Плечо генсека

Кислицын Геннадий Борисович

– Здорово как!
– после счёта сказал он, и уже на правах хозяина шедевра попросил: - Только вы мне картину подпишите.

Абдулов своей "раскоряченной" походкой подошёл к стеллажу. Там - на полке лежала палитра с невысохшими

красками (Федя недавно рисовал и не успел стереть с неё остатки краски), взял её, взял небольшую кисть, лежащую рядом. Затем подошёл к картине, перевернул её и хотел на обратной стороне написать название картины, но гость запротестовал:

– Вы мне прямо на ней напишите, - произнёс он.

На этот раз пришлось удивиться даже видавшему виды Абдулову. Он повернул картину обратно, и там - под звёздами красной краской, неуверенной рукой вывел: "Плечо генсека" и поставил в конце восклицательный знак.

Довольны были все: и художники и клиент. Сделку, как и полагается, "обмыли". И после допитого коньяка, после недолгих разговоров гость с завёрнутым в бумагу шедевром, и довольный вдвойне, то, что он пообщался с элитой общества, покинул мастерскую. Захар пошёл его провожать.

В это время в комнату вошёл Александр Александрович.

– Как, одноклассник Захара приходил?
– с порога спросил он.
– Меня режиссёр задержал, чтоб ему...

– Саш...
– говорил Федя, он до сих пор не мог опомниться и поверить в произошедшее, он по прежнему сидел на диване, и на слова Вотякова мог только ответить: - Тут такое творилось, ты такое пропустил!...
– и начал, сбиваясь и повторяясь, рассказывать последние события.

Александр Александрович верил и не верил своим ушам, лицо его то напряжённо думало, то расплывалось в улыбке. Но большая груда купюр, лежащая прямо перед ним на столе, подтверждала правоту Фединых слов. Смеялись до слёз.

– Картину, значит, назвали "Плечо генсека"?
– переспросил Вотяков.

– Точно так!
– отвечал Зуев, вытирая глаза.

Вскоре вернулся и Захар Антонович. Опять долго смеялись. Потом деньги поделили поровну - на троих, ещё и остались. И вечером, после вечернего воскресного спектакля в мастерской собралась весёлая компания актёров. Угощали всех, и под коньяк с водкой вновь и вновь рассказывалась сегодняшняя невероятная продажа.

Как ни странно, эта история не канула в вечность, как многие подобные художественные байки, блистая своей неповторимостью, она, как бриллиант, сияла во времени, и не давала себя похоронить под грудой лет. Со временем она даже стала легендой, символом того незабываемого времени. Конечно, в ней что то прибавили, что то забыли, но суть осталась. А я её вам, как мог, пересказал.

Я и говорю, удивительное было время, перепутанное, и только в том времени мощное плечо генсека могло подпереть высокое искусство, не дать ему умереть!