Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану (др.изд.)
Шрифт:
Гостеприимный Гринвуд устроил нам между тем ночной лагерь в просторном сарае, потому что скромная гостиница его не рассчитана для приема столь многочисленного общества. Мы весьма нуждались в отдыхе, но блохи, настоящие хозяева домов в Чили, – потому что чаще они выживают господ из дому, чем те их, – не дали нам сомкнуть глаз. С первыми лучами солнца мы были уже на ногах, и каждый пошел, куда влекли его любимые занятия. Проведя таким образом утро, пустились мы около полудня, как будто опасаясь озябнуть, в обратный путь.
Кильота лежит в котловидной долине, у самой подошвы гор, служащих как бы передовым оплотом исполинской цепи, ими заслоняемой. Высочайший пункт этого передового кряжа, гора Кампана (колокол), возвышается над поверхностью равнины около 2500 футов глазомерно. Река Конкон, вытекающая из Кордильер близ вулкана Аконкагуа, лигах в 30 отсюда, орошая долину, доставляет ей лестное название сада Чили, название, по всем отношениям ей подходящее. Глаз, утомившийся зрением бесплодной, солнцем выжженной земли близ Вальпарайсо, с удовольствием отдыхает здесь на роскошной растительности: густые фиговые и виноградные сады, тучные луга, покрытые
Подобно всем городам испанской Америки, Кильота выстроена весьма правильно, квадратом, имеющим в стороне около 2 верст, в центре которого большая площадь с главной церковью. Места, принадлежащие домам, весьма обширны, так что иногда целый квартал принадлежит одному. Самую малую часть этого пространства занимает двор, остальное – сад. Несколько домов каменные, но большая часть мазаные. Вид домов с улиц чрезвычайно угрюмый, обыкновенно имеют они не более одного окна, с решеткой. Улицы весьма пусты. Лавки, которых мы видели немало, хорошо снабжены; церквей три, они еще не успели оправиться после ужасного землетрясения, бывшего в 1823 году. Пульперий, в которых бы пели и танцовали, подобно как в Альмендрале, мы здесь искали тщетно. Может быть, причиной тому страстная неделя; но в одном доме удалось нам слышать игру, и весьма недурную, на фортепиано.
Обратный путь начали мы довольно бодро; но, плохо еще оправившиеся от усталости первого дня, и кони и ездоки скоро увидели дурной расчет пускаться в дорогу в самую жаркую пору. Ни малейшее дуновение ветерка не охлаждало знойного воздуха; солнечные лучи, отражаясь от белого камня или песка, палили нас, как будто от зажигательного зеркала; тени не было вовсе. Переправившись через горы, окаймляющие Кильотскую долину с юга, спустились мы в городок Лимачу, где необходимо было сделать привал. Нам указали дом англичанина, принимающего гостей за деньги, который, однако, не расположен был принять нас и, отговорившись болезнью, велел нам указать другой дом; отсюда отправили нас далее, потом еще далее, и так до конца города; оттуда стали нам указывать назад, и мы, изъездив все местечко, насилу нашли приют, где могли покормить лошадей и отдохнуть сами. Скромная трапеза, состоявшая из хлеба, сыра, арбузов, яблок и чистой воды, нас освежила. В продолжение ее имели мы развлечение совсем нового для нас рода: на улице раздался треск, и ужасная пыль наполнила воздух. Первая наша мысль была о землетрясении. Однако вместо того, чтобы броситься из дому с криком, хозяева подошли только к дверям, пожали плечами и принялись за свои дела. «Что это такое?» – спрашивали мы. «Ничего, дом соседа развалился». Это здесь случается часто: чилийские карточные домики как легко строятся, так же легко и разваливаются.
