Плавающий город
Шрифт:
Тендер причалил к трапу по правому борту. Начался бесконечный восходящий поток пассажиров и багажа. Неспешно, безмолвно и спокойно поднимались на корабль люди. Если бы на их месте были одни французы, они бы бросились на трап, как в атаку, подобно настоящим зуавам [51] .
Как только пассажир ступал на палубу парохода, первой его заботой было пройти в один из ресторанных залов и обозначить постоянное место за столом, получив визитную карточку или обрывок бумаги с фамилией, нацарапанной карандашом. Вскоре после этого подавался ленч [52] , и через некоторое время все столики оказывались занятыми, а сидевшие за ними (в основном англосаксы) были абсолютно готовы вести ресторанные сражения со скукой долгого пути.
[51] Зуавы — вид легкой пехоты во французских колониальных войсках XIX — начала XX века (так называемые алжирские стрелки), которая формировалась на контрактной основе главным образом из жителей Алжира и частично из европейцев и французов. В переносном смысле — наемники.
[52] Ленч — второй, более поздний завтрак; легкая закуска.
Я устроился на палубе, чтобы удобно наблюдать за всеми деталями посадки. В полпервого завершилась погрузка багажа. Я видел, как вперемешку грузились на борт тысячи баулов всех форм и размеров, ящики величиной с вагон, куда с успехом можно было запаковать мебельный гарнитур, маленькие дорожные чемоданчики, изящные и элегантные сумки с причудливыми уголками. А также американские или английские вализы [53] , перехваченные роскошными ремешками, с огромным количеством застежек, во всем великолепии форм, изготовленные из плотной материи, к которой прикреплены два или три крупных инициала владельца, вырезанных из ленты белой жести. Но вскоре весь этот багаж разошелся по камерам хранения, и последние такелажники, носильщики и сопроводители грузов вернулись на тендер, тотчас же отчаливший от борта «Грейт-Истерна», предварительно запачкав занавеси на пароходе жирной копотью.
[53] Вализа — здесь: матерчатый мешок с застежками для перевозки багажа.
Я вернулся на нос судна и неожиданно столкнулся лицом к лицу с молодым человеком, которого в свое время заметил на причале Нью-Принс. Увидев меня, он тут же остановился и протянул мне руку, которую я пожал с искренним чувством.
— Я не ошибся! — воскликнул я. — Это вы, Фабиан?
— Конечно, я, мой дорогой друг.
— Значит, я не обознался, когда мне показалось, что несколько дней назад видел вас на пристани?
— Это вполне возможно, — ответил мне Фабиан, — но я вас там не заметил.
— И вы едете в Америку?
— Разумеется! Наилучший способ провести многомесячный отпуск — это попутешествовать по белу свету.
— И счастливый случай привел вас на борт «Грейт-Истерна» для совершения такой туристической поездки.
— Мой дорогой друг, это был не просто случай. Я прочел в газете, что вы собираетесь плыть на «Грейт-Истерне», и, поскольку мы не виделись несколько лет, приобрел билет на этот корабль, чтобы совершить путешествие вместе с вами.
— Вы прибыли из Индии?
— Да, на «Годавери», который на днях доставил меня в Ливерпуль.
— И вы отправились в путешествие, Фабиан… — спросил я, не отрывая глаз от его худого и бледного лица.
— …чтобы от всего отрешиться, если мне это удастся, — ответил капитан Фабиан Мак-Элвин.
Глава IV
Фабиан покинул меня, чтобы удобно расположиться в просторных апартаментах каюты номер семьдесят три, куда ему был продан билет. Тут из огромных труб парохода вырвались гигантские клубы дыма, а из глубин машинного отделения послышался шум от вибрации корпуса. С оглушительным свистом пар стравливался через отводные трубы и мелким дождичком оседал на палубе. Громкий стук свидетельствовал о том, что машины набирают холостые обороты. Давление пара поднялось.
Вновь начался прилив, пришло время поднимать якорь. Под ударами волн «Грейт-Истерн» развернулся и подался вперед. Теперь судно стояло носом к устью реки. При быстром приливном течении, усиливавшемся под напором порывистого юго-западного ветра, матросы начали вытягивать якорные цепи. Предназначенную для этих целей паровую машину [54] мощностью в семьдесят лошадиных сил привели в действие, но цепи не поддавались. Тогда капитан Андерсон распорядился поставить загородки, и человек пятьдесят из команды принялись вручную подтягивать наматываемые на ворот якорные цепи.
[54] Эта машина представляет собой особого рода ворот с вертикальным валом и именуется на судах шпилевым устройством или просто шпилем.
Стоя на палубе вместе с небольшой группой пассажиров и наблюдая, как пароход снимается с якорей, я обратил внимание на стоявшего рядом со мной человека. Он то и дело пожимал плечами и без устали издевался над машиной, двигающейся как черепаха. Это был худощавый мужчина низенького роста, очень подвижный, с невыразительными глазами под тяжелыми складками ресниц. Физиономист, окажись он на борту, сразу обратил бы внимание на это насмешливое лицо философа школы Демокрита [55] , его щеки, то и дело раздвигаясь в гримасе смеха, никогда не оставались в покое. Впрочем, как я позднее имел возможность убедиться, — прекрасный попутчик.
[55] Школа Демокрита — последователи одного из направлений в античной этике — учения об атараксии, которое развил в своих трудах Демокрит. Атараксия — понятие о душевном спокойствии и безмятежности как высшей ценности человеческой личности.
— Месье, — обратился он ко мне, — до сих пор я полагал, что машины созданы для того, чтобы помогать людям, а не люди — чтобы помогать машинам!
Я готов был ответить на столь справедливое замечание, но не успел — вдруг раздались крики. И я, и мой собеседник ринулись вперед. Все без исключения люди, стоявшие у ограждений, были сбиты с ног. Одним удалось подняться, другие ничком лежали на палубе. В машине лопнул один из штоков, и ворот завертелся безостановочно, тем самым опасно высвобождая якорь-цепь. Те, кто находился позади машины, получили страшные удары в голову и грудь. В их сторону полетели куски сломавшихся ограждений, и четверо моряков были убиты на месте, а двенадцать — ранены. Среди последних оказался и боцман, шотландец из Данди.
Все сразу кинулись к несчастным. Раненых отнесли на корму в лазарет. А четверых погибших решено было немедленно эвакуировать с судна. То, что англосаксы проявляют подобное пренебрежение к охране человеческой жизни, как показал этот несчастный случай, произвело на пассажиров судна весьма удручающее впечатление. Пострадавшие, убитые и раненые, как бы превратились всего лишь в выкрошившиеся зубья шестеренки, подлежащей замене. Только что отошедшему тендеру подали сигнал вернуться. Через несколько минут он подошел к борту парохода.
Я направился к наружному трапу, который еще не был убран. Четыре трупа, завернутые в брезент, спустили с борта и уложили на палубу тендера. Один из судовых врачей отправился сопровождать тела погибших до самого Ливерпуля, получив, однако, указание возвратиться на «Грейт-Истерн» как можно скорее. Трап убрали, тендер отчалил, а моряки пошли к месту происшествия, чтобы смыть с палубы пятна крови.
Вскоре стало известно, что один пассажир, легко раненный обломками ограждения, воспользовался этим обстоятельством, чтобы отбыть на тендере. Он решил, что с него вполне достаточно и столь краткого пребывания на «Грейт-Истерне».