Плечом к плечу
Шрифт:
Аура имела серый фон. Фон неопределённости, фон, в котором не было ни праведности, ни злобы, ни доброты, ни жестокости.
И вместе с пониманием нахлынули ощущения — словно существо, вступившее в бессмысленный бой, учуяло девушку и попыталось передать ей часть своей сущности, своей души — и да простят Альту жрецы братьев-богов за предположение, что у демона может быть душа.
Демон не испытывал ненависти к тем, кого собирался уничтожить. Он вообще не испытывал почти никаких чувств, кроме голода и всепоглощающей, нереальной боли. Он умирал, явившись в этот мир, не предназначенный для таких, как он. Он умирал всё это время, и жалкие потуги людей, их стрелы, заклинания, клинки и снаряды не делали эту боль сильнее — потому, что это, похоже, было попросту невозможно.
А Дилана, стоящая на острие круга, уже явственно светилась от переполнявшей её силы. Ещё мгновение, другое — и она ударит. Ударит, рассчитывая убить того, кто достаточно страдал и так. Ударит, но не убьёт — потому, что силы огня, льда, рукотворных молний или «стрелы мрака» не помогут… Альта помнила свои сны — когда-то и яростное пламя светила не сумело разорвать нить жизни этого существа.
Больше всего на свете она сейчас хотела найти правильный ответ. Сотни прочитанных книг, сотни услышанных объяснений — всё смешалось в один ком в её воспаленном, израненном чужой болью сознании, переплетаясь и объединяясь, рассыпаясь на отдельные фрагменты и выстраиваясь в новые, ранее неизвестные фигуры.
Много ли прошло времени? Несколько вздохов, несколько ударов сердца… Альта сделала шаг по направлению к Дилане, уже поднимающей руки для нанесения чудовищного по своей мощи и жалкого по эффекту удара. Ещё один шаг, ещё… И, повернувшись спиной к имперской волшебнице, она крикнула, срывая голос, чтобы пробиться к сознанию Диланы сквозь окутывающий ту кокон силы:
— Отдай. Я знаю, что делать.
Почему леди Танжери, одна из самых сильных волшебниц Империи, особа, приближенная к Его Величеству и уже лишь поэтому давно не принимавшая приказов от кого-либо, кроме лиц, стоящих на самой вершине власти, подчинилась требованию безродной девчонки, не имеющей ни достаточного таланта, ни хоть какого-то практического опыта? Дилана не могла объяснить этого — ни в тот момент, ни позже. А вопросы эти ей задавали не раз — в том числе и люди, которым она была готова, в виде исключения, ответить искренне.
Может быть, она и сама подозревала, что боевая магия не поможет против чудовища, способного в несколько ударов сокрушить корабль? В конце концов, битвы с призванными демонами — лишь позже она узнала, что морская тварь обладала характерными признаками демона — выигрывались грубой силой, применение магии, как правило, давало весьма незначительный эффект.
Возможно, ей просто захотелось переложить ответственность — в том числе, и за последствия — на чужие плечи?
Или это было просто мгновенным порывом, лишённым заранее просчитанного смысла — и потому верным? Боги часто награждают тех, кто повинуется зову сердца, а не сухим логическим выкладкам. Быть может, именно для того, чтобы люди не забывали о вере, ибо вера тоже далеко не всегда следует законам логики, обращаясь к чувствам человека, к его душе — пусть братья-противники Эмиал и Эмнаур ищут тропы к сокровенным глубинам душ разными способами.
Чаще Дилана предпочитала отвечать, что годы службы Императору научили её разбираться в людях и мгновенно принимать единственно верные решения. Этот ответ льстил её самолюбию, в немалой степени способствовал росту её авторитета — но он не был верным. Ни о какой оценке она в тот момент не думала — да и не знала она толком ничего об Альте Глас, воспитаннице Школы Ордена, кроме того, что упомянутая Альта Глас является также подопечной леди Рейвен и не обладает хоть сколько-нибудь значительными талантами.
Но осознанно или нет, решение было принято. И ладони Диланы упали на плечи юной девушки, которая — несмотря на высказанное требование — и сама толком не знала, что её ожидает.
