Пленница Дикаря
Шрифт:
Под гнётом тяжёлых мыслей, я аккуратно поднимаюсь на ноги и, взяв в руки стоящий у дверей тазик, направляюсь к моему подопечному. Поставив всё на пол у кровати, слегка отжимаю тряпку и, убрав запястьем упавшую прядь волос с лица, несмело опускаюсь перед Дикарём на колени.
Почувствовав терпкий запах алкоголя, я немного настораживаюсь, но попыток уйти не предпринимаю. Как бы мне этого ни хотелось, поступок, который он совершил, не может оставить меня равнодушной. И самое малое, что я могу для него сделать, – это поухаживать.
Глава 17
Конор не смотрит на меня, его голова опущена.
Не желая причинять Конору лишнюю боль, я стараюсь как можно мягче прикасаться к нему, бережно промакивая царапины и собирая кровь тканью. На глазах невольно наливаются слезы и, не задерживаясь, бегут по щекам, как весенние ручьи.
Он мог погибнуть. Но все равно спас меня…
– Чейе шни йо [Не плачь], – Дикарь дотрагивается грубыми пальцами до моего лица и стирает слезы. Его голос тяжелый и глухой. Но я не отталкиваю. Лишь, замерев на месте, смотрю в его глубокие карие глаза, в которых больше нет ярости.
– Ты мог погибнуть… из-за моей глупости… – шепчу дрожащим от слёз голосом, продолжая промывать порезы. – Я испугалась… за тебя…
Конор вновь обрывает мою речь, загребая меня в свои кровавые объятия, и, уткнувшись мне в волосы, хрипит:
– Сэкуи, – он снова произносит это слово с особенной теплотой и сжимает меня ещё крепче, будто жалеет о своей грубости. Отчего в груди словно обжигает огнём, перехватывая моё дыхание.
– Нужно промыть твои раны, – едва слышно говорю я сквозь слезы и отстраняюсь, но он притягивает меня обратно. Властно, но нежно. Утыкается в мой лоб своим и еле касается моих губ, а у меня ощущение, будто к ним раскаленный камень приложили.
– Я не могу… – упираюсь ему ладонью в грудь и пытаюсь отстраниться, но его нежность сразу улетучивается, и пальцы жёстче сжимают волосы, не позволяя отдалиться от него.
– Митава вин [Моя женщина], – в его и без того грубом голосе металлом звенит раздражение. И я принимаю решение ничего не говорить, он сейчас взвинченный, а я в роли сапера, при любом неверном движении мне угрожает опасность. Резкий запах спирта говорит о том, что дикарь прилично пьян… Не стоило мне приходить к нему одной.
– Успокойся, – тяжело дышу и пытаюсь не перейти на крик. Это собственническое отношение, словно к игрушке, меня порядком раздражает. – Не делай мне больно…
Конор выпускает мои волосы, но по-прежнему удерживает меня на своих коленях, жёстко сжимая в своих объятиях. От такой близости я нервно сглатываю и пытаюсь отвернуться, но он уничтожает мою попытку, властно притянув за шею обратно. Внутри вспыхивает пугающее чувство, которое обездвиживает меня. Сердце усердно тарабанит по рёбрам из-за собственной беспомощности и невозможности выбраться из хищного капкана Дикаря. От одного его пронзительного взгляда я становлюсь слабой. Одним только взглядом он уничтожает во мне любую мысль на сопротивление. Он гипнотизирует меня чувственной глубиной карих глаз. Словно вливает взглядом в мои вены своё дикое желание, разжигая во мне мучительное пекло.
– Ты пьян… – Но он больше не позволяет мне говорить, резко затыкая мой рот своим. Жадно захватывает нижнюю губу и слегка оттягивает ее зубами, вырывая из меня томный стон.
От его необузданного натиска дыхание становится частым и глубоким, но воздух с трудом проникает в мои лёгкие, словно меня затянули тугим корсетом. Конор бесцеремонно берет меня в плен своих горячих губ, царапая тонкую кожу грубой щетиной. От тяжелого наслаждения, которое дарит его варварская ласка, веки наливаются свинцом и сами собой опускаются.
От вкуса его губ моя скованность незаметно сменяется лёгкой эйфорией. А терпкий аромат табака и пряной хвои утяжеляют ноты крепкого алкоголя, окончательно вскружив мне голову
Боже, от него пахнет настоящим мужчиной. Низ живота начинает заметно дрожать от желания, которое он пробуждает своим яростным напором. Не могу ему противостоять. Уже давно понятно, что между нами перестрелка флюидами, наши тела вопреки всему тянутся друг к другу.
Впиваюсь ногтями ему в грудь, забыв про его рану… но хриплый болезненный стон напоминает о ней, и я тут же отстраняюсь. И Конор не противится. Ощущаю, как мои щеки пылают, а жар от огня в камине заставляет их гореть еще ярче. Распухшие губы моментально пересыхают без его влажных поцелуев, и я пробегаюсь по ним кончиком языка, утоляя потребность вновь ощутить вкус этого варвара. Несмотря на причинённую ему боль, Конор не отрывает от меня взгляда и не позволяет слезть со своих коленей.
– Нужно обработать… – от перевозбуждения мой голос осип и застревает в напряженном горле.
Дикарь слегка приподнимает меня и скидывает на кровать, а сам, тяжело поднявшись на ноги, выходит из комнаты неуверенной походкой. Он слаб. Как бы он ни старался это спрятать от меня, я вижу. Хотя сейчас именно тот момент, когда я могла убежать, и всё предоставляло мне эту возможность… но почему-то я этого не сделала… Более того, я сама вернулась за ним в дом, как верная собачка за хозяином.
Прежней Ады больше нет и не будет… Но присутствующий в моем сердце Говард все же не дает окончательно забыть, кто я, и что я должна вернуться домой… к нему. Смогу ли я вернуться к прежней жизни? Смогу ли принять нежного Говарда после дикого зверя? Не знаю… Знаю одно: сейчас я не могу оставить Дикаря одного… и не знаю почему. Даже не хочу себя об этом спрашивать. Просто делаю то, что считаю нужным в данный момент, а последствия… А последствия буду разгребать потом…
Я тяжело вздыхаю, стараясь заглушить в себе взбунтовавшийся отряд мыслей. В этот момент Конор возвращается в комнату с новой бутылкой, и вручает ее мне вместе с чистой тряпкой, похожей на марлю.
Он садится на кровать и демонстративно расправляет свою грудь. Я вновь опускаюсь перед ним на колени и, намочив тряпку содержимым из бутылки, невольно морщусь: крепкий запах спирта вперемешку с еловым ароматом ударяет прямо мне в нос. Но, постепенно привыкая к «благоуханию», я начинаю аккуратно промакивать рваные борозды на его коже.
Слегка отодвинув меня в сторону, Конор наклоняется и, взяв бутылку, поливает прямо из нее себе на грудь. А из его рта вырывается рычание, и губы мгновенно искривляются в неприятном оскале. Не медля ни секунды, он алчно припадает губами к горлышку и запивает свою боль. На что я лишь отрицательно качаю головой, глядя на него исподлобья.
– Алкоголь лишь на время заглушит твою боль, а после будет только хуже, – ворчу себе под нос и промакиваю его грудь более интенсивно.
Конор захватывает мой подбородок большим и указательным пальцем и слегка задирает мне голову. Его глаза как крепкий кофе с коньяком – опьяняют разум и будоражат кровь. Не люблю кофе, но глядя в бездонный взгляд Дикаря, я чувствую себя настоящей кофеманкой, которой необходима очередная порция этого бодрящего напитка.