Пленница французского маркиза (Книга 1)
Шрифт:
Так и есть! Один конверт лежал на столике у кровати покойной княгини. Оказывается, Соня изучила привычки матери, которая любила, как она сама посмеивалась, заглядывать в прошлое, перечитывать письма подруг и родственников.
Странно только, что письмо даже не распечатано. Соня перевернула его и не поверила глазам: на конверте было написано знакомым размашистым почерком: "Княжне Софье Николаевне Астаховой в собственные руки".
Она будто в один момент обессилела, и на лбу её выступила испарина. Как попало сюда это послание? И почему Соня о нем ничего не знает?
Обламывая ногти, она
Кстати, её визиты всякий раз приносили семье Астаховых те или иные перемены, словно Екатерина Ивановна была неким вестником судьбы.
Из письма на Соню словно хлынул поток невидимой нежности, в момент согревшей ей сердце.
"Дорогая Софья Николаевна! Сонечка! Любимая! Единственная женщина на свете. Нет слов, чтобы описать мою вину перед тобой, и то раскаяние, которое я испытываю. Нет горше муки для меня, чем невозможность припасть к твоим ногам, умоляя о прощении.
Поверь, голубка моя, я не принадлежу к тем людям, которые, выслушав навет недоброжелателя, гордо поворачиваются и уходят, оставляя в неведении любимое существо, в отношении своих намерений и обид.
Я убил графа Воронцова на дуэли, не играя, не красуясь перед свидетелями. И, откровенно говоря, даже не дав ему прийти в себя. У него не было ни одного шанса. Я просто прицелился и выстрелил, без жалости и сожаления, как убивают бешеную собаку. А все из-за того, что он посмел бросить тень на любимую мной женщину. Да что там, тень, он думал, что скомпрометировал тебя в моих глазах, уверяя, что ты пришла к нему сама, желая изменить мне накануне свадьбы.
Да, я был в той комнате, где этот негодяй тебя скрывал. Думаю, ты догадалась, и ты права в своих догадках: Дмитрий взял с меня слово, что я не попытаюсь тебя освободить. Но я не давал слова, что мой ординарец и доверенный человек, знакомый тебе лейтенант Князев, не подкупит с моего ведома слуг в доме, где тебя насильно удерживали. Тебя должны были усадить в карету и доставить домой, едва ты придешь в себя. Полагаю, ты читаешь мое письмо в своей девичьей опочивальне, куда мне отчего-то хотелось заглянуть хотя бы одним глазком...
В том, что Воронцов не вернется в дом, где тебя скрывали, я уже был уверен. Возможно, я покажусь тебе чересчур жестоким, но когда на одной чаше весов лежит честь любимой женщины, а на другой - жизнь никчемного человека, я считаю себя не в праве медлить и рассуждать.
Когда я стоял у изножья кровати, на которой ты, любовь моя, лежала одурманенная чем-то, скорее всего, опиумом, я нарочно подал голос, хотя, по мнению графа, не должен был этого делать. У тебя на лице отразилось усилие - ты пыталась проснуться, прийти в себя, но смогла лишь шевельнуть ресницами. Если бы твое нахождение здесь было добровольным, как уверял меня Дмитрий Алексеевич, зачем тебе нарочно одурманивать себя?.."
Соня, не выдержав, расплакалась. Почему, почему она столько дней горевала о потере возлюбленного, о его мнимом предательстве, в то время, как здесь, на столике, лежало письмо, все объясняющее? Неужели княгиня... Неужели маменька не простила Леониду смерти графа Воронцова?
Впрочем, маменька умерла, и обсуждать её поступки, особенно теперь, дочь не должна. Остается думать, что лишь скорая кончина не позволила Марии Владиславне отдать Соне письмо, которого она так ждала.
Она ждала, ждала это письмо! Ну почему это произошло?! Соне захотелось позвать Агриппину, которая не могла не знать о послании, и надавать ей пощечин. И не брать её с собой во Францию... Момент! Значит, она все же собирается туда ехать, несмотря на вот это письмо жениха?
Собирается. Во Францию Соня все равно поедет. Ненадолго, на месяц-другой. Возможно, и Леонид вернется вскоре из своей Швеции. Или пришлет за ней... Почему, кстати, он не подумал о том, чтобы взять её с собой? Не разрешил дядя? А он его послушал?
И еще. Соня хотела бы отбросить эти мысли, никогда больше к ним не возвращаться, но кто-то в глубине её души будто совал княжну носом в очевидное и говорил: "Задумайся, перечти письмо - что же он такое пишет, этот твой жених и возлюбленный! Он считает, что вправе отнимать жизнь у человека, которого он приговорил, заранее не давая ему шанса усомниться, или раскаяться, или попросить прощения. Он горд и жесток, не имеет жалости к тому, кто обидит его - пусть он и говорит, что думал лишь о твоей поруганной чести. Сможешь ли ты быть счастлива с таким человеком?!"
Несмотря на то, что случилось с нею, Соня все же не могла заклеймить Воронцова человеком ничтожным. Да ему нет оправдания, но он любил Софью много лет, в том не было сомнения. И поступил с нею по своему разумению, может, в порыве отчаяния, нежелания поверить, что теперь-то уж она потеряна для него навсегда...
Иными словами, в голове княжны царила некая сумятица. Конечно, она не для того ехала во Францию, чтобы разобраться во всем вдали от родины, но просто решила пока не делать особых выводов, а обдумать на досуге случившееся с нею.
Может, Леонид напишет ей из Стокгольма, сообщит адрес, а брат переправит его ей во Францию? Но стоит ли надеяться на брата? Разве не будет он зол на сестру, которая его ослушалась? А если он захочет вообще вычеркнуть Соню из своей жизни и своей памяти?
Пожалуй, лучше всего письмо для брата переписать. Прежде всего, попросить прощения и намекнуть, что во Франции может находиться куда большее богатство, чем то, которое нашли в потайной комнате деда. Признаться в том, что нечаянно у неё остался один золотой слиток, на деньги от продажи коего Соня и выправила себе проездные документы...
А ещё она попросит его сохранить бумаги, которые она так скрупулезно собирала, до её возвращения. Потом, когда она постареет, у неё будет время не спеша продолжать свою работу.
И намекнет, что все найденное Соней, непременно будет поделено между ею и братом... Николай уже сетовал, что они нашли золота вовсе не так много, как нужно для богатой жизни...
Надо сделать и распоряжения насчет родительского дома, оставленного ей в наследство маменькой. С ведома брата. Пусть он пришлет сюда кого-нибудь из крепостных, чтобы в доме жили и следили за ним. Пока Софья не вернется...