Плавающий город
Шрифт:
Ко мне на веранду пришел доктор Питфердж.
— Доброе утро, спутник мой, — приветствовал доктор, а, затем сделал глубокий вдох. — А знаете, из-за этого проклятого тумана мы не попадем в Олбани на первый поезд. Придется менять программу.
— Тем хуже, доктор, раз нам приходится терять время.
— Что ж! Мы попадем к Ниагарскому водопаду только ночью, а рассчитывали вечером.
Делать нечего, пришлось смириться.
В итоге «Сен-Джон» пришвартовался у пристани в Олбани после восьми утра. Первый поезд ушел, оставалось дожидаться другого, отходившего в час сорок. Так неожиданно мы получили возможность побывать в любопытном городке, резиденции законодательного собрания штата Нью-Йорк. Примечательно, что нижняя часть города, где находятся торговые и жилые кварталы, расположена по правому берегу Гудзона, а верхняя часть, застроенная кирпичными домами и административными зданиями, знаменита минералогическим музеем. Можно сказать, этот город выглядел как один из крупных районов Нью-Йорка, перенесенный к подножию холмов, окаймляющих его
В час дня, перекусив, мы пришли на вокзал, который представлял собой платформу под открытым небом, без ограждения, без контролеров, где поезд просто-напросто вставал посреди улицы, точно омнибус на остановке. Посадка производилась в длинные вагоны, имевшие спереди и сзади по четырехколесной поворотной тележке. Вагоны связаны друг с другом переходными мостками, благодаря которым пассажиры, не выходя из поезда, могут перемещаться по всей длине состава. В назначенное время не появились ни начальник станции, ни кто-либо из железнодорожных служащих, не было ни ударов колокола, ни громкого объявления. Однако мощный локомотив, сиявший, как иконостас или золотая безделушка на этажерке, тронулся с места, и наш поезд пошел со скоростью десять лье в час [170] . Здесь необязательно ехать в изоляции, как это бывает в вагонах французских железных дорог. Всегда можно на остановке выйти, купить газеты и книги без штампа «Разрешено к продаже». Такой штамп, как я узнал, противоречит американским нравам. Здесь и понятия не имеют о цензуре, в этой особенной стране никому даже не приходит в голову следить за тем, что читают люди, собравшиеся в вагоне, точно они сидят у себя дома в креслах у камина. В нашем распоряжении было все необходимое, так что незачем было выходить на станциях. В вагонах к услугам пассажиров имелись передвижные буфеты и библиотеки.
[170] Лье — единица длины во Франции, равная примерно 4,5 километра. Следовательно, в данном случае скорость поезда составляла 45 км/ч.
Все это время поезд шел по бескрайней равнине, мимо только что раскорчеванных лесов, рискуя налететь на упавший поперек колеи древесный ствол, мимо недавно отстроенных городов с широкими улицами, по которым проложены рельсы. Правда, если дома были сверхсовременными, то сами города носили поэтические названия, заимствованные из античной истории: Рим, Сиракузы, Пальмира. А затем перед глазами предстала долина Могавк, страна Фенимора Купера, очаровавшая американского романиста, как страна Роба Роя околдовала Вальтера Скотта [171] . На горизонте сверкнуло на мгновение озеро Онтарио, где Купер разыграл сцены из своего шедевра. Этот театр, где демонстрировалась великая эпопея Кожаного Чулка, дотоле дикая страна, ныне приобретающая облик цивилизованного пространства. И уже доктор обращался ко мне, как к Соколиному Глазу, а сам отзывался только на имя Чингачгук!
[171] Скотт Вальтер (1771 — 1832) — английский писатель, создатель жанра исторического романа, его книги «Айвенго», «Роб Рой» и многие другие хорошо известны во всем мире.
В одиннадцать часов вечера мы сделали пересадку в Рочестере и потом несколько раз пропускали теннессийские скорые, проносившиеся на разъездах мимо нашего состава. В два часа ночи, миновав Ниагару, невидимую в темноте, мы проехали еще несколько миль и прибыли в городок Ниагара-Фолс, где доктор повез меня в огромный отель «Катаракт-хаус» [172] .
Глава XXXVII
По существу, Ниагара — не река, не речушка, а обычный водоспуск, природный дренажный проток, канал длиною в тридцать шесть миль, перебрасывающий воды Верхнего озера, озер Мичиган, Гурон и Эри в озеро Онтарио. Разница уровней между двумя крайними озерами составляет триста сорок английских футов. Эта разность, равномерно распределяемая по уровням, почти не создает порогов, однако половина перепада приходится на собственно водопад. Этим и объясняется его мощь.
[172] Отель «Катаракт-хаус» — в переводе с английского буквально «Дом водопада». Слово «катаракта» греческого происхождения и означает водопад. Так именовали крупные водопады и в русском языке, в основном в XIX веке, но сейчас нам более привычно употреблять это слово в качестве названия болезни глаз (помутнение хрусталика). Дело в том, что в водопадах происходит помутнение падающей воды из-за пузырьков воздуха и образования пены. Тем не менее слово «катаракта» широко используется в английском языке в смысле водопада, но, наряду с этим, имеется еще одно слово, означающее водопад, — falls (мн. число). Оно транскрибируется как «фолс» и буквально переводится на русский язык как «падения», в данном случае воды. Отсюда происходит и название небольшого городка Ниагара-Фолс, упоминаемого Жюлем Верном.
