Плененная невеста
Шрифт:
Интересно, если бы Лука выдал меня замуж за Виктора в первую очередь, как он пытался требовать до того, как мы с Франко поженились, чувствовала бы я себя так, как чувствую сейчас? Или я бы смирилась с ролью жены Пахана, контент которой был бы декоративным и лишь умеренно полезным? Или я бунтую потому, что замужем за русским, лидером Братвы, а не за высокопоставленным человеком из мафии, как я всегда думала?
Я знаю, что есть некоторая насмешка в том, когда Виктор называет меня принцессой. Это напоминание о том, что я была и остаюсь принцессой мафии, которую отдали ему, кому-то, кого все итальянские мафиози считают ниже себя, для его удовольствия: выносить ему ребенка, жить в его доме, принимать его член.
Я уверена, что есть много женщин, которые жалеют меня. Женщины, которые будут сегодня вечером в этом концертном зале со своими мужьями, шепчущимися о бедной девушке Росси, принесенной в жертву лидеру Братвы. Женщины, которые будут смеяться, прикрыв глаза руками, над тем, как низко, по их мнению, я пала. Которые скажут: "Бедный Лука" за то, что ему пришлось сделать этот выбор, и "Бедная Катерина" за все, что со мной случилось. Я не хочу их жалости. Так что я оделась сегодня вечером не столько из-за прихотей Виктора, сколько ради себя. Потому что я хочу, чтобы они смотрели на меня с завистью, а не с гребаной жалостью.
Платье, которое я надела сегодня вечером, новое, то, которое я выбрала и приобрела, когда София впервые рассказала мне о выступлении. Это малиново-красное платье Dior длиной до пола с жестким v-образным вырезом, который заканчивается у основания моей ложбинки и переходит в тонкие бретельки, которые облегают мои плечи и спускаются на невероятно низкую спину, которая заканчивается у основания позвоночника. Я не уверена, что Виктор подумает об этом. Это сексуальнее, чем то, что я обычно ношу, и подчеркивает мою худобу. Тем не менее, за последние несколько недель я набрала немного столь необходимого веса, питаясь хорошей кухней Хелен. Я не хочу, чтобы дети видели, как я ковыряюсь в еде, и поэтому я заставляю себя есть, хочется мне этого или нет.
Я собрала волосы в идеальный хвост. Мой макияж легкий и неброский, с малиновыми губами в тон платью и шестидюймовыми туфлями на шпильках от Louboutin телесного цвета. Но последний штрих, это мои украшения, в большей степени принадлежавшие моей матери, а не подарки от какого-либо мужчины.
Рубины, которые я надевала на вечеринку в честь помолвки с Франко, кроваво-красные на фоне моей кожи, от тяжелого ожерелья до подвесных серег и огромного коктейльного кольца на моей правой руке. Я ожидаю, что Виктор что-нибудь скажет, когда войдет, будь то неодобрение из-за сексуальности платья или дорогих украшений или посмотрит на меня с признательностью в глазах… Но увы он не делает ни того, ни другого. Он просто протискивается мимо меня, направляясь прямиком в ванную, не говоря ни слова, дверь резко закрывается за ним после того, как он хватает свой смокинг с вешалки для одежды.
Я смотрю на закрытую дверь, потрясенная и немного неуверенная в том, что делать. У нас осталось немного времени до предполагаемого отъезда. Я заканчиваю тем, что расхаживаю по комнате, проверяю свою сумочку-клатч, чтобы убедиться, что все, что мне нужно, внутри, и, наконец, спускаюсь вниз, оставив Виктора ждать его. Последнее, чего я хочу, это чтобы он вышел из ванной и увидел, как я слоняюсь вокруг, как щенок, ожидающий своего хозяина.
Я хочу почувствовать себя сильной сегодня вечером. Я хочу снова почувствовать себя самой собой, как когда-то, до Франко. Счастливой, беззаботной, уверенной в своем месте в мире. Это будет сложно, когда Виктор рядом со мной, постоянное напоминание о том, что я сейчас не такая. Но на одну ночь я хочу почувствовать что-то похожее на счастье. Я хочу снова наслаждаться собой.