Когда жара уменьшилась, сели мы опять на коней, рассчитывая часу в 8-м быть дома; однако наступила ночь, а море еще не показывалось. Я заметил, что пеон наш что-то часто останавливался, расспрашивая о дороге; наконец посоветовал нам прибавить рыси, чтобы миновать Семь Сестер, прежде нежели закатится луна, и сам дал шпоры своей лошади. Должно было за ним следовать, хотя многие готовы были лучше остаться в лесу. Продолжительная езда не могла сдружить дурных ездоков с беспокойными конями, и кавалькада наша представляла в это время картину, достойную пера Сервантеса и кисти Гогарда. Страдая более или менее коликой, болью в спине и пр., всякий старался придумывать положение, облегчавшее его страдания, и смеялся над другим, не замечая собственной смешной фигуры. Впоследствии объяснилась причина этого странствия: это был неудавшийся сюрприз, который готовил нам Д. Пёппиг. Он хотел боковыми тропинками вывести нас на первую станцию по большой дороге из Вальпарайсо в Сант-Яго, где есть весьма хорошая гостиница, и заранее утешался приятным нашим удивлением, но вместе с пеоном заблудился, и мы должны были пробираться к морю по почти непроходимым местам.
Около полуночи увидели мы, наконец, цель нашего странствия. С воображением, наполненным сытным ужином и мягкими постелями, ехали мы тихо по улицам Альмендраля, как вдруг останавливает нас ночной страж и велит спешиться. Не постигая причины такого приказания, отговариваемся мы, протестуем, но все тщетно; обязанные повиноваться, тащим мы, в недоумении, усталых кляч своих за собой до большой площади, где нам все объясняется. Был великий четверг; с этого дня до страстной субботы не позволяется здесь, под великим штрафом, ни верхом ездить, ни петь, ни играть на инструментах, ни даже ходить в шляпе. Всякое дело, всякая работа, всякое увеселение строго в эти дни запрещается. Пригорок посреди города, на котором стоит театр, обращается на это время в Голгофу. Посреди огороженного щитами пространства воздвигается крест с изображением Христа; перед ним множество цветов и свечей; по обе стороны женские фигуры на коленях, изображающие свидетельниц страданий Христа. Перед этим местом набожные души приходили громкой молитвой смывать грехи свои. Я заметил только грешниц, но ни одного грешника; большая часть из них, конечно, твердо была уверена в получении благодати, ибо по пути они шутили, смеялись, а приближаясь к этому месту, принимали вид смиренный, преклоняли колена на несколько минут и потом продолжали путь с прежними шутками и смехом. [313] Мы с трудом попали в ту же ночь на шлюп, потому что даже и лодкам не позволяется отваливать от берега. Но тут ожидал меня еще неприятнейший сюрприз, именно вся приготовленная для нас провизия подпала всеобщему запрещению и не может к нам быть доставлена никак прежде субботы вечера. Мы теряли таким образом еще два дня, но пособить этому не было никакой возможности.
313
В
Подготовив совершенно шлюп к морю, отправил я в субботу поутру все гребные суда на берег, чтобы тотчас по снятии всеобщего ареста начать перевозку припасов. Около полудня пушечные выстрелы с крепости возвестили, наконец, о вожделенной минуте; фейерверки зажглись со всех сторон; мертвая тишина сменилась беспримерным движением.
Дом всякого православного обращается в это время в эшафот или виселицу, на которых предатель Иуда подвергается заслуженной казни в тысяче видов. Здесь висит он вверх ногами, тут побивается каменьями; тот рубит ему голову, другой его расстреливает. Море не отстает от суши, суда, стоявшие дотоле с отопленными реями и полуспущенными флагами (обыкновенный знак траура на кораблях), мгновенно расцвечиваются; на одном Иуду купают с бушприта, на другом сжигают, заставляя извергать пламя из всех отверстий, и пр. Мы сердечно участвовали во всеобщем торжестве, спеша всевозможно кончить наши дела; но, как ни торопились, только поздно вечером успели все уложить и привести в порядок и должны были отправление в море отложить до следующего дня.
