Пленница Дракулы
Шрифт:
Лучиано оставил Иви, чтобы вместе со своей кузиной станцевать следующий котильон. Лицана подошла к Алисе.
— Ты не танцуешь сегодня вечером?
— Только когда у меня нет другого выхода, — поморщилась Фамалия. — Я потанцевала с Сереном, а потом с Лучиано, чтобы немного отвлечь его от тревожных мыслей, хотя мне и не очень это удалось. Я дважды видела, как он собирался удрать из дворца, но привратники четко следуют указаниям Дракас и не выпускают сегодня ночью ни одного наследника. Я бы пошла с ним, чтобы помочь ему и Клариссе пережить это превращение. По правде говоря, мне чертовски интересно, как оно происходит.
— Болезненно, — сухо ответила Иви. — Поверь, для Лучиано лучше, что он не видит этого. Сейчас он ничего не сможет для нее сделать, и я боюсь, что даже любовь Клариссы во время превращения не удержит ее от того, чтобы проклясть Лучиано за то, что он с ней сделал.
Ночь подходила к концу. Гости начали расходиться. Тех, кто выпил слишком много шампанского и больше не мог идти самостоятельно, слуги усаживали в кареты, где господа сразу же засыпали. Или не только шампанское стало причиной такого состояния гостей? По крайней мере некоторых из них. Запах свежей человеческой крови наполнял дворец Кобург. Видимо, кое-кто из Дракас не смог или не захотел сдерживаться всю ночь. Это было не так уж страшно, если только где-нибудь во дворце не осталась лежать пара трупов. Вероятно, этой ночью все гости вернутся домой. Однако Иви была уверена, что перед тем как Дракас заключили договор с другими кланами, они нередко позволяли себе убивать людей в своем доме, хотя и старались, чтобы среди их жертв не было представителей высшего общества, исчезновение которых могло бы привлечь к себе слишком много внимания.
Эта мысль заставила Иви снова подумать о Клариссе. Она была дочерью барона Тодеско. Пусть в обществе и прессе постоянно шутили по поводу невежества ее отца, все же семья банкира пользовалась уважением и принадлежала к новому «денежному дворянству», обосновавшемуся на Рингштрассе, которое не обделял своим вниманием даже император — ведь он как-никак нуждался в их деньгах. Как общество отнесется к исчезновению дочери барона? Что предпримет полиция? Иви надеялась на то, что и семья Клариссы, и полицейские придут к выводу, что девушка сбежала со своим обожателем. Оправятся ли когда-нибудь ее родители от такого удара?
А Кларисса? Будет ли она и после превращения испытывать потребность в том, чтобы продолжать общаться со своей семьей? Такие случаи тоже бывали. Не так уж часто, потому что как правило большая часть прежней личности вампира изменялась. Но были и такие нечистокровные, которые еще долго испытывали привязанность к своему человеческому существованию. Они страдали от противоречивых чувств, поедавших их изнутри, пока постепенно, год за годом, их старое «я» не отмирало окончательно. Оставалось лишь надеяться, что Клариссе не придется переживать медленную смерть.
Наконец праздник закончился. Последний фиакр отъехал от дворца.
Поднимаясь по лестнице в свою комнату, Иви чувствовала себя обессиленной. Когда она вошла в спальню, Алиса была уже там и с помощью служанки снимала бальное платье. Сеймоур сидел рядом с ней и смотрел на Иви. Пока Лицана переодевалась, она успела поделиться с волком своими мыслями.
«Ты можешь объяснить реакцию баронессы? Может быть, мы к ней ошиблись? Но ведь она Дракас! Как такое может быть?».
«Анна Кристина тоже изменилась. Она помогала другим наследникам в момент особой опасности, — напомнил Сеймоур. — Возможно, где-то глубоко внутри многие Дракас совсем не такие, какими кажутся на первый взгляд».
«Возможно, — согласилась Иви. — И все же мне не удается избавиться от подозрения, что за всем этим кроется какой-то подвох».
«Как бы то ни было, сегодня ты избежала серьезной опасности и теперь можешь спокойно ложиться спать», — мягко сказал Сеймоур.
«Да, похоже, смертоносная стрела все же пролетела мимо. А может быть, она еще просто не долетела до нас. В любом случае мы ничего не можем изменить. Нам остается лишь смириться с судьбой, которая рано или поздно нас настигнет».
«Я знаю, теперь слишком поздно бежать. Повелитель уже давно дожидается такой глупости с твоей стороны».
Иви пожелала Алисе спокойного отдыха и легла в кровать. Скрестив руки на груди, ирландка ждала привычного оцепенения, которое уймет ее беспокойные мысли. Последним, что проникло в ее сознание, был его голос. Тело вампирши содрогалось от его могущества.
«Иви, наконец-то! Мне больше не нужно ждать. Годы неизвестности и мучений позади. Я здесь, совсем близко. Ты уже давно почувствовала это. Я мысленно искал тебя с той минуты, как оставил позади Брашов. Ты до сих пор не догадываешься, что тебя ждет? Тогда я еще немного подержу тебя в неведении. Засыпай и позволь своим мыслям раствориться в приятной темноте. А когда проснешься, радуйся. Потому что скоро ты будешь стоять передо мной. И тогда ничто больше не сможет разлучить нас».
Хиндрик всю ночь сидел у открытого гроба, который они принесли из склепа, расположенного под церковью Святого Михаила. Сам он отдыхал во втором гробу, стоявшем рядом с этим. Слуга испытывал голод, но не решался отлучиться даже на несколько минут. Алиса попросила его, и он пообещал ни на секунду не оставлять Клариссу одну. Да и что значила одна голодная ночь по сравнению с его вечным существованием?
Хиндрик уже давно перестал считать свои годы. И все же его воспоминания до сих пор были яркими и свежими. Когда он был человеком, мужчины носили ленты в длинных завитых волосах, на шейных платках сверкали дорогие броши, а парчовые юбки дам были расшиты роскошными золотыми и серебряными узорами.
Господа облачались в бриджи, шелковые чулки и туфли с пряжками. Расточительство князей и окружавшая их роскошь были неописуемыми, потому что каждый старался не отставать от сказочного великолепия Версаля. Вечный праздник, в то время как простой народ за стенами дворцов страдал и голодал.
Но разве так было не всегда? И разве что-нибудь изменилось с тех пор? Разве Габсбурги не так же сидели в своем Хофбурге или Шенбрунне, а придворная знать и «денежные бароны» — в своих дворцах? Они устраивают пиршества и праздники и закрывают глаза на нищету, которая простирается вокруг Вены прямо от Линейного вала. Простые люди каждый день борются за кусок хлеба, трудятся до полного изнеможения и все равно радуются тому, что могут заработать хотя бы пару монет и, если повезет, получить кров над головой, который им приходилось делить с множеством таких же обездоленных. Каждый кусочек пола занимает какой-нибудь бедняк, чтобы все вместе они могли заплатить непомерную плату за те дыры, которые язык не поворачивается назвать квартирами. А утром в еще теплые постели забираются те, кто работал ночью, чтобы хоть немного отдохнуть перед следующей сменой. Ничто в Вене не пользовалось таким огромным спросом и не было настолько недоступным, как жилье, и зачастую каморки жителей пригорода были меньше тюремной камеры.