Пленники белой пустыни
Шрифт:
Сначала каноэ скользили в густой тени раннего утра, под высоким берегом озера. Около полудня показалась вырубка. На ней виднелись обвалившиеся стены заброшенной хижины. Чипеуэи, непонятно почему, направили каноэ в открытое озеро и обошли покинутое людьми место на большом расстоянии.
Оба мальчика знали историю развалившейся хижины. Её срубил рыжеголовый молодой англичанин как передовую торговую факторию. Но почти двадцать лет хижина простояла пустой. Никто не знал наверняка, что случилось с молодым торговцем. По словам индейцев кри, как-то в зимнее время он отправился скупать у эскимосов шкурки белой лисицы и не вернулся. Единственным памятником ему осталась эта куча трухлявых брёвен, которую продолжают называть Постом Рыжеголового.
— Чипеуэи ведут себя так, как будто Пост Рыжеголового действует им на нервы, — заметил Джейми, когда друзья проплывали мимо.
Эуэсин помедлил с ответом.
— Может быть, они знают об исчезновении торговца мехами что-нибудь такое, чего, кроме них, не знает никто. Странные люди чипы.
Уже спускались сумерки, когда каноэ достигли северного берега озера. Здесь друзьям предстояло покинуть знакомые места и вступить в дикий край, полный неизвестности.
Каноэ уткнулись в мелкий песок пляжа, откуда элдели всегда начинали долгий путь с каноэ на плечах в обход Кэсмирского водопада. В тот вечер было уже слишком поздно, чтобы приступить к операции «Каноэ на себе», и на песке запылали походные костры. Мальчики сидели у костра Деникази, уплетая за обе щеки печёного сига. Когда с едой было покончено, индейский вождь молча отошёл от костра и завернулся в одеяла.
Друзья подошли к своему каноэ, опрокинули его днищем вверх, заползли в образовавшийся шатёр и, защищаясь от москитов, с головами закутались в одеяла. Ночную тишину нарушил далёкий переливчатый вой волка, но друзья уже ничего не слышали: они спали.
Задолго до рассвета все были на ногах. Деникази спешил вернуться в родные стойбища, ворчал из-за каждой потерянной минуты. Никто не завтракал — только сунули в рот по пригоршне вяленого мяса. Затем мужчины зашагали в обход порогов путём, который недаром называют волоком: потащили на себе и лодки, и поклажу.
Джейми добровольно вызвался нести каноэ, но не прошёл и мили, как пожалел о своём выборе. Дорога была полна препятствий: поваленный горелый лес и полные воды болотистые ямы, замаскированные мхом-сфагнумом. Каноэ раскачивалось на плечах, подобно коромыслу огромных весов, а Джейми без конца прыгал со ствола на ствол, с одной кочки на другую. И будто нарочно, чтобы сделать путь ещё тяжелее, их атаковали чёрные мухи.
Эуэсин нёс оба заплечных мешка и всё остальное. Он был нагружен как мул.
Перевалка каноэ и груза заняла целых два часа. Когда наконец достигли берега реки Кэсмир, друзья были измучены до предела. Но каноэ чипеуэев уже плыли по реке. Деникази даже не дал ребятам перевести дыхание. В чертах его рябого лица не было и намёка на сочувствие, когда он приказал им плыть следом.
Вниз по течению, на север, каноэ летели, как воробьи, преследуемые ястребом.
Сосны и ели по обоим берегам