Вальпарайсо, как известно, – порт столицы Чили, Сант-Яго, лежащей отсюда в 30 милях к востоку, при самой подошве Кордильер, и называется также по этой причине собственно El Puerto [портом]. Город лежит на берегу полукруглой открытой губы, вдающейся в землю с севера.
Я имел уже случай упоминать о различном впечатлении, какое вид одного и того же берега производит на морехода. Val de Paraiso служит тому подтверждением, ибо ничто менее не может походить на райскую долину, как берега, окружающие эту губу, и вообще все окрестности города. Горы от 500 до 600 футов высотой, безлесные, частью совершенно обнаженные, крутые и разделенные глубокими оврагами (квебрадами), в северо-западной части губы опускаются круто в море; несколько далее к югу отступают они от моря и на расстоянии около 1 версты оставляют равнину шириной от 70 до 100 сажен. По этой равнине, по вершинам окрестных гор и по оврагам расположен город, имеющий, таким образом, одну только улицу вдоль берега; строения, по горам и оврагам разбросанные, суть как бы ветви этого дерева. В восточном конце горы вдруг удаляются от моря сажен на 500 или более и образуют песчаную площадь, от 10 до 15 футов над морем возвышенную, по которой расположено предместье Эль Альмендраль (El Almendral), то есть Миндальная роща. В восточном углу губы крутизны опять примыкают к берегу и простираются голыми утесами к северу.
Альмендраль теперь столько же заслуживает свое название, как и Вальпарайсо. В садах, принадлежащих некоторым домам, есть миндальные деревья, как и разные другие, но тщетно стал бы кто искать здесь целых рощ миндальных.
Хотя путешественник, воображение которого наполнено райскими долинами и миндальными рощами, приближаясь к этому месту, крайне обманется в ожидании, но должен будет, невзирая на то, согласиться, что Вальпарайсо со своими белыми на темном грунте домиками, уступами друг над другом расположенными, здесь выказывающимися из оврага, там лепящимися к утесам, в другом месте как будто вспорхнувшими на вершину скалы, тут густо теснящимися одни к другим, а здесь весьма редко рассеянными, – представляет недурной вид. Недостает одного – церквей с башнями и шпицами, придающих столько красоты и разнообразия городам, в особенности же расположенным в местах гористых. Недостаток этот по прибытии из Рио сильно бросается в глаза; вся картина кажется носящей какой-то характер плоскости; но здесь никогда не может быть иначе по причине частых землетрясений, не позволяющих строить никаких высоких зданий. Последние колокольни разрушены ужасным землетрясением 1823 года.
Дома в городе большей частью двухэтажные, кирпичные, оштукатуренные и крытые черепицей. Кругом дома в верхнем этаже балкон – веранда. Некоторые дома, и наиболее – принадлежащие англичанам, построены, однако, на манер европейский, и, мне кажется, очень некстати; в здешнем климате веранда, на которой во всякое время дня можно найти прохладный уголок, – вещь необходимая. Хотеть переупрямить природу опасно; замечено, что англичане, которые более других стараются везде удержать свой образ жизни, более других иноземцев страждут и гибнут от климата. В квебрадах и в Альмендрале дома больше мазаные, крытые пальмовыми ветвями, но есть и между ними порядочные, сделанные из глины, смешанной для твердости с соломой. Лучшие дома строятся из обыкновенных кирпичей, но большая часть – из больших плоских кирпичей, которые в мягком виде складываются в стену и засыхают от действия солнца. Эти дома обыкновенно крыты черепицей. Следующий класс домов делается из древесных ветвей, которые переплетаются около перекладин весьма часто и с обеих сторон обмазываются глиной, иногда смешанной с соломой. Наконец последний класс едва заслуживает названия домов; это беседки или балаганы от 9 до 10 футов в квадрате, сплетенные из валежника и без дверей, так что обитатели их живут более на улице, нежели в доме; все в них а jour, кушанье стряпается на пороге на маленьком тагане. Вообще стряпанье на улицах весьма обычно, на главном рынке со всех сторон слышишь шипенье жарящейся рыбы.