Плененные страстью
Шрифт:
— Ну как? Оправдала ли наша прогулка по берегу твои ожидания?
— Я никогда не забуду ее, Роберт!
Губы Роберта дернулись.
— Боюсь, как и мистер Томас.
Карие глаза, смотревшие на него, оставались серьезными… слишком серьезными. Ресницы слиплись от воды.
— Что ты ему сказал?
— Что мы муж и жена…
— Но в арендном договоре я специально указала…
— И что ты не ждала моего появления, потому что мне неожиданно дали отпуск.
— Тебе необязательно было говорить, что мы женаты, Роберт.
— Но мы женаты. Соединены в одном очень интересном
Карие глаза смешливо блеснули, превратившись в кусочки янтаря.
— Но я сливалась с вами вовсе не бедрами, полковник Коуди.
— Я прекрасно знаю, чем именно, мисс Абигейл.
Она скромно опустила глаза.
— У тебя ноги грязные. Нужно принять ванну.
— Только если ты меня вымоешь.
— Но я голодна, Роберт, — жалобно протянула она, поднимая голову. Во взгляде продолжало теплиться желание. — Когда же мы поедим? Если я начну вас мыть, будет не до еды. А у меня еще осталась одна особенная фантазия, которую хотелось бы воплотить в жизнь.
Вода в маленькой ванне уже остыла, но Роберт все же забрался туда и стал мыться. Он испытывал странные чувства покоя и довольства, наблюдая, как маленькие пухлые грудки Абигейл удлиняются и провисают, когда она наклоняется, чтобы вытереть пол. Она повернулась спиной, и у Роберта едва сердце не остановилось.
— У вас круглая попка, мисс Абигейл. А губки между вашими ногами — розовые и поросли мокрыми каштановыми локончиками.
Это ее заинтересовало.
Выпрямившись, Абигейл обернулась. Лицо ее было таким же розовым, как вышеупомянутые губки.
— А ваш зад, полковник Коули, впалый. И… и мошонка волосатая.
— Займемся сравнениями наших интимных частей тела?
— Ни за что, полковник, — отмахнулась Абигейл, вручая ему полотенце. — Все, что у меня мягкое, у вас жесткое. Даже слишком.
Весело блестя глазами, Роберт взял полотенце, вытерся сам и стал вытирать ее волосы, плечи, груди, бедра, дока не добрался до изящных узких ступней.
— Пора обедать, — пробормотал он, не отрывая губ от развилки ее бедер и согревая дыханием влажные завитки. Ноги Абигейл дрогнули. Роберт ухмыльнулся и вскочил. — Обедать в полном смысле этого слова, мисс Абигейл. Чтобы удовлетворить все ваши фантазии, требуется немало сил.
Привыкший к нехитрой солдатской еде, он обрадовался при виде содержимого корзинки. Настоящий пир! Холодная баранина. Сыр. Крутые яйца. Каравай еще теплого хлеба. Куда больше, чем требуется на двоих.
Абигейл ела деликатно, но с несомненным аппетитом. Когда ее веки отяжелели, он взял ее на руки и отнес в постель.
До Абигейл Роберт никогда не спал в одной постели с женщиной. Никогда не испытывал простой радости от ощущения женской попки, прижатой к животу. Представить не мог сладостной близости, не имевшей ничего общего с сексом, зато имевшей несомненное отношение к женщине в его объятиях.
Реальная Абигейл затмила его грезы.
Вздохнув, он зарылся лицом в так и не просохшие пряди.
Разбудил Роберта грохот канонады. Иисусе милосердный, он заснул в бою!
Мягкая, словно бескостная плоть льнула к нему: наверняка мертвец, уже ограбленный и раздетый
Роберт с бешено колотящимся сердцем попытался сжать приклад винтовки, но пальцы утонули в податливой плоти.
И тут он вспомнил.
Буря. Жгучая потребность, погнавшая его на поиски женщины.
Свет в коттедже и странная особа по имени Абигейл.
— Роберт, — сонно пробормотала она.
— Почему ты оказалась здесь, Абигейл?
Она словно закостенела в его объятиях. Но он не выпустил ее из рук. Наоборот, еще крепче прижал к себе и уперся подбородком в ее макушку.
— Расскажи.
— Я уже объяснила.
Ее сердце билось в его ладони, как вспугнутая птичка.
— Через три недели мне исполнится тридцать.
— Даже в эту секунду десяткам женщин по всему миру исполняется тридцать. И что из того?
— Но не всякая женщина — старая дева.
— Это твой выбор, Абигейл.
— Не хочу, не хочу я быть старой девой, — выдохнула она. — Не хочу, чтобы меня жалели и передавали из дома в дом, от сестер к брату, как вещь какую-то! Не хочу быть… одинокой.
В голосе ее звучало столько боли, что Роберт невольно съежился.
— В таком случае почему ты здесь одна, в обществе книг? — допытывался он.
Она молчала, и он уже решил, что не дождется ответа, как вдруг…
— Приехала попрощаться, — призналась она.
Страх, безумный страх охватил Роберта. Неужели она решила покончить с собой? Ее смерть… нет, невыносимо! Еще ужаснее, чем возможность его гибели!
Он попытался выбросить из головы ужасные мысли.
— С кем, Абигейл? Или с чем?
— Со своими мечтами, Роберт. Устала желать того, что никогда не сбудется. И привезла с собой книги и журналы, потому что решила оставить их здесь. В надежде, что без них я, возможно, обрету покой.
Покой.
Закаленные солдаты вроде него алкали покоя. Не благовоспитанные леди, никогда не видевшие смерти. Но и Абигейл терзало одиночество, полное одиночество, цена, которую приходится платить за нарушение строгих правил, принятых так называемым обществом. Роберт убивал, выполняя воинский долг, Абигейл потакала запретным желаниям, тайно читая эротику. И за это ее передавали, как вещь, от брата к сестре…
— А твои родители?
— Скончались. У меня есть брат и три сестры, которых я очень люблю. И все меня жалеют. Кроме того, я — самая младшая, и все стараются наставить меня на путь истинный. Знают, что для меня лучше.
Он нежно потер ее сосок.
— Разумеется, не это.
— Не это, — со смешком согласилась она. — Думаю, Уильяма удар бы хватил, если бы он обнаружил мою коллекцию.
— Расскажи о своих родных.
— Мои брат и сестры успели произвести на свет двадцать одного племянника и племянниц. Все они убеждены, что счастье женщины — в удачном браке. И что женщина должна терпеливо исполнять весьма неприятный супружеский долг, чтобы произвести на свет детей. И ты прав: я старая дева вовсе не потому, что испытывала недостаток в поклонниках. Может, жизнь пусть и с уважаемым, приличным, но бесконечно скучным мужем, из тех, что мне постоянно навязывают, бесконечно предпочтительнее одиночества?