Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2019

«Плавучему мосту» скоро шесть лет, и мне, как издателю и одному из его редакторов, представляется вполе естественным то, что у нашего журнала появилась потребность не только публиковать стихи, но и судить о них, устанавливать собственное «лучше-хуже». Отсюда – учреждение премии Журнала.

Сегодня пишущих стихи людей небывалое число. В «Плавучем мосте» так много имён авторов и заметных, и не очень заметных произведений, что премия такого журнала не может не быть широко репрезентативна.

Но хотелось бы не одной репрезентативности, но и объективности в отборе лауреатов. Как быть? – У предшественников учиться. Всё в свою копилку класть – удачи и недочёты наших собратьев.

Превосходным уроком для меня явилось знакомство с премией «Поэзия», с драмами, получившимися из ревнивых споров участников конкурса, критиков, комментаторов социальной сети. А ведь нужно помнить: стихотворцы всю свою личность вкладывают в произведения, им всегда мнится непонятость и недооценённость. Поэтому руководители премии «Поэзия» подошли к отбору гуманно: не лучший поэт должен быть избран, нет вовсе! – лишь написанное в 2019 году лучшее из стихотворений.

Такой подход будит во

мне уважение и, на мой взгляд, вполне может служить примером. С другой стороны, по мере чтения лонг-листа Премии начинаешь понимать, что из представленных стихов выбрать лучшее абсолютно невозможно. И не потому, что все произведения там сплошь замечательны или плохи. Дело в другом: по разнородности, разнообъёмности, разнотемью произведения, прочтённые мной, сравнивать между собой нельзя никоим образом. Для примера, представим себе, что нам нужно было бы сравнить философское двустишие Пушкина о людях и реках с философской поэмой Боратынского «Осень». Или сравнить с той же «Осенью» стихотворение «Я вас любил». Или «Отцы пустынники». Проще экспертам было бы сравнивать «Отцы пустынники» со стихотворением «Ахилл», а «Я вас любил» со стихотворением «Не искушай меня без нужды». Проще, без всякого сомнения.

В лонглисте премии «Поэзия» жюри предлагают сравнивать поэмы с балладами, то и другое с лирическими воспоминаниями милого многим поэтам детства, здесь же и шуточные стихи, и стихи о животных, философская, гражданская, патетическая лирика… Как тут найти общий критерий для всего сонма текстов, так по-разному составленных?

Многому может нас научить первый шаг, начальный опыт наших коллег.

И прежде всего – отбору конкурсного материала.

Мне представляется разумным определять для конкурсов жанр – для каждого свой. Сегодня поэмы, завтра философская лирика, послезавтра любовная, религиозная, описательная… после баллады и сцены… Думаю, следует также назначать и объём текстов, которые могут быть представлены экспертами на конкурс, чтобы не вышел казус сравнения поэмы с лимериком, частушкой или популярным теперь хокку, а то и с пирожком (есть и такой новый жанр). Однородность материала – это первый фактор, мимо которого просто нельзя пройти.

Но вот еще одно важное обстоятельство. Как-то зашел ко мне на чашку кофе довольно известный поэт. Спрашиваю, что он думает о прошедшей нынче премии «Поэзия»? Оказалось, он ни сном ни духом о ней не слышал.

Невольно задаёшься вопросом: сколько же еще поэтов в России никогда не слышали и не услышат о ней? Это к вопросу о репрезентативности премии.

Но возможна ли репрезентативность вообще, как таковая, в рамках данного поэтического конкурса? Мой ответ: нет, невозможна по совершенно объективным причинам. Начнём с отбора экспертов. Каждый эксперт так или иначе существует в своей не слишком обширной среде, на глаза ему попадается ограниченное количество авторов, он просто наверняка не знает многих и многих. Сужу по себе: читая практически всё, что публикуется в журнале «Плавучий мост», много – в сети, все же то и дело натыкаюсь в интернете на новые имена. Стихи некоторых авторов, прежде мне незнакомых, меня по-хорошему впечатляют. Но бывает и так: на сто стихотворений автора звучит одно, а прочие просто барабанят… Такого автора можно пропустить и не найти того самого стихотворения, которое могло бы оказаться лучшим.

Сколько же нужно экспертов, в том числе региональных, чтобы отобрать материал, который претендовал бы на полноту представления?

Иерархия ушедшей эпохи с хрустом обрушилась, смыты запреты, никакая литературная тусовка никому не указ… Стихи пишут и пишут, в каждом уголке свои звёзды, в каждом хуторе свои критерии, ценности, слух.

Как объять необъятное? Не прислушаться ли к Козьме Пруткову?

У серьёзной премии, я убеждён, должны быть приняты и во всеуслышание указаны источники текстов и период, за который эти источники скрупулёзно исследуются экспертами без единого пропуска.

В нашем случае, в случае «Плавучего моста», вопрос решился бы легко: например, выбор мог бы идти из текстов, ранее публиковавшихся в журнале за некий названный период. Может быть, от этого и стоит нам «плясать»?

Примечание:

Вячеслав Кожемякин – поэт, редактор, издатель. Живёт в Москве.

Константин Кравцов родился в 1963 г. на Крайнем Севере, в Салехарде. Окончил Литературный институт. В 1999 г. принял священный сан в Русской православной церкви. Автор четырёх книг стихов. Публиковался в российской и зарубежной периодике. Стихи переводились на английский язык. Лауреат Свято-Филаретовского конкурса христианской поэзии в Интернете (2003 г.), премии журнала «Новый мир» за поэтическую подборку «Из цикла “На длинных волнах”» и Волошинского конкурса «За сохранение традиций русской поэзии». Живёт в Ярославле.

