена в этой зыбкой массе.