Плененные любовью
Шрифт:
– Всю дорогу я так и этак прикидывал, как бы объяснить свое возвращение, чтобы ты не разозлилась, хотя правда заключается в том, что я просто больше не мог оставаться без тебя. Я должен был во что бы то ни стало вернуться и забрать тебя с собой. Аманда, пожалуйста, поедем со мной! Я…
– С тех пор, как ты уехал, Адам, многое успело измениться, – сказала она, думая только о том, как бы поскорее все объяснить, но он вдруг напрягся всем телом и тревожно заглянул ей в лицо.
– Что это значит? – резко спросил он.
– Лишь то, что я поняла наконец: мне не найти здесь убежище от жизни, как я мечтала. Из этого ничего
Адам подумал что Аманда чего-то недоговаривает, но не пожелал тратить время на расспросы. Лучше уж он сперва увезет ее отсюда подальше, пока она снова не передумала, а там…
– Ну что ж, тогда собирайся, Аманда, – промолвил он, ласково пожимая ей руки. – Мы сегодня же отправимся назад.
Она открыла было рот, чтобы ответить, но внезапно у входа загремел разъяренный гортанный голос:
– Она никуда с тобой не поедет! Аманда должна стать моей женой! Я заботился о ней и опекал ее с того самого дня, как она вернулась в деревню! – И Саскахокус добавил, угрожающе понизив голос: – А ты не смей к ней прикасаться!
Своим грозным криком абнаки добился совершенно не того, чего ожидал, так как хотя Адам и отпустил Аманду, он в тот же миг заслонил ее собой и оказался лицом к лицу с Саскахокусом, не скрывая своих намерений. Огромные руки сжались в кулаки, а лицо стало напряженным и грозным.
Аманда в ужасе уставилась на разъяренного Саскахокуса, не узнавая в нем того милого и приветливого юношу, с которым чуть не подружилась зимой. Сердце ее тоскливо сжалось, как от потери близкого человека, но сейчас было не до этого – она поспешила встать между двумя мужчинами и заговорила как можно решительнее:
– Саскахокус, мой добрый друг. Ты всегда был щедрым и чутким. Я приношу тебе свою благодарность и прошу простить меня, ибо ты достойный и честный мужчина. Но я должна вернуться к своему племени. И прошу принять мое решение.
– Ты никуда не уйдешь с этим человеком.
– Адам – мой друг. Именно он привез меня сюда, чтобы я могла оплакать мужа и пережить свою скорбь. И будет правильно и справедливо, если именно с ним я вернусь к своему народу. Но ты должен знать, Саскахокус, что часть моей души по-прежнему останется в вашем племени, с моими близкими и друзьями, и что благодаря моему сыну между нами возникли кровные, неразрывные узы. Я еще раз прошу тебя позволить нам уехать с миром.
В течение долгих, тревожных минут на выразительном простодушном лице Саскахокуса отражалась терзавшая его душевная борьба. Но вот смятенный взгляд прояснился, а черты застыли в непроницаемой маске настоящего краснокожего, и он грубо отрезал:
– Как хочешь.
Не говоря больше ни слова, абнаки прошел мимо нее и покинул вигвам. Адам поспешно напомнил:
– Собирайся. Мы уедем сейчас же.
Торопливое расставание со своей семьей слилось в памяти Аманды в какой-то пестрый вихрь – совсем как их встреча а день возвращения в деревню. Она помнила лишь горячие, искренние слезы ее матери и сестер да сдержанное прощание с Кахакетит, которой она торжественно пообещала как можно чаше привозить в деревню Джонатана, чтобы мальчик не забывал свой народ. Последнее, что ей вспоминалось потом, – напряженная коренастая фигура молодого воина, державшегося в стороне и следившего за ее отъездом. У Аманды стало еще тяжелее на сердце. Но она
«Спасибо тебе, Мамалнунчетто, за тот мир в душе, который ты мне только что подарила».
Благодарность Аманды, так и не произнесенная вслух, была вполне искренней.
Необычно теплый мартовский день быстро остыл, стоило солнцу склониться к закату, а Джонатан на руках у Адама непрерывно ворочался и ныл, требуя, чтобы его немедленно переодели и накормили. Примерно через час Адаму удалось высмотреть место, подходящее для ночевки, где он снял Аманду с седла и передал ей заботы о сыне, а сам занялся устройством стоянки. Оба были заняты каждый своим делом, как и прежде, во время былых скитаний, но Аманда заметила, что Адам часто посматривает на нее. Собственно говоря, он попросту не сводил с нее глаз, и под его пристальным взглядом она почувствовала себя до того неловко, что едва решилась расстегнуть платье, чтобы дать Джонатану грудь, заливаясь краской смущения. Теплое, живое тельце младенца блаженно расслабилось у нее на руках, Джонатан жадно сосал молоко, и Аманда нерешительно подняла голову – чтобы увидеть, что Адам смотрит на нее по-прежнему. Наконец он встал и подошел к тому месту, где Аманда расстелила старое одеяло. Адам уселся рядом, ласково обнял ее за плечи и так поддерживал ее все время, пока она кормила младенца.
Совершенно довольный, малыш скоро снова заснул. Алые губки, на которых все еще оставались капельки молока, приоткрылись во сне, вызвав новую волну горячей материнской любви, и Аманда посмотрела на Адама. Нежность, ясно читавшаяся на его мужественном лице, так тронула ее, что она смешалась и поспешила заняться привычными хлопотами, устраивая Джонатана на ночь.
После этого они уселись за свой скудный ужин и съели его молча. Аманда все еще сидела у костра и с тревогой следила, как Адам расстилает одеяла. Прежде чем ложиться спать, она ненадолго отошла в сторонку. Адам, гревший руки над огнем, при ее появлении выпрямился и медленно шагнул навстречу, чтобы ласково, бережно привлечь к себе. С высоты своего роста он заглянул Аманде в лицо. Она чувствовала, как напряглось его массивное, сильное тело, когда он заговорил:
– Аманда, пора окончательно выяснить многое в наших отношениях. – И в ответ на ее недоуменный взгляд он продолжил: – Теперь, когда ты снова со мной, я ни за что не хочу тебя потерять. Мы поженимся в тот же день, как вернемся в форт Эдуард.
Аманда лишь испуганно ойкнула, отчего Адам заметно побледнел и задрожавшим голосом сказал:
– Я не такой уж полный дурак, чтобы еще раз позволить тебе исчезнуть! Больше такого не повторится – даю тебе слово. И ты станешь моей женой. Ну как ты до сих пор не понимаешь, что это судьба?
– Я никогда больше не выйду замуж!
– Нет, ты выйдешь за меня!
– Ни за что! Ни за что!
Разозленный таким упрямством, он резко встряхнул ее за плечи:
– А как же ты намерена обеспечить свою жизнь? И вырастить сына?
– Бетти и капитан – они помогут мне, пока я буду искать какую-нибудь работу, – в отчаянии пробормотала Аманда.
– Значит, ты готова принять их помощь и подачки из жалости, но гордо отметаешь то, что предлагаю я? Аманда, ведь я хочу дать тебе дом, будущее для твоего сына, свою защиту и любовь!