Едва ли мы отыщем то село:Все лицеисты пущены в расход,Обломки лиры снегом занесло,Отчалил философский пароходИ растворился в дымке голубой,Ну, а народ – о чем ты, Бог с тобой.Изъяты книги из библиотекИ сожжены, и вылинял, поблекВсяк сущий в нем язык, и вот уж векРоссии нет. Но гиблые места,Но мачты лучевидные стропилБез плотников, церквушка без креста,В грязи – из веток ивовых настилИ синяя оленья немотаВесны, зимой – течение светилНад мерзлотой, над вечной мерзлотой…И всё пресуществляются в ДарыВино и хлеб, и игры детворы.России нет. Но дискос золотой,Но Чаша, свет, струящийся в ночи,Его прямоходящие лучи…Занявшийся сиянием перегной,Себя я в этой бездне разместил,Идя сквозь виноградник Твой больнойИ видя сны, где снег со дна могилЕще

блестит под северной луной. – А ну вставай, соколики, пора! На пять минут – работы в гараже, И вот уже вывозят со двора В грузовике лежащих неглиже Соколиков. И мажется икра На масло, крем-брюле и бланманже Тебе приносят к чаю, кобура, Сынку на радость, только – вот те на Уже другая партия сидит На корточках. Нет, партия одна, И помнят все партийцы: враг – не спит.Июнь. И рио-рита из окнаТем громче, чем от гари тяжелей:Висит, мешаясь с пухом тополей,Она по всей столице, эта гарь.Но рассуди, дрожащая ты тварь,Какой в том прок? Гребущим всех подряд,До лампочки, горят ли, не горятВ буржуйке бумаженции твои.Подпишешь все, как миленький, а тамУдобришь сам культурные слои,Свезут ли на Донской к истопникамТебя, мой друг, в Нарыме ли какомПотрудишься и сам истопником.Не дремлет враг. И хрупок, неглубок,Не разберу, от водки ли мой сон,От ремесла ли нашего, милок.Льешь литрами, считай, одеколон,А все корит, все дуется жена,Мол, пахнешь кровью, как с тобою спать,Как жить с тобою? Знать, поврежденаУмом-то, голубица, но – как знать…Прям, леди Макбет. Впрочем, не про то,Я, кажется, хотел тебе сказать.Сочится кровохлебкой решетоОтцеживая нас – и вас, и нас:И я, и ты, и этот конь в пальто —Под Богом ходим, да-с… Неровен час,Подкатят и за мной, впихнут в автоИ Ваньку не валяй – за что, за что…А враг – он бдит, повсюду он внедрен,Он в каждом, враг! И хлещет кровотокИ рукоплещет зал, приговоренКак все мы. И какой извлечь урок?Шекспир сказал: распалась связь времен.И не связать концов ее, браток. А кровь, как ни бели ее с утра,Сквозь известь, чем прозрачней, тем виднейПодследственным: тому – на севера,Ну, а тебе – тебе в страну теней,Не к волчьим изумрудам, сибиряк,Есенинской листвы ненужный ком.Сгребли тебя – забудь о северах:Подвал и крематорий на Донском.На раз-два-три хребты ломают здесь,Окурки гасят в яблоках глазных.Какие снегири? Ты вышел весь,С крючка из мозга вырванной блесныВесь вытек на рубаху в петухах.Промчались грезы, гаснут колера,И ты, как все, не медом здесь пропах.– Охрана! Выносите гусляра.Роняет лепестки югорский мак,Со шконки слепошарый богомолВо мрак вперяясь, тянешься во мракСедой, как лунь, скуластый, как монгол,И там, во тьме, не кум, не фраера —Спит теремок, не низок, не высок,И золотарник золотом истек,Блестит жемчужный хрящик осетра,Не тюрьмы там, а юрты, солнцепек,Там снег на полушалок твой, сестра,Летит, напоминая Вифлеем,И только карандашик послюниТекут стихи – последние огниВдоль пристани, но кто мы и зачем?С овцы паршивой шерсти рыжий клокИ тот не нужен им. Жирует хам,А наш, дружок, окончен файв-о-клок,И переоборудованный храм,Дымит, словно мартеновская печь,И всюду напоказ отцовский срам,И не костьми, но пеплом нам полечь —Там, на Донском, орел степной, сиречьКазак, биологический отброс,Бряцающий на лире друг степей,Орлов, парящих по небу вразброс,И недруг – сапогов и портупей.Обол Харону – сталинский пятак —Паромщику косматому обол,А то, глядишь, посмотрит и за такПеревезет: ведь гол ты как сокол,Сам бывший плотогоном как-никак.Под звездным частоколом санный путьИ, как нигде, огромная луна,И женщина: Елена ли она,Наталья ли? И звезды, словно ртуть,Текут по чуду в перьях, и полнаЖар-птиц, чьи позабылись имена,Коробочка твоя, югорский мак,И, по ветру развеянный подзол,Плывешь, таращась бельмами, во мрак,И ад, поди, не горшее из зол.Лубянку, невостребованный прах,Припомни. И как там, на северах,Как в Салехарде, мглистый окоемЗаймется беглым перистым огнем.