Накопленные силы хлынули в Альту непрерывным и могучим потоком. Можно ли описать эти ощущения? Что чувствует от рождения слепой человек, вдруг прозревший и окунувшийся в буйство красок, в мир, наполненный светом и образами? Что может поведать лишённый слуха, в один миг вдруг узнавший, как свистит в ушах ветер, как поют птицы, как шелестит трава под ногами, как рокочут бьющиеся о камни волны? Именно в этот момент Альте стало кристально ясно, почему столь опасен круг магов для тех, кто не стоит на его острие. Слишком велико наслаждение, упоение силой, слишком велик соблазн взять ещё капельку, ещё чуть-чуть, и подольше не расставаться с этим не поддающимся описанию богатством — в такой момент не думаешь, что за твоей спиной умирают люди, отдавшие больше, чем могли.
И ещё она ощутила боль, острую и жестокую. Боль, которая теперь останется с ней навечно. Боль от осознания того, что она, Альта Глас, бесталанная и никчемная, никогда больше не будет обладать этой силой… да и сотой её частью. Жалкий «светляк», простейший «щиток» и бесполезная «ледяная стрела» — вот её удел на долгие годы, и никаких шансов на то, что дар на самом деле есть, только спит крепко-крепко и ждёт своего времени.
Но эти чувства были отброшены, безжалостно загнаны в самые дальние уголки сознания. Руки девушки взметнулись вверх, соединившись на мгновение, а затем резко разошлись в стороны. Началось плетение заклинания, никогда ещё не сплетавшегося ранее.
В воздухе, в паре локтей от пенных гребней волн, появилось тёмное марево, с каждым мгновением становившееся всё гуще и гуще. Чудовище, терзавшее уже наполовину погрузившегося в море «Шестопёра», замерло, отдёрнуло от обречённого корабля большую часть щупалец. А затем рванулось вперед, ко всё расширяющемуся чёрному облачку… нет, уже не облачку — туче, почти сравнявшейся по размеру с гибнущей гуранской галерой.
Поток энергии продолжал вливаться в тело Альты, тут же перетекая в её руки и устремляясь вперед, к стремительно темнеющему творению. В облаке появились завихрения, сперва небольшие, но растущие с каждым ударом сердца, сливающиеся друг с другом и ускоряющиеся, постепенно превращающиеся в бешено вращающуюся воронку. Ветер, бивший Альте в лицо, стал утихать — а затем потоки воздуха изменили направление, устремляясь к рукотворному смерчу. И волны теперь не накатывались на борт «Урагана», а рвались к воронке, стремясь заполнить её — и исчезнуть в стремительном вихре.
— Во имя Эмиала… — послышался чей-то сдавленный вопль, — что же это…
А чудовище, разом потеряв интерес к гибнущей галере и изрядно потрёпанному «Хранителю», уже подошло к смерчу вплотную. Одинокое щупальце потянулось к вихрю, к нему присоединились другие, всё больше и больше — тонкие нити плясали вокруг воронки, то ныряя вглубь чёрного провала, то оттягиваясь назад, почти сливаясь с поблескивающим телом твари. А потом — прошло лишь десяток коротких мгновений — демон рванулся вперёд, влипнув в воронку. И она послушно раскрылась, разом увеличившись в размерах чуть ли не вдесятеро, охватив струящимися полупрозрачными краями огромную — теперь-то это было хорошо видно — тушу, рядом с которой корабль казался не крупнее жука в сравнении с буйволом. И ещё спустя один-два удара сердца тугие жгуты чёрных вихрей сомкнулись позади морского чудовища.
Затем раздался грохот. Альта увидела, как взмывает к небесам стена воды, как разламывается пополам «Хранитель», как разлетается в щепки «Шестопер» — и рой обломков медленно, словно нехотя, летит прямо в неё. Она стояла неподвижно, не в силах предпринять хоть что-то, и лишь отрешённо подумала, что останься на судне маг, не включенный в круг, он сумел бы поставить «купол» и хоть немного смягчить удар разбушевавшейся стихии. Но «купол» ставить было некому — хотя круг и распался, но составлявшие его волшебники были большей частью мертвы, а уцелевшие едва стояли на ногах.