Плененная душа
Шрифт:
Но старалась Юлия напрасно: всю путанную эту речь мужчина пропустил мимо ушей. Его внимательный, цепкий взгляд сразу же впился в знахарку, словно пытаясь, как шелуху, сорвать с нее все покровы: пыльную ткань, изуродованную кожу, обманчивую простоватость и угодливость… И женщина вдруг напряженно сжалась, опустила слезящиеся глаза, смиренно склонила голову, ожидая его решения.
— Алим, значит? — загадочно хмыкнул Эдан. — Ну-ну…
И, больше не слушая оправданий Юлии, подхватил свои вещи да зашагал вдоль обочины к сгрудившемуся
Спутницам оставалось только топать следом, кое-как поспевая за его размашистым шагом.
— Вот и наш «экипаж», дамы! — наконец, указал на груженную мешками с шерстью телегу.
— ЭТО?! — с искренним ужасом взвизгнула леди, так что бородатый купец спереди даже присел, а гнедая лошадка его прижала уши.
— Ну, ты же так радовалась, когда сломалась карета! — ехидно заметил Эдан. — Я подумал, что другой «экипаж» больше будет госпоже по нраву… Нет? Так тут неподалеку еще мужичок есть из соседней деревни, ягнят на продажу везет. Может, к нему?..
Разъяренно шипя, Юлия полезла на телегу.
— Давай помогу! — не переставая скалиться, милостиво предложил ее мучитель.
И уже сидя сверху, рядом с невозмутимой Алим, да отчаянно цепляясь за колышущиеся тюки, девушка окончательно поняла, что отныне всякие к негодяю светловолосому романтические чувства в ней умерли.
***
Торговцы медленно катили по дороге, Крам почти скрылся за горизонтом, лениво припекало осеннее солнышко — и Эдан, наконец, позволил себе расслабиться. Он даже не заметил, как легкая полудрема перешла в глубокий сон — и в этом сне заискрились знакомые зеленые глаза, мягким касанием обожгла теплая кожа рук, засияло радостное — живое! — лицо…
— Лая, — позвал он.
Улыбка ее была какой-то новой, невиданной им прежде.
— Смотри, чему я научилась! — лукаво отозвалась она, и голос ее не звенел, как при жизни, но лился тихим, привычным уже шелестом. — Я подумала: коль уж говорить у нас с тобой получилось, то почему бы и это не попробовать… Во сне теперь сможем видеться!
— Я плох в управлении снами, Снежинка, — смущенно заметил Эдан, и, словно в подтверждение его слов, знакомая Таркхемская полянка исчезла, а они очутились в гильдийном Зале Совета перед орущими что-то важными людьми.
— Я, зато, хороша! — с присущей ей беззаботностью отмахнулась Лая. — По крайней мере, с твоими: своих-то больше не вижу… Может, в этом и суть?.. Это как с теорией внушения и самовнушения… Вот же! словечки твои так и рвутся!.. И что только ты со мной дела-а-ешь?.. — она лениво раскинулась прямо на коленях у злющего мастера Сребноглава, все еще громко распинающегося о благе Гильдии, потянулась, заехав советнику в нос, потрясла рукой, недоуменно оглянулась, будто сейчас только почтенного господина за своей спиной заметила…
Эдан подавился смехом, отчаянно пытаясь сохранить серьезное лицо.
— Смейся, смейся, — не обманувшись его видом, буркнула охотница. — Вот когда… — но, так и не высказав угрозы, вдруг вскинулась и завопила. — ОПАСНОСТЬ, Эдан!
Сон рассыпался сотней глиняных черепков, болезненно громыхнувших в тяжелой голове.
Мужчина подскочил в поисках врага — но тут же вновь припал к мешкам на телеге, глубоко вжался в плотную шерсть, неподвижно застыл, накрывшись плащом да проверяя торопливо крепость мысленной защиты. Знакомое присутствие захлестнуло его.
Телеги спешно сбивались к обочине, стремясь убраться с дороги, — а навстречу им, припадая к спинам лошадей, летела пятерка черных всадников…
Вдруг задний резко осадил коня, развернулся к испуганно сгрудившимся торговцам, знакомо прищурился в прорези маски, повел носом, словно вынюхивая…
Ну конечно, кого еще могло сюда принести! — ругнулся про себя Эдан. Всю ночь, наверное, мчалась — стоило только Ночеборову голубю весть доставить!.. И от ЭТОЙ ведь никакая защита не поможет: ее чутье против других почти бесполезно, зато на него раз и навсегда заточено!
«Что ж тебе, Слава, опять в столице не сидится!» — с досадой выдохнул он, отчаянно пытаясь придумать способ укрыться от черной всадницы.
«Давай, так попробуем!» — обозвалась Лая, и растеклась по его сознанию, проникла в каждую клеточку, будто накрыв собой.
Женщина в маске встряхнула головой, сбившись со следа. Другие всадники, не радуясь задержке, беспокойно ерзали в седлах, недоуменно всматривались в лица торговцев и охранников, вполголоса что-то шипели Славе.
— А чего это ты там прячешься, юродивый? — вдруг дернули дьяволы за язык Юлию. — Эй, я тебе говорю! — зашумела недовольно, не замечая, как обратилось к ней сразу несколько лишних глаз.
Эдану безумно захотелось любопытную барышню прибить.
Или хотя бы выпороть.
Ну, отругать, как минимум.
Он уже и рот открыл, чтоб велеть ей заткнуться — рискуя, впрочем, вызвать на свою голову еще большие вопли, — когда вдруг молчаливая Алим ловко опрокинула свою хозяйку на шерстяной тюк, придавила сверху, зажала ей рот рукой.
Черные, не заметив ничего особенного, наконец, сдвинулись с места, направили лошадей в сторону Крама. За ними, беспрестанно оглядываясь, поспешила хмурая Слава.
— Ты что это себе позволяешь?! — вскоре разнесся над повозками крик вырвавшейся из хватки Юлии.
— Прошу прощения, госпожа, — невозмутимо, ничуть не виновато прокаркала женщина. — Но это ведь темные мастера были! Глупо лезть им на глаза!
— Эт-точно! — поддержал ее спереди возница. — Не попадайся черным дьяволам, барышня! Целее будешь!
— Да ну вас! — обиженно запыхтела девушка, с опаской посмотрев вслед давно скрывшимся из виду всадникам. — Могли бы просто сказать… И ты еще!.. — сердито пнула по ноге вылезшего из-под своего плаща Эдана.