Этот ниагарский водосток отделяет Соединенные Штаты от Канады. Правый берег американский, левый берег — английский [173] .
На рассвете двенадцатого апреля мы с доктором шли по широким улицам городка Ниагара-Фолс. Названный в честь водопада и расположенный у его подножия, он находится в трехстах милях от Олбани и представляет собой «городок на воде», овеваемый великолепным воздухом, в прекрасной местности, застроенной роскошными отелями и комфортабельными виллами, где янки и канадцы любят проводить бархатный сезон. Погода была превосходная; на холодном небе сверкало солнце. Глухой звук и отдаленный рев сливались воедино. На горизонте появились легкие облачка, но они не собирались превращаться в тучи.
[173] Еще в прошлом веке Канада была колонией Великобритании. В 1867 году, к которому относится повествование, она первой из английских колоний стала доминионом. Река Ниагара является частью границы между США и Канадой. На левом, «английском», берегу тоже имеется город Ниагара-Фолс.
Это и есть водопад? — спросил я у доктора.
— Терпение! — заметил Питфердж.
Через несколько минут мы очутились на берегах Ниагары. Воды потока текли мирно и безмятежно: они были прозрачны и неглубоки; тут и там вздымались сероватые скалы. Шум порога усиливался, но сам он еще не был виден. Арочный мост на металлических опорах соединял правый берег с островком посреди потока. Доктор поднялся со мной на мост. Верховье реки простиралось насколько хватало глаз. Вниз по течению, то есть по правую руку от нас, видны были первые перепады порога. Там, в полумиле от моста, уровень поверхности воды резко понижается, облака водяной пыли зависают в воздухе. Это и была американская часть водопада, ее-то мы и видели. А по другую сторону был мирный пейзаж: холмы, виллы, дома, голые деревья — так выглядел канадский берег.
— Не смотрите! Не смотрите вниз! — кричал мне доктор Питфердж. — Берегитесь! Закройте глаза! Не открывайте их, пока я вам не скажу!
Я не очень-то слушался своего спутника-оригинала. Я смотрел. Перейдя мост, мы ступили ногой на островок. Он называется Гоут-Айленд. Козий остров, полоска земли площадью в семьдесят акров, покрытая деревьями, окаймляющими аллеи, по которым могут двигаться экипажи. Аллеи эти расходятся, как букет, между американской и канадской частями водопада, они отделены друг от друга дистанцией в триста ярдов. Мы подошли к этим огромным деревьям, взобрались по склону, спустились по лестнице, держась за перила. Гром в ушах усиливался; облака водяного пара кружились в воздухе.
— Взгляните! — воскликнул доктор.
Ниагара раскрылась перед нами во всей своей красе. В этом месте она делает резкий поворот, и там, где река полукругом входит в канадскую часть водопада, так называемую «подкову», она низвергается с высоты в сто пятьдесят восемь футов потоком шириной в две мили.
Эта местность — одна из самых прекрасных на свете, и все вместе чарует взор. Возвращение Ниагары к самой себе особенно подчеркивается эффектами света и тени. Солнце, освещая воды реки под разными углами, причудливо разнообразит ее окраску, и ни один из виденных мною пейзажей мира не может с этим соперничать. Так, поблизости от Козьего острова пена белая: она — как белый снег без единого пятнышка, как залитое в форму расплавленное серебро, осаждающееся в пустотах. В центре порога воды приобретают приятный цвет морской волны, свидетельствующий о густоте потока. Напротив, на канадском берегу, бурлит другой поток, отливающий под лучами солнца металлическим блеском и стекающий вниз, в пропасть, как расплавленное золото. Река наверху неразличима. Взлетают брызги. Тут мне попадаются на глаза огромные глыбы льда, наросшие за зимние холода. Они по форме напоминают чудовищ, которые, разинув пасть, поглощают в час сто миллионов тонн воды, что приносит неистощимая Ниагара. В полумиле от нижней ступени водопада река приобретает спокойный характер и покрывается ледяной коркой, которую первые апрельские ветры еще не в состоянии растопить.
Пароход «Детройт», плывший по течению, замер в двадцати футах от кромки водопада, точно собрался спуститься вниз, летя по воздуху.
— Вот так она и стоит посреди потоков, — обратился ко мне доктор.
Что он имел в виду? Я не знал, что и подумать, пока он не указал на башню, сооруженную на скальном основании в нескольких сотнях футов от нас, на самом краю обрыва. Этот «рискованный» памятник архитектуры был возведен в тысяча восемьсот тридцать третьем году неким судьей Портером и получил наименование «Черепаховой Башни».
Мы спустились по боковой лестнице с Козьего острова. На уровне верхнего течения Ниагары я заметил мост или, точнее, несколько досок, переброшенных со скалы на скалу и соединяющих башню с берегом. Этот мостик длиной всего лишь в несколько шагов перекрывал пропасть. Внизу бушевал поток. Мы рискнули пройти по этим доскам, и через несколько мгновений очутились у подножия скалы, служащей основанием «Черепаховой Башни». Эта круглая башня высотой в сорок пять футов построена из камня. На самой вершине круглый балкон, покрытый красноватой штукатуркой. Винтовая лестница — деревянная. На стенах выцарапаны тысячи имен тех, кто поднимался на самый верх, вцеплялся в перила балкона и осматривался вокруг.