Его взгляд на мгновение останавливается на мне, когда он спускается по лестнице. В этот момент в комнату входит Ольга с Аникой и Еленой, чтобы попросить их пожелать отцу спокойной ночи, прежде чем мы уйдем, и Аника полностью игнорирует меня. Какой отец, такая и дочь, думаю я. Но затем Елена визжит, отстраняясь от Ольги и подбегает ко мне, и я чувствую, как мое сердце тает в груди.
Она останавливается в нескольких дюймах от меня, глядя на меня своими большими голубыми глазами, которые, кажется, занимают большую часть ее лица.
— Ты выглядишь как принцесса, — шепчет она с благоговением на лице. — Как… как… — она морщит лицо, явно пытаясь придумать, с какой принцессой меня сравнить. — Ты выглядишь просто прекрасно.
Я, не задумываясь, наклоняюсь и заключаю ее в объятия.
— Ты самая настоящая принцесса, — шепчу я. — Маленькая принцесса этого дома. Ты и твоя сестра.
Аника издает неприятный звук.
— Она не так красива, как была наша мама.
Я слышу, как Виктор отчитывает ее, но я слишком занята, позволяя себе наслаждаться этим моментом, Еленой, прильнувшей к моей шее, ее теплым маленьким телом в моих руках. В этот момент я чувствую прилив любви, который заставляет меня хотеть быть матерью для этих девочек и иметь собственного ребенка.
Возможно, в скором времени у меня будет именно это. Следующий прием в клинике не за горами.
— Нам нужно идти, — говорит Виктор, прерывая мои мысли, пока Ольга мягко отстраняет от меня Елену. — Спокойной ночи, девочки. Будьте добры к Ольге. Увидимся утром.
Затем он открывает дверь, и мы вместе выходим в теплоту вечера, машина ждет нас на подъездной дорожке.
— Кажется, ты нравишься Елене, — говорит он, садясь первым, когда водитель придерживает дверь машины, и я следую за ним. — Хорошо, что, по крайней мере, одной из них ты нравишься.
— Аника придет в себя, — тихо говорю я. — Для нее это сложнее.
— Из-за ее возраста, да. — Виктор хмурится. — Тем не менее, ей нужно научиться принимать как обстоят дела сейчас.
Что-то в том, как он это говорит, заставляет меня думать, что он говорит не только о своей дочери, и я искоса смотрю на него.
— И как обстоят дела сейчас?
— Ты моя жена, — просто говорит он. — Мы женаты и останемся таковыми. Ты единственная мать, которая теперь будет у этих девочек, помимо того, как Ольга заботится о них. И скоро, с Божьей помощью, у них появится брат. Еще один ребенок, который оживит семью. — Похоже, он искренне доволен этим, и, как всегда, меня удивляет, насколько сильно Виктор, кажется, заботится о своих детях. По моему опыту, мужчины в этом мире, похоже, рассматривают своих детей как товар, фигуры на гораздо большей шахматной доске. Мальчики, чтобы наследовать или занимать руководящие должности, девочки, чтобы выходить замуж и укреплять связи, больше детей, чтобы выполнять эти роли в будущем. Они не маленькие люди, которых нужно любить и лелеять. Они пешки в большой игре.
Но Виктор, похоже, не думает о своих дочерях таким образом. Что бы я еще о нем ни думала, он, кажется, действительно любит своих детей. Это заставляет небольшую часть меня задуматься, каким он будет с нашим ребенком, каково было бы видеть, как он держит нашего сына на руках. Это почти заставляет меня хотеть смягчиться по отношению к нему, дать ему больше шансов, и я должна отогнать эту мысль. Виктор может быть удивительно хорошим отцом, но это не меняет его сути. То, что, как сказала Ольга, изменить невозможно. Он всегда будет лидером Братвы, всегда будет грубым в глубине души. Человек без такой же чести, как и у мужчин, с которыми я выросла. Мужчина, на которого другие мужчины смотрят свысока, который силой отнял у них власть. Так будет всегда.