Плененная

Ловелл Л. П.

— Ты, может быть, и будешь в порядке, но я не буду. Кроме того, я могу действительно использовать тебя. Есть много правовых вопросов на данный момент, — хмурится он.

— Чушь. Любой другой может разобраться, — качаю я головой. — Послушай, теперь, когда мы «вместе», я думаю, будет лучше, если мы не будем смешивать профессиональные отношения и личные. Я не хочу, чтобы моя карьера зависела от тебя.

Мои пальцы гладят его подбородок со щетиной.

— Мне будет не хватать тебя, — подмигиваю я ему.

Он улыбается.

— Верю твоему слащавому признанию.

— Не привыкай к этому, — ворчу я.

Он

смеется.

— Слушай... у нас был уговор. Две недели ты будешь жить со мной, поэтому ты едешь со мной. Я дал обещание и намерен выполнить его до конца. Я делаю это, чтобы доказать тебе, без тени сомнения, как много ты для меня значишь, даже если это убьет меня, что уже и происходит, — он криво улыбается.

— Ты делаешь меня сентиментальной. Думаю, что я просто немного жалкая, — усмехаюсь я.

— Ух ты, такой привлекательный образ.

— Эй, ты видел, как меня вырвало. Ты должен быть невосприимчивым сейчас, — улыбаюсь я.

— Сладкая, я люблю тебя, но должен сказать, что ты была не грациозна, когда тебя выворачивало.

Я бью его по руке, когда он смеется.

— Придурок, — бормочу я.

— Так ты поедешь? — он пытается застать меня врасплох.

Я вздыхаю. Я не собираюсь выигрывать этот спор прямо сейчас.

— Ты невозможный человек. Ладно. Пойдем спать, — беру я его за руку и веду обратно в постель. Он забирается в нее и ложится рядом со мной.

— Тео, можно у тебя кое-что спросить? — тихонько говорю я.

— Всё, что угодно, сладкая, — он целует мои волосы.

Хорошо, была не была.

— Что случилось с твоими родителями? Я имею в виду, вы и Майк так близки, ты сказал, что он был самым близким тебе человеком.

Я чувствую, что вмешиваюсь не в свои дела, но мне действительно хочется это знать.

— Ты не обязан отвечать, — шепотом добавляю я.

— Нет, всё в порядке. Моя мама живет в Италии. Она была замужем шесть раз. Мой отец умер от рака, когда мне было пять лет. Кэт не знала отца. Мама отослала нас в интернат, когда мы были очень малы. Ее мужья не хотели, чтобы вокруг были дети, — он крепче сжимает меня. — Мы почти не говорим об этом.

— Я сожалею.

То, о чем рассказал Тео, мне знакомо, за исключением того, что я бы с удовольствием уехала в школу-интернат. Умерший отец, мать, которой плевать на тебя. Это всё очень знакомо.

— Ты думаешь... ты думаешь, что твоя мама любит тебя? — шепчу я. Этот вопрос я задаю себе постоянно, но ответ всегда один и тот же, и его всегда трудно принять. Правда ранит.

— По ее собственным странным стандартам — возможно, но в традиционном смысле этого слова, нет, — говорит он спокойно.

— Но у тебя всё хорошо. Я имею в виду, ты успешный, так что ты, очевидно, смирился с этим? — это, по какой-то причине, важно для меня.

— Я думаю, что ты можешь позволить себе или остаться в дерьме и барахтаться в нем, или можешь встать из него и жить для себя, — он целует мои волосы. — А что насчет твоих родителей? Ты никогда не говоришь о них.

Я напрягаюсь.

— Ты не обязана отвечать мне, — он гладит мою руку, пытаясь убрать напряженность. Он спросил меня однажды о моих родителях, но я сумела сменить тему разговора.

— Хм, мой отец погиб в автокатастрофе, когда мне было пять лет. Моя мать...

Образы моей безумной матери вспыхивают в моем сознании. Она стоит и смотрит на меня.

— Моя мать для меня умерла, — наконец говорю я.

— Ладно. Я люблю тебя, моя сладкая.

Я улыбаюсь. Он точно знает, что мне нужно услышать, и когда мне нужно это услышать.

— Спасибо, — шепчу ему я, и я не шучу. Я искренне благодарна ему. Я прижимаюсь к его груди, пока он гладит мои волосы, успокаивая меня, и проваливаюсь в глубокий сон.

***

На следующее утро я просыпаюсь в обнимку с Тео, его сильные руки словно железные.

— Привет

Он вздыхает.

— Привет, — я поворачиваюсь к нему лицом. Его улыбка останавливает мое сердце. Его лицо озаряет солнечный свет. Моя кровь вскипает, и я чувствую ноющую боль между ног. Прошло уже больше недели, и это меня убивает. Я не могу больше и решаюсь перейти в наступление. Я переворачиваюсь и сажусь на него, оседлав его бедра, уже чувствуя горячий жар его эрекции через трусы. Хватаю его запястья, прижав их над головой на подушке, и целую его. Я подразниваю его языком, а затем покусываю губы, провожу руками по его голому торсу, сопровождая движения моих рук поцелуями. Обвожу языком каждый сосок и слегка покусываю их зубами, заставляя его дыхание учащаться. Я останавливаюсь у пояса его боксеров и провожу языком у края резинки. Он слегка вздрагивает и внезапно переворачивает меня на спину, прижимая к матрасу.

— Достаточно, — явно забавляясь, говорит он.

Вот и всё. Как он может быть таким сдержанным? Я так возбуждена, я буду его умолять.

— Тьфу, Тео, пожалуйста, — я в возбуждении раздраженно валюсь обратно на подушку.

Он медленно целует мою шею.

— Ты такая сексуальная, когда возбуждена, — он дышит мне в шею. — Невыносимо смотреть на твое лицо. Почти невозможно отказаться, — мурлычет он.

— Почти... — я поднимаю бровь, и он ухмыляется. Я стягиваю его огромную футболку через голову, оставаясь только в клочке кружева.

Он делает глубокий вдох. Его глаза горят желанием, я вижу, как его контроль ускользает. Он склоняет голову и берет в рот один сосок, он сосет жестко, наслаждение проносится через меня. Моя спина выгибается, пока я задыхаюсь в постели.

— М-м-м, совершенно неотразима, — он целует мой живот, пока не достигает края моих трусиков, целует вдоль резинки, передразнивая мои предыдущие действия.

Тео подцепляет пальцами кружево на моих бедрах и быстрым движением тянет трусики вниз по моим ногам. У меня перехватывает дыхание. Его взгляд удерживает мой, глаза опасно блестят. Мое сердце бешено стучит, дыхание учащается. Я откидываюсь на подушку, отчаянно пытаясь успокоить свою дикую реакцию. Я подпрыгиваю, когда его губы скользят по внутренней стороне моего бедра. Бассейн между моих ног заставляет меня извиваться, отчаянно желая освобождения. Он посмеивается, издавая низкие гортанные звуки, прежде чем щелкает языком по моему чувствительному клитору, пока я бессвязно стону. Руками он удерживает меня за бедра, прижав мою спину к постели. Взгляда на его темную голову, склоненную между моих ног, достаточно, чтобы заставить меня прийти к концу, не говоря уже о мучительных движениях его языка. Через несколько мгновений с одним быстрым окончательным движением его языка я яростно кончаю. Облегчение накатывает, и я проваливаюсь в сон.