Плененные любовью
Шрифт:
Он заставил себя приподняться и заглянуть ей в лицо. Но Аманда поспешно отвернулась, избегая его взгляда. Ему пришлось придержать ее за подбородок, чтобы увидеть полные слез синие глаза. Тихо, с трудом различая собственный голос из-за гулких ударов сердца, он прошептал:
– Что с тобой, Аманда? Тебе было больно?
– Нет, Адам мне не было больно, – выдохнула она.
– Тогда скажи, в чем дело.
– Ни в чем, Адам, совершенно ни в чем.
– Но ведь это не так. Ты отвечала на мои ласки, я знаю, пусть даже самую малость.
От его глаз не укрылся легкий румянец, покрывший милое лицо. Адам продолжил:
– Ну скажи, в чем дело?
Но он ждал напрасно –
– Ну конечно, мне не хватает одной простой веши. Я не могу стать Чингу.
Ее глаза повлажнели, подтверждая правильность жестокой догадки, и на несколько коротких мгновений ревность и ненависть так захватили Адама, что он задохнулся от острой боли в груди. Но и теперь ему удалось овладеть собой, и он поклялся про себя: «Если надо, я готов даже делить ее с мертвым мужчиной, только бы однажды…»
Адам поправил одеяло, обнял Аманду и прошептал ей на ухо:
– Спи крепко, моя любимая!
Следующие два дня пути прошли почти так же, как первый. Необычно теплые и солнечные для этого времени года дни делали поездку чрезвычайно приятной, а холодные, ясные ночи, по мнению Адама, были нарочно созданы для любви. Несмотря на все стремление поскорее попасть в форт Эдуард, где можно будет по закону оформить их союз, Карстерсу приходилось постоянно одергивать себя, чтобы не делать слишком частых остановок, ведь желание вспыхивало в нем с новой силой всякий раз, стоило лишь взглянуть на милую спутницу.
Вот и теперь, на третий день пути, во время их остановки на обед Адам не мог отвести восхищенного взгляда от Аманды, кормившей Джонатана. Ее роскошные волосы были распушены и сверкающим каскадом обрамляли нежное лицо. Она опустила полный любви взгляд на своего смуглого малыша, и длинные пушистые ресницы трепетали на бледных щеках, лишь слегка тронутых золотистым загаром. Аманда повернулась так, что можно было рассмотреть изящный прямой носик и чуть-чуть раздвинутые в улыбке губы, полные и соблазнительные. На ней по-прежнему было надето то индейское платье из замши, в котором Аманда покинула деревню, и в этом наряде она живо напомнила Адаму хозяйку кукурузы, описанную в легендах краснокожих.
Адам смотрел и не мог налюбоваться ее дивным, волшебным обликом. Наконец-то, наконец она принадлежит ему, Адаму! От этой мысли у него пересыхало в горле, а мужественное лицо покрывалось краской смущения от прилива невероятной, невозможной нежности и любви. Адам не выдержал, встал, подошел к Аманде и уселся рядом так, чтобы она могла опереться на него спиной, как привык это делать за последние дни. Он покрыл легкими, ласковыми поцелуями ее волосы и лицо, осторожно приподняв его за подбородок, чтобы дотянуться до манивших его губ.
Когда Адам нашел в себе силы прервать поцелуй, из его груди вырвался счастливый смех, и он прошептал:
– Мне так хорошо, что я начинаю бояться – уж не сон ли это? А вдруг я проснусь и снова окажется, что тебя со мной нет?..
И тут же, словно сама мысль о такой возможности была ему невыносима, он еще раз крепко поцеловал губы, которые отныне мог считать своими, и тихо продолжал:
– Когда я лежал по ночам один и грезил о тебе, мне казалось, что я успел напридумывать все возможные радости от нашего союза. Но теперь, Аманда, я понял, – признался Адам, подтверждая свои слова новыми поцелуями, – что мои представления об этих вещах были слишком скудными, потому что ты будишь во мне чувства, ни разу не являвшиеся даже в самых смелых мечтах. Наша близость наградила меня счастьем любви, и я благодарен тебе за это, Аманда, – На миг Адам замолк
Не упустив возможности сорвать с медвяных уст еще один поцелуй напоследок, он быстро встал и взял у Аманды спящего ребенка, чтобы она могла поправить платье. Вид белой груди, мелькнувшей в складках, вызвал в нем острую вспышку желания, и он снова подумал: «Наконец-то она моя, только моя!»
Примерно в середине четвертого дня их пути за деревьями показались стены форта Эдуард, и Аманду охватила нервная дрожь, вызванная нетерпением и ожиданием неизвестного. Она без конца поправляла свое платье, пыталась привести в порядок растрепанные волосы и поглядывала на сына на руках у Адама – малыш не спал и рассматривал окружающее с жадным интересом. Возле ворот Адам по-приятельски окликнул часового с широкой, подкупающей улыбкой:
– А ну-ка, Дан, отворяй ворота! Ты что же, своих не узнаешь?
Тяжелые створки распахнулись, и раздалось грубоватое приветствие часового. Всадники въехали во двор, и Аманда с замирающим сердцем едва дождалась, пока Адам спешится и легко, одной свободной рукой, подхватит ее за талию и опустит на землю. Затем ему пришлось передать ребенка Аманде, чтобы пожать руки тем солдатам, которые хотели с ним поздороваться. Обмениваясь с приятелями приветствиями и шутками, Адам обратил внимание на молодого поселенца, ошалело уставившегося куда-то за его спину. Карстерс мигом обернулся и понял, что за видение так околдовало простодушного юнца. Аманда, скромно потупившись, все еще стояла там, где он ее оставил; волосы сверкали в лучах солнца, огромные синие глаза сияли словно два сапфира на дивном лице, покрытом золотистым загаром. Она прижимала к груди своего смуглого малыша, и его живые угольно-черные глазенки удивленно разглядывали толпу, собиравшуюся в крепостном дворе. Адам чуть не лопнул от гордости – еще бы, ведь отныне он один был хозяином этого волшебного видения, – шагнул к Аманде, на виду у всех обнял ее за талию и легонько чмокнул в макушку, а потом сказал громко и раздельно, так, чтобы услышали все топтавшиеся здесь зеваки:
– Скажи-ка мне, Дан, его преподобие Брискумб сейчас в крепости? Потому что я хочу сегодня же обвенчаться!
– Адам, священник вернется не раньше, чем через пару дней. Он уехал кого-то крестить.
Карстерс помрачнел, но ненадолго. Потому что в следующий миг он услышал радостный женский голос:
– Аманда! – и Бетти Митчелл решительно растолкала солдат, чтобы заключить свою подопечную в горячие материнские объятия. Громкие протестующие вопли Джонатана заставили двух восторженных женщин немного успокоиться и обратить внимание на него, что немедленно было вознаграждено возбужденным гуканьем и улыбкой с милой ямочкой в уголке рта. Наконец сияющая Бетти обратилась к Адаму:
– Добро пожаловать домой, Адам, и спасибо тебе за то, что снова вернул мне Аманду!
– Ничего подобного, Бетти! – счастливо смеясь, возразил Адам и подошел поближе. – Я просто вернул свою невесту, чтобы поскорее сыграть свадьбу! – В ответ на ее ошарашенный взгляд он торжественно кивнул и добавил: – Да, мы с Амандой поженимся, как только его преподобие Брискумб войдет в эти вот ворота!
– Аллилуйя! – в восторге воскликнула Бетти, нисколько не скрывая своей радости, и все трое, оживленно болтая, отправились к ней домой, подальше от любопытных глаз.