Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2018
Шрифт:
…А в этом городе так много —
Автомобилей и собак.
Но нету Бога, Нету Бога,
И потому здесь мрачно так.
Железный блеск Дворца и Рынка.
А посреди пустых дорог –
Рыдает глупая травинка
За всех одна.
Ей нужен Бог.
И я её люблю, как чудо,
Дитя моё, всё ничего.
Пошли,
Пошли,
Пошли отсюда.
Они привыкли
Снег выпадет
И не растает.
И не прервётся тишина.
Кто первый след на нём оставит?
Война.
Она войдёт, скрипя ремнями:
– Ну что? Пошли?
И снайпер ляжет между пнями.
– Палить?
– Пали.
Огнём расколота колонна,
Но остальные – напролом.
В снегу
Застынет цепь ОМОНа
Перед Кремлём.
Взлетают в воздух мавзолеи,
И опадают купола.
Вон – по заснеженной аллее —
Война прошла.
Война прошла по волнам снега,
Уткнувшись мордой в свой предел.
И взял Господь Россию в небо.
И – пожалел
Своя измученныя овцы…
– А кто там ходит в этот час?
– Там только добрые литовцы.
Им хорошо теперь без нас.
– Что на Руси? Не таи!
– Господи, вьюга и вьюга.
– Как же там овцы Мои?
– Господи, режут друг друга.
Вьюга и ночи, и дни.
След от могилы к могиле.
То ль осерчали они,
То ли с ума посходили.
Лютый, садись на коня.
Добрый – в слезах умывайся.
– Что ж они? Верят в Меня?
– Господи!
Не сомневайся.
Прямо не жизнь, а балет на карнизе.
Чудно и страшно.
В тёплой Италии, в городе Пизе
Падает башня.
Падает башня с мольбой и тоскою
В каменном взоре.
Это же надо – несчастье какое,
Горе, так горе!
Ночью проснусь сиротою казанской
И цепенею:
– Мать её за ногу, как там пизанцы
С башней своею?
Не предлагайте мне
Славы и лести,
Места в круизе.
Только бы башня стояла на месте
В городе Пизе.
Только бы пьяную башню спасли
Божья любовь и участье.
Мне, сыну стонущей Русской земли,
Этого – хватит для счастья.
Грусть, конечно, не искусство.
Кто в ней понимает?
Мухам не бывает грустно,
Лошадям – бывает.
Лошадям
Даже очень-очень.
Да и мне бывает очень
Тоже, между прочим.
Да ещё одной мадаме
С синими глазами
Грустно днями, месяцами
И – вот-вот –
годами.
– Давайте мириться, – сказала змея
И вытерла слёзы.
Ликует и плачет старушка Земля
И нюхает розы.
И думает: – Вот они, дети мои,
Как любят друг друга!
Согрело их мудрое слово змеи.
Спасибо, змеюга.
А ветер поёт, как Орфей и Баян,
Ветвей не ломая.
По жёлтым полотнам плывёт караван,
Той песне внимая.
– О, мы не погибнем в походе, друзья,
Не надо молиться!
По радио утром сказала змея:
«Давайте мириться».
От снежной земли до песчаной земли,
До крайней границы
Весёлые праздники дружно взошли,
Как стебли пшеницы.
Салюты в столице, гармошки в селе!
Ах, друг мой,
Гляди же,
Как ласточки-птицы слетают к земле
Всё ниже и ниже…
А был уже седой…
Совсем уж был седой.
Всё грелся на завалинке с утра.
И был уже плохой,
Совсем уж был плохой,
Давно рукой махнули доктора.
А вот старухи шли,
Которым ближний свет, —
Присядут, покряхтят, заговорят:
Вот к этой едет сын,
А этой писем нет
Из города который год подряд.
Но он умел сказать.
Он так умел сказать…
Мол, потерпи, хозяйка, как-нибудь.
У почты свой секрет,
Ведь почту нужно ждать
Так ты уж… не того… не обессудь.
Покуривал, шутил, по-мягкому, не зло.
И сам-то не жилец (в глазах круги),
Полухолодный сам, откуда брал тепло,
Которого хватало на других?
И умер, как сидел, с махоркой и клюкой.
Замёрз старик. Кого тем удивишь?
Как люди говорят: «Совсем уж был плохой,
А всё тянул, не поддавался, ишь…»
Теперь уже не то. Живём – ни дать ни взять,
Всё как-то пусто без него в селе.
А он умел сказать. Он так умел сказать…
Найди теперь такого на земле.
В саду сиреневый дымок,
В кармане горсть конфет,
А на дворе замок… замок —
Хозяйки дома нет.
А где она и рядом кто?
И собачонка вслед
Ехидно лает: мол, ну что,
Прошляпил ты, поэт?
Она ушла не за водой