Пленница Хургады, или Как я потеряла голову от египетского мачо
Шрифт:
Когда мы уже практически подъехали к дому, я увидела Клаву, которая прогуливалась вдоль торговых лавок, и тут же сказала Ахмеду:
— А ну-ка, останови здесь.
Ахмед ударил по тормозам и повернулся ко мне.
— Что случилось?
— Я знакомую встретила.
— Откуда у тебя могут быть тут знакомые?
— Появляются. Обживаюсь, как видишь, Хургада уже как родная. Ты поезжай, ставь машину и занимайся своими делами, а я немного поболтаю и домой пойду.
— Ты не должна ни
— Ну уж с этим я сама разберусь!
— Я должен отвезти тебя домой.
— Я пешком дойду.
— Я должен…
— Послушай, — я уже давно так ни от кого не уставала, как сейчас устала от Ахмеда. — Тут никто ничего никому не должен. Ты уже выполнил свою миссию, сводил меня на пляж позагорать. Что ты еще от меня хочешь?
— Я хочу, чтобы ты шла домой.
— Да мы и так уже почти у дома. Ты что, собрался идти ко мне ночевать? А вдруг муж приедет? Застукает!
— Я не собирался идти к тебе ночевать, — наконец-то смутился Ахмед. — Валид не просил меня о том, чтобы я остался у тебя на ночь. Ночуй одна.
— Вот и чудненько. Ты поезжай по своим делам, а я пошла домой.
— Если я буду нужен, звони.
— Непременно!
Выйдя из машины, я сделала вид, что застегиваю босоножки, а сама подождала, пока отъедет Ахмед, и бросилась к Клаве на шею так, будто она мне родная.
— Клава, привет! — громко закричала я.
— Ты что кричишь-то? — отшатнулась от меня тучная Клава. — Прямо в ухо!
— Я так рада тебя видеть!
— И с чего это ты такая радостная?
— Знаешь, мне кажется, что мы с тобой тысячу лет знакомы. Ты второй русский человек, с которым я сегодня общаюсь.
— Да тут русских полно ходит, только успевай общаться, — небрежно бросила Клава.
— Да не со всеми же из них можно поговорить. Многие просто мимо проходят, спешат по своим делам. Я на русских только смотреть могу, можно даже сказать, любуюсь ими.
— Давно я не видела, чтобы так русским людям радовались. Приятно даже.
— Ты не представляешь, я смотрю на тебя и так радуюсь, так радуюсь!
— А ты местная, значит?
— Теперь уже местная.
— Тяжело тебе здесь, детка?
— Тяжело, — кивнула я и почему-то почувствовала себя счастливой оттого, что я встретила такую простую русскую женщину, сибирячку Клаву.
— И как тебя в эту помойку занесло?
— Это все любовь окаянная.
— Ну ты даешь! А я бы здесь жить не смогла. Помойка — она и в Африке помойка. Грязь кругом, антисанитария страшная. У нас в Сибири воздух намного чище, лес шикарный. Единственный плюс — это то, что здесь есть море и мужиков бездомных много.
— Бездомных? — удивилась я.
— Я имела в виду — свободных. В Сибири такого нет. А здесь
— В этом я с тобой полностью согласна.
— Сидят на улице в своих кафе-шопах, курят да телевизор смотрят. Не могут найти себе применение, а у нас столько одиноких женщин в самом расцвете лет пропадает. А эти дурни так до старости и просидят. Послушай, если ты местная, то просвети, какого черта они целым скопом на улице телевизор смотрят? Что за удовольствие? Как, кстати, тебя зовут, ты так и не представилась.
— Валя.
— Понятно. Так что там насчет телевизора-то?
— Здесь просто уровень жизни другой, — попыталась объяснить я. — Не у каждого дома есть телевизор. Вот мужики и собираются, кальян курят, общаются и телевизоры в уличных кафе смотрят.
— Надо же, просветила меня, а то ведь я и не знала. Так эти дурни и просидят в своих не кафе-шопах, а в кафе-жопах до старости! Я вот смотрю на них и думаю: как же их бабам-то подфартило!
— Чем? Бабы-то у них совсем забитые. Хоть все и говорят про свободу женщин на Востоке, но на самом деле никакой тут свободы нет. Мужчина в доме царь и бог.
— Да я не это имела в виду. Просто египтянкам повезло, что мужчин в их стране больше, чем женщин. Вот это выбор, вот это я понимаю! Этому не дала, этому не дала, а вот этого себе на ночь оставила.
— Да толку-то! Им все равно больше, чем одного мужика, иметь нельзя.
— Зато у них есть среди кого выбирать, а у нас в России с этим напряженка. Мужиков — раз, два и обчелся. Мало того, что постоянно какой-нибудь кризис случается, то энергетический, то экономический, так еще и мужчин мало. А ведь у нас на первом месте именно этот кризис должен стоять и никакой другой: кризис нехватки мужиков.
Когда Клава замолчала, я улыбнулась и не могла не спросить:
— А ты все-таки к Хасану приехала?
— Да вот, караулю своего перца, — сразу призналась она.
— А где он?
— Сменщик говорит, что приболел, домой отпросился, а я думаю, может, он меня испугался.
— А чего ему тебя бояться-то?
— Я ему сказала, что, как бы он ни сопротивлялся, я его все равно в Сибирь увезу. Со мной шутки плохи! Поедет, как декабрист, и никаких разговоров.
— А может, оно и к лучшему?
— Что к лучшему? — не поняла Клава.
— Ну то, что он испугался.
— Что ж хорошего-то? Жениться на мне обещал. Да он много чего обещал, ты сама слышала.
— Мужики здесь все такие, они только обещать и умеют.
— Я у напарника спрашивала адрес моего перца, а он не дает. Говорит, что не знает, где Хасан живет. Разве такое может быть, чтобы два человека в одной лавке работали, а друг про друга ничего не знали?