Пленница
Шрифт:
Впервые в жизни Блэкуэлла посетила подобная мысль. Ведь никогда прежде в жестокой, безвременной смерти брата он не видел положительных сторон, да к тому же достойных благодарности. И впервые за два с лишним года при воспоминании о младшем брате не было горечи в душе Ксавье.
Роберту повезло, что он не попал в этот ад.
— Встать, всем встать, — закричали турки. Засвистели бичи. Крики. Стоны. Рабы вскакивали на ноги.
Ксавье знал, что их ждет теперь. Он прищурился, глядя на кусок скалы, уже привязанный к волокуше. Тянуть ее тоже будут они.
Рабов
А от каменоломни до Триполи путь полон таких вот крутых спусков.
— Тимми, вы с Таббсом встанете впереди, — велел Ксавье.
— Но я хотел бы быть рядом с вами, сэр, — жалобно сморщив веснушчатый нос, умолял Тимми.
— В самый первый ряд, — отчеканил капитан. Он многозначительно глянул на Таббса. Мальчик и первый помощник стали прокладывать себе путь вперед, а Ксавье решительно двинулся назад.
— Ты, Блэкуэлл, стой!
Это был Кадар. Ксавье, не замедляя шага, обернулся. Напрягшись, он уже приготовился получить удар бичом. Но Кадар не стал его бить.
— Иди вперед, — прорычал турок, блестя глазами. Ксавье не двинулся с места. — Вперед, — повторил Кадар, гораздо более грозно. — Кое-кто не пожалел для тебя денег, Блэкуэлл, — ну да это ты и так знаешь, верно? Вперед. Там спокойнее.
Ксавье нехотя подчинился. Разгадал ли Кадар, что под бедуинским бурнусом прячется женщина? Знает ли он, кто она такая? На душе у капитана было тяжело. Может быть, Александра работает на англичан или французов? Но ведь Джебаль не для отвода глаз сделал ее своей женой и если узнает про ее затеи — пленнице несдобровать. Что-то уж слишком легко ей удалось подкупить Кадара. И хотя Блэкуэлл постоянно твердил, что ее судьба его не касается, он не мог отделаться от снедавшей его тревоги. Каким-то невероятным образом их судьбы все же пересеклись, и больно было представить эту красавицу мертвой, растерзанной — очередной жертвой дикого мусульманского принца.
Он протолкался вперед и пристроился рядом с Тимми. По крайней мере теперь он сможет помочь им, если понадобится.
Наконец все рабы оказались в упряжке из толстых веревок и кожаных ремней. Защелкали бичи. Раздались команды. Рабы со стоном навалились на веревки, чтобы сдвинуть с места волокушу. Придавленная к земле двадцатитонной глыбой, она долго не поддавалась их усилиям.
— Навались, навались! — перекрывая свист бичей, ревел Кадар.
Раздался дружный крик, все напряглись, и вот скрипнули огромные кругляки, служившие волокуше колесами. Громада сдвинулась с места.
Рабы пошли быстрее — волокуша начинала набирать скорость под собственной тяжестью.
Впереди склон становился немного круче. Ксавье прикинул про себя и решил, что рабы преодолеют его без особых затруднений, если не сбавят темпа. Он покосился на Тимми:
— Как ты, малыш?
— Хорошо, — пропыхтел юнга.
Ксавье глянул на Таббса.
— Нормально, сэр, не хуже других, — откликнулся моряк. Волокуша покатилась быстрее, и рабы тоже прибавили скорость. У Ксавье застучало в висках. Они миновали уже середину крутого участка — вроде бы все в порядке.
И тут Тимми оступился.
Краем глаза Ксавье заметил, как мальчик споткнулся и начал падать. Блэкуэлл действовал молниеносно. Отлично помня и про толпу рабов, и про двадцатитонную глыбу, катившуюся следом, он приостановился и наклонился, чтобы подхватить Тимми. Налетели задние ряды рабов и увлекли за собой Ксавье, который в суматохе выпустил юнгу.
Перед глазами Блэкуэлла предстала ужасная картина: лежащий в пыли мальчик, его лицо, искаженное смертельным страхом, — и плотное людское стадо, которое невозможно остановить, неумолимо надвигающееся с каждым шагом.
— Тимми! — Он рванулся назад.
— Капитан! — отчаянно взвизгнул Тимми.
Но было слишком поздно: бежавшие сзади рабы пихнули Ксавье вперед.
Тимми затоптали насмерть.
Глава 22
— В каменоломне снова произошел несчастный случай.
Алекс застыла.
Мурад обнял ее за плечи.
— Нет, Алекс, не Блэкуэлл. Юнга. Его корабельный юнга. Он погиб.
К Алекс постепенно возвращалась способность дышать и соображать. Она даже припомнила веснушчатое лицо мальчика, его рыжую шевелюру. Охнув, Алекс опустилась на край кровати.
— Боже милостивый.
А в душе у нее бушевала смесь вины и радости от того, что это не Блэкуэлл, что ему снова посчастливилось выжить.
— Мурад, чем скорее мы вырвемся отсюда, тем лучше.
— Это проще сказать, чем сделать, Алекс.
— Знаю, знаю, это практически невозможно! — замахала она руками. — Конечно, у нас ничего не выйдет, если с самого начала мы будем бояться неудачи! Я должна увидеть его, Мурад. Я знаю, он сейчас очень страдает!
— Алекс, но он же ясно сказал: он не верит тебе и вообще не желает тебя видеть!
— Да, он сказал. — Алекс встала с кровати. — И тем не менее я должна попытаться его утешить.
— Не делай этого! Мы и так чудом умудрились вернуться в прошлый раз незамеченными! Алекс…
— Я нужна Блэкуэллу.
— Нет, Алекс, — сердито выпалил Мурад, — это он тебе нужен!
Он взял у Куисанда перо, чернила и кусок пергамента. Стараясь не думать о том, что произошло сегодня, Ксавье сел писать письма в Бостон.
«Моя дорогая Сара!
Надеюсь, что у тебя все в порядке и ты пребываешь в бодром настроении, пока меня нет. Как дела дома? Как отец? Беттина? Скучаете ли вы обо мне? Какой новый роман ты читаешь? Ах, как я хотел бы поскорее вернуться домой! Посидеть в гостиной с отцом, попить послеобеденный портвейн и послушать, как ты играешь на пианино… Я очень скучаю по нашему саду, наверное, он сейчас в самом цвету. Когда я закрываю глаза, то представляю себе соленый аромат чудесных бостонских летних ночей».