Пленница ястреба

Браун Сандра

Вскоре Рэнди поняла, почему деревня близ рудника «Одинокая пума» была пустынна. Все жители уже перебрались в какое-то убежище. В деревне оставались только те, кто участвовал в похищении, и их родные. Вскоре после того как Ястреб, хлопнув дверью, вышел из дома Эрни, караван машин направился к неизвестному Рэнди месту назначения. Пикап Ястреба весь день держался последним, но расстояние между ним и предпоследним грузовичком оставалось неизменным.

– Как получилось, что вы стали вождем?

– Я не единственный вождь. У нас есть совет племени,

состоящий из семи вождей.

– Этот титул вы унаследовали от своего отца?

На скулах Ястреба выступили желваки, словно он стиснул зубы.

– Мой отец скончался в государственной больнице для неизлечимых алкоголиков. Он был немногим старше, чем я теперь.

Немного помолчав, Рэнди продолжила расспросы:

– Его фамилия и вправду была О'Тул?

– Да. Эвери О'Тул был его прапрадедом. Он обосновался здесь после Гражданской войны и женился на индианке.

– Значит, титул вождя достался вам со стороны матери?

– Мой дед по материнской линии был вождем.

– Должно быть, ваша мать очень гордилась вами.

– Она умерла сразу после рождения моего брата, появившегося на свет мертвым. – Похоже, ошеломленное выражение на лице Рэнди доставило ему удовольствие. – Видите ли, врач посещал резервацию раз в две недели. А роды матери пришлись на его выходной день. Она истекла кровью.

Рэнди смотрела на него с сочувствием. Неудивительно, что Ястреб ожесточился после столь трагического детства. Однако единственного взгляда на резкий профиль спутника хватило Рэнди, чтобы понять: он не примет ни единого слова утешения, не допустит жалости.

Она взглянула на Скотта. Он спал, растянувшись на сиденье между ними. Голова мальчика покоилась на коленях Рэнди, колени он поджал к груди. Она принялась наматывать на палец прядь белокурых волос сына.

– У вас нет ни братьев, ни сестер? – тихо спросила она.

– Никого.

– А жена когда-нибудь была? Ястреб искоса взглянул на нее.

– Нет.

– Почему же?

– Если вы хотите знать о моей личной жизни, сообщаю: с ней у меня полный порядок. Но ваша сексуальная жизнь гораздо интереснее моей, так что, если вы хотите о чем-нибудь поговорить, расскажите о себе.

– Не хочу.

– Тогда зачем же вы задаете столько личных вопросов?

– Я пытаюсь понять, почему такой неглупый человек – а вы производите именно такое впечатление – совершил столь нелепый поступок, как похищение женщины с ребенком из поезда, переполненного экскурсантами. Вы хотите помочь своему народу – замечательно! Ваши мотивы заслуживают восхищения. Я ценю вашу смелость. Надеюсь, вам повезет. Но чтобы добиться успеха, есть другие средства.

– Они не подействуют.

– А преступление подействует? Что хорошего, если ваши друзья проведут остаток жизни в федеральной тюрьме?

– Этого не будет.

– Напротив, вполне может быть, – с горечью возразила Рэнди. – Такое обязательно случится, если вы не отпустите нас.

– Не надейтесь.

– Послушайте, мистер О'Тул, не кажется ли вам, что игра затянулась? Люди, которые помогали вам, например Эрни, вовсе не преступники. Они обращаются со Скоттом скорее как с любимым племянником, чем как с заложником. Даже вы по-своему добры к нему.

Рэнди по-прежнему не отказалась от своих намерений совершить сделку.

– Если вы отвезете нас со Скоттом в ближайший город, я никому не скажу, кто похитил нас. На все расспросы я буду отвечать, что вы не открывали лиц и по неизвестным мне причинам передумали и решили отпустить нас.

– Какое великодушие!

– Прошу вас, обдумайте мое предложение.

Пальцы Ястреба сжали руль.

– Нет.

– Клянусь вам, я никому ничего не скажу!

– А Скотт?

Рэнди открыла рот, но не издала ни звука.

– Правильно, – заключил Ястреб, вновь прочитав ее мысли. – Даже если я поверю вам, а я этого не сделаю, едва Скотт проболтается про Ястреба, меня тут же выследят и схватят.

– Этого не случится, если прежде вы не попадались полиции, – выпалила Рэнди.

– Моя репутация чиста. Меня никогда и ни в чем не обвиняли.

– Пока.

– «Пока» не считается, а если бы считалось, то к этому времени вы уже успели бы узнать, что такое секс с индейцем. – Рэнди задохнулась от возмущения. Воспользовавшись ее замешательством. Ястреб добавил:

– Не знаю, чего мне хотелось сильнее вчера ночью – увидеть вас униженной или возбужденной.

– Вы омерзительны! Ответный смешок Ястреба прозвучал хрипло и сухо.

– Не разыгрывайте передо мной недотрогу. Все ваше грязное белье было вытащено на свет, когда муж бросил вас по причине супружеской неверности.

– Причиной развода было названо несходство характеров.

– Официально – может быть, но о ваших внебрачных связях упоминалось постоянно.

– Неужели вы верите всему, что пишут в газетах, мистер О'Тул?

– Я не верю почти ничему.

– Почему же вы сделали исключение для моего пресловутого развода?

Он скользнул по ней взглядом, задержавшись на разлохмаченных ветром волосах, чистом, без малейших следов макияжа лице и одежде, измятой так, словно в ней спали… Впрочем, так оно и было.

– Мне известно, как легко вы поддаетесь уговорам. Помните вчерашнюю ночь?

– Я никому не поддавалась.

– Ошибаетесь. Вы просто не хотите признаться.

С пылающими щеками Рэнди отвернулась и снова уставилась в окно. Ей не хотелось, чтобы Ястреб заметил ее смущение и убедился в своей правоте. Рэнди противно было вспоминать, что она наслаждалась поцелуем – пусть даже всего одно мгновение.

Она оправдывала свою неожиданную реакцию тем, что уже слишком давно к ее губам не прикасались мужские губы. Она отвергала Ястреба рассудком, но не телом. Ее влекла мужская притягательность этого человека, голову кружил запах его кожи и прикосновение волос. А прижимавшаяся к ней твердая выпуклость воспламенила ее, и даже сейчас одного воспоминания об этом хватило, чтобы пламя разгорелось вновь.