Плененная грешником
Шрифт:
Виктор одет в чистую футболку и спортивные штаны, что означает, что он будет дома до конца дня.
— Давай пообедаем, — говорит он.
Нет, он приказывает. Он никогда не просит.
— Я бы предпочла умереть с голоду, — бормочу я, обращая свое внимание на Луну, которая уже в стране грез.
— Или я мог бы накормить тебя силой, — угрожает он.
Я вздыхаю и поднимаюсь на ноги.
— Или ты можешь убить меня. — Бросив на него сердитый взгляд,
Я сажусь на табурет у островка и смотрю, как Виктор поджаривает куриные грудки, которые он использует для приготовления сэндвичей.
Мой взгляд охватывает каждый привлекательный дюйм его тела, его сильную челюсть, полные губы и темные глаза.
— Ты пялишься, — бормочет он.
— Просто интересно, как ты можешь так легко убивать людей.
Он усмехается.
— Это образ нашей жизни.
— Не моей, — бормочу я.
Его глаза переключаются на меня.
— И твоей тоже, маленькая Роза. Ты родилась в сицилийской мафии.
Я качаю головой.
— Я никогда не была частью этого мира.
Он прищуривается, глядя на меня, и страх пробегает по моему позвоночнику. Это случается не так часто, но когда это происходит, это чертовски неприятно.
— Как ты думаешь, чем зарабатывала на жизнь твоя семья?
Я не знаю.
Когда я молчу, он говорит:
— Это хорошо, что ты не знаешь, маленькая Роза. Не думаю, что ты сможешь справиться с правдой.
Что это значит?
Как будто Виктор может читать мои мысли, он качает головой.
— Будет лучше, если твоя память о своей семье не будет запятнана. Тебе нужно что-то хорошее, за что можно держаться.
Вот он снова делая вид, будто заботится обо мне.
— Ты изматываешь меня, Виктор.
Он замирает, его глаза горят в моих.
— Это первый раз, когда ты произносишь мое имя. — Довольный взгляд изгибает уголок его рта в адски горячей ухмылке, затем он приказывает. — Скажи еще раз.
Качая головой, я соскакиваю со стула.
Прежде чем я успеваю метнуться в направлении лестницы, Виктор встает передо мной, бросая на меня предупреждающий взгляд.
— Прекрати убегать.
Я никогда не остановлюсь.
Я поднимаю подбородок, чтобы посмотреть на него, желая казаться сильнее, чем я себя чувствую.
Виктор поднимает правую руку к моей щеке, и от его прикосновения по моей коже пробегают мурашки. Такое чувство, что каждая клеточка моего тела взрывается подобно фейерверку.
— Не надо, — шепчу я.
Когда я делаю шаг назад, то врезаюсь в островок. Виктор придвигается ближе, пока наши груди не соприкасаются, и его мужской запах окутывает меня.
О,
Его голос такой низкий и глубокий, что у меня по коже бегут мурашки.
— Не надо что?
Я отворачиваю голову и смотрю на холодильник.
— Ты знаешь.
Когда он наклоняется, я быстро закрываю глаза, но это плохая идея, потому что теперь я чувствую каждое его движение, а его дыхание, скользящее по моей челюсти и уху, вызывает у моей чувствительной кожи безумное покалывание.
Его рука сжимает мое бедро.
— Не прикасаться к тебе?
Я тяжело сглатываю от сильного влечения, заставляющего мой живот напрячься, в то время как жар разливается между ног.
Это неправильно.
— Ты пахнешь аппетитно, маленькая Роза. — Его губы касаются моего горла, и у меня вырывается сдавленный стон.
Он сказал мне похожие слова прямо перед тем, как они убили дядю Рикко.
Толкая его в грудь, я бросаюсь в сторону и бегу к лестнице.
Мое сердце выходит из-под контроля, и всепоглощающий стыд разливается по моим венам, как горячая лава.
Всякий раз, когда меня влечет к Виктору, я чувствую, что позорю свою семью.
Это слишком тяжело. Я не могу справиться с этими противоречивыми эмоциями.
Прячась в своей спальне, я напоминаю себе обо всем, что сделал Виктор, и о том, кто он такой.
Я загоняю все чувства, которые испытываю к нему, вместе с постыдными мыслями подальше, моля Бога, чтобы у меня хватило сил не поддаться им, потому что я не могу влюбиться в него.
Глава 14
ВИКТОР
Виктору; 28. Розали; 20 – Два года с момента пленения.
Блять . У меня осталась всего неделя.
Каждая клеточка моего существа против того, чтобы отпустить Розали, но я не могу отказаться от своего слова.
И не похоже, что что-то изменится. У меня было три года, и она боролась со мной на каждом шагу этого пути.
Она никогда не простит меня за ту роль, которую я сыграл в убийстве ее семьи.
Были моменты, когда мне казалось, что я достучусь до нее, но она так быстро закрывалась, и становилось все труднее преодолевать пропасть между нами.
Я волнуюсь, что она забудет обо мне, как только уйдет.
Хотя я не могу ее винить.
Вздохнув, я встаю и покидаю свой кабинет. Я подхожу к боковой двери и, прислонившись к дверному косяку, скрещиваю руки на груди и смотрю, как Розали бежит по полосе препятствий, которую она устроила для Луны.
Господи, я даже буду скучать по собаке.