Плененная невеста
Шрифт:
— Ты этого не делал. — Катерина натянуто улыбается мне, выходя из двери и направляясь к машине. — Ревнуешь?
Без слуг, которые могут услышать, ее язык такой же колючий, как всегда. Я мог придумать ему несколько других применений. Если бы только… Тот факт, что я везу свою жену в клинику, чтобы кто-то другой оплодотворил ее спермой, которую я мог бы так легко, и с радостью дать ей сам, с каждой минутой кажется все более оскорбительным. Когда я ложусь рядом с ней, я не могу не надеяться, что каждый потраченный мной цент будет потрачен впустую хотя бы для того, чтобы я мог наслаждаться наполнением ее своей спермой через несколько месяцев без чувства вины.
— Нет. Но мне любопытно. Подарки Франко?
Катерина открывает рот, как будто собираясь ответить, но ее плечи немного опускаются, и она глубоко вздыхает.
— Украшения принадлежали моей матери, — устало говорит она. — У меня есть приличное количество украшений от нее.
По ее тону я слышу все, что скрывается за этими словами, которые она не произносит, например, что ее мать умерла из-за действий ее бывшего мужа, из-за моих действий, и из-за стольких других вещей. Что она не хочет и не нуждается в подарках от меня, у нее есть свои вещи. Хорошо, сердито думаю я про себя, глядя на ее элегантный профиль, когда она выглядывает из окна машины. В любом случае, я не собирался дарить ей украшения.
— Спасибо, что договорился о встрече, — тихо говорит Катерина, по-прежнему не глядя на меня, и я задаюсь вопросом, не пытается ли она таким образом остановить ссору до того, как она действительно начнется. — Я знаю, ты бы предпочел сделать это по-другому.
Это мягко сказано.
— Я думал, католики считают ЭКО грехом, — коротко говорю я, все еще раздраженный.
— Я схожу на исповедь, — язвит она, ее губы подергиваются. — Кроме того, меня трудно назвать набожной. Я ходила только при крайней необходимости в течение длительного времени.
— Я тоже, — признаю я. — Церковь не совсем то место, где я чувствую себя комфортно в эти дни. А исповедь еще меньше.
Интересно, спросит ли она об этом, о том, какие грехи я совершил, из-за которых внутри церкви мне становится неуютно тепло, но она этого не делает. Она просто продолжает смотреть в окно, ее руки чопорно сложены на коленях.
Клиника — это все, чего можно было ожидать от шикарной клиники фертильности в центре Манхэттена, где пары, несомненно, тратят тысячи и тысячи долларов на попытки завести собственного ребенка. Здесь много просторных окон и зеленых растений, мягкой розовой мебели и успокаивающей музыки, играющей из динамиков наверху. Катерина хранит абсолютное молчание, пока мы не зарегистрируемся, а затем она просто дает администратору информацию, которую она запрашивает, и идет искать место.
После того, как я увидел ее вспыльчивую сторону в наш первый день вместе, ее спокойное молчание почти нервирует. Она остается такой, бледной и с плотно сжатыми губами, всю дорогу, пока нас разлучают на осмотры, а затем, когда мы встречаемся в кабинете врача, темноволосый мужчина, который выглядит на несколько лет старше меня. Он смотрит на меня настороженно, и я понимаю, что у него есть некоторое представление о том, кто я такой. Я всегда чувствую этот проблеск страха, заряд в воздухе, когда кто-то знает меня. Когда они знают, что меня нужно бояться. Знание того, через что прошла наша семья, чтобы дойти до этого момента, чтобы вызвать такого рода страх и уважение, означает, что эта реакция неизменно вызывает во мне почти возбуждающий прилив энергии каждый раз.
Он, нахмурившись, пролистывает наши диаграммы, а затем поднимает взгляд на нас.
— Мистер и миссис Андреевы, я должен сказать, это необычно. Ничто не указывает на то, что у вас вообще возникли бы какие-либо проблемы с естественным зачатием. Как долго вы пытаетесь?
Я чувствую, как Катерина вздрагивает рядом со мной.
— Мы этого не делали, — тихо говорит она. — Мы поженились неделю назад, и у нас был один половой акт.
Половой акт. Это почти заставляет меня хотеть рассмеяться. Это слишком клиническое слово, слишком холодное для того, что произошло между нами той ночью, для того, как Катерина дрожала, когда оргазм охватил ее тело, каково было входить в нее и чувствовать, как она сжимается вокруг меня, ее жар был таким сильным, что казалось, будто он обжигает мой член… нет, половой акт — это не тот термин, который я бы использовал.
Доктор хмурится еще сильнее.
— Я в замешательстве, миссис Андреева. Итак, вы даже не пытались забеременеть в течение полного цикла, и у вас был только один половой акт, но вы хотите прибегнуть к ЭКО? Эти процедуры очень дорогие, и я мог бы предложить…
— Деньги — это не проблема, — прерываю я его резким голосом. В голосе доктора, когда он говорит с Катериной, слышатся снисходительные нотки, которые вызывают во мне вспышку гнева. Возможно, это не то, чего я хочу, но это то, чего хочет Катерина, и решение должно быть между нами. Не при участии какого-то назойливого врача, которому я щедро плачу за то, чтобы он делал то, о чем мы просим. — Мы здесь, потому что приняли решение…
— ЭКО — это инвазивный процесс, — спокойно говорит доктор. — Инъекции, гормоны, перепады настроения, пары часто считают, что это создает напряжение в их браке. Я был бы неосторожен, мистер Андреев, если бы взял ваши деньги, не обсудив сначала с вами все варианты.
Что будет напрягом для моего брака, так это принуждение моей жены к сексу со мной против ее воли.
— Я ценю вашу преданность своей работе, — хладнокровно говорю я ему. — Но мы здесь, потому что приняли это решение после наших собственных обсуждений, и мы просто хотели бы продвинуться вперед.
Лично я хотел бы, чтобы предостережение доктора изменило мнение Катерины. Я не могу до конца поверить, что она готова зайти так далеко, чтобы не ложиться в мою постель, что она предпочла бы страдать от гормональных инъекций и изменений в своем теле еще до того, как забеременеет, чтобы избежать секса со мной. Чтобы избежать удовольствия, потому что я знаю, что ей это понравилось. На самом деле, я был бы готов поспорить, что это как-то связано со всей этой чепухой. Катерина не хочет признавать, что ей это чертовски понравилось. Она не хочет снова ложиться со мной в постель, потому что ее тело предало бы ее, и ей пришлось бы смириться с тем фактом, что ей это нравится. Она может презирать меня, притворяться, что испытывает ко мне отвращение, но в глубине души она хочет мой член.
— Мой муж хочет ребенка, — натянуто говорит Катерина, когда доктор снова переводит взгляд на нее, открывая рот, как будто снова пытается убедить ее, что это не тот путь, по которому ей следует идти. — Это способ, который я выбрала для достижения этой цели.
— Я плачу вам достаточно за один только этот визит, — рычу я, все еще видя неуверенность на лице доктора. — Мы сделаем то, чего хочет моя жена.
Он глубоко вздыхает, кладет руки на стол и снова смотрит на наши файлы.
— Хорошо, — наконец соглашается он. — Все это очень необычно, но вы правы. Вы тот, кто платит мне, мистер Андреев. Поэтому мы сделаем это так, как хотите, вы и ваша жена.