Пленница Риверсайса
Шрифт:
Мариус снял тёплые перчатки, взял свою миску, и подсел ближе к Ровану. Брат сидел, закутавшись в подбитый мехом плащ, и вытянув длинные ноги к костру, пытался согреться.
— Кстати, Мариус, перед отъездом я кое-что выяснил о повреждённом седле, - перестав жевать, произнёс Рован, а Мариус, переведя взгляд карих глаз на брата, весь обратился вслух. – Конюшенные мальчишки сказали, что Истри, самый младший среди них, видел, как тем утром кто-то крутился возле лошадей.
— Ты поговорил с этим Истри? Что он сказал? Что он видел? Это был кто-то из своих? – сыпал вопросами Мариус, напрочь позабыв о мясе, и оно остывало на промозглом осеннем воздухе.
— Эй,
— Да ты должно быть шутишь? – Мариус уставился на брата во все глаза. Ну что за простофиля! О чём он только думал? – А что, если во время нашего отсутствия Тами снова попытаются навредить? Или ни один из нас не вернётся обратно? Об этом ты не подумал?
— Ну вообще-то нет, - Рован забавно выпятил губы, будто и впрямь не рассматривал такой вариант. – А что же касаемо твоего первого предположения, - он пристально поглядел на Мариуса, и в его глазах заплясали лукавые огоньки. – Не поверю, что ты не оставил никого, кто бы приглядел за твоей принцессой. М?
На это Мариусу нечего было возразить. Да уж, в прозорливости Ровану не откажешь. Он и в самом деле приказал Сесилу Фелану буквально не отходить ни на шаг от девчонки.
— Я шкуру с тебя спущу, если с ней что-то случиться, Сесил, - предупредил он здоровяка, но тот лишь обиженно насупился.
— Я ведь ни разу не подводил вас, лорд Вэлдон! Что же я, за леди не услежу?
— Не подводил, - согласился Мариус, - и всё же, гляди в оба. С её головы не должен упасть ни один волосок, ясно тебе?
Сесил что-то пробурчал в ответ, но Мариус знал - на него можно положиться. Этот верзила не оплошает.
Рован долго вглядывался в лицо Мариуса, а затем рассмеялся.
— Я так и знал, что ты не оставишь её без присмотра! – сказал он, и воины, что находились неподалёку, стали с любопытством поглядывать в их сторону.
— Рад, что сумел позабавить тебя, брат, - нахмурился Мариус.
Он отставил миску с мясом в сторону. Аппетит пропал моментально. Впервые Мариус уезжал из Риверсайса с тяжёлым сердцем, и всё из-за одной несносной голубоглазой девчонки. Его девчонки. Он до сих пор помнил, как сжимал её в своих объятиях, и ему всё казалось, что это было только вчера. Помнил её сладостные стоны, помнил, как она воспламенялась от его прикосновений, как цеплялась за его плечи в момент экстаза, словно он был единственной нитью, связывающей её с этим миром.
Как только Мариус впервые увидел Тами во дворе Тилмрэда, уже тогда он понял, что внутри неё скрывается страстная необузданная натура, и с каждым днём, что он узнавал её, она всё сильнее влекла его к себе. Пока однажды он не проснулся с осознанием того, что влюбился. Влюбился, словно несмышлёный мальчишка.
Увидев её той ночью в своей комнате, в своей кровати, он глазам своим не поверил. Она здесь? Что привело её к нему в такой час? Должно быть это всё сон, пленительный и дивный, но время шло, а сон не развеивался. Она всё так же продолжала сидеть в его постели. А потом и вовсе поцеловала его. Робко и неумело, но от этого поцелуя в его крови разбушевался пожар, неистовый и всепоглощающий. Заключив её в кольцо своих рук, Мариус уже знал, что не позволит ей уйти. Просто не сможет отпустить её. Но она и не думала уходить, скорее напротив, была рада его ласкам, что с каждой минутой становились всё смелее. Её волнующий запах кружили
Но чуть позже он узнал, что в его постели она оказалась не просто так. Как выяснилось, туда её привёл невероятно длинный язык этой лгуньи Соланы Танистри и её хитрой мамаши. Они вбили ей в голову, что отдадут замуж за какого-то северянина, будь он неладен! И всё это за спиной Мариуса. Чёртовы бабы! Да и он сам тоже хорош! Сначала нужно было разобраться в ситуации, а уж потом бесчестить девчонку. Ведь накануне он уже слышал об этой свадьбе от матери, и сразу же пошёл в покои к Солане. Пора было прекращать весь этот фарс.
— Миледи, не объясните мне, кто дал вам право сватать леди Тами за ваших родственников? – Мариус едва сдерживал гнев.
— О чём вы, милорд…
— Прекратите немедленно! – оборвал Мариус. Он шагнул к ней ближе, сжал пальцами плечо, и заглянул в глаза. – Я вас уже предупреждал по поводу лжи! Видимо, вы не усвоили предыдущий урок?
— О, милорд! – из глаз Соланы полились слёзы, но ему не было жаль её. – Леди Тами сама просила устроить эту свадьбу! Она сказала, - Солана жалобно всхлипнула, а Мариус едва не рассмеялся. Да Солане впору поступать в балаган! Она же лицедейка чистой воды!
– Она сказала, что ей невыносимо находиться рядом с вами, невыносимо быть вашей пленницей. Я пыталась её вразумить, но она и слушать меня не захотела! Что я могла сделать? О, простите меня! Я так сожалею об этом!
Солана закрыла лицо руками, её плечи сотрясались от громких рыданий, а Мариуса захлестнуло волной отвращения. Неужто эту притворщицу ему предстоит видеть в своей постели каждый день? Неужто эта женщина станет матерью его детей? Она ведь так и будет лгать ему дальше, и Мариус в этом ничуть не сомневался. Безусловно, свадьба с Соланой Танистри станет самой чудовищной ошибкой в его жизни.
— Знаете, миледи, - Мариус окинул её брезгливым взглядом.
– Я уже начинаю сомневаться в правильности нашего с вами союза.
Рыдания моментально прекратились, а сама Солана подняла на него мокрое от слёз лицо. На нём проступило возмущение вперемешку с недоверием.
— Что вы хотите этим сказать, милорд?
– её голос дрогнул, и Мариус понял, что она испугалась.
— Всё что хотел сказать, я уже сказал, - ответил он, и поспешил выйти из её комнаты, не в силах больше выносить вида этой гнусной обманщицы.
Он не поверил ни единому лживому слову Соланы. Тами не стала бы просить Танистри устраивать эту свадьбу. Наверняка не стала бы, но всё же толика сомнений закралась к нему в душу, и чтобы развеять их, Мариус решил всё выяснить у самой Тами, но не успел этого сделать. Той же ночью она пришла к нему, отдав свою девичью честь, которую он без зазрения совести забрал. И в тот момент, когда со всей страстью прижимал её к себе, он был по-настоящему счастлив. Он думал... А о чём он, собственно, думал? О том, что она хочет быть с ним? О том, что он не безразличен ей? О том, что в её сердце есть хоть капля той любви, которую испытывает сам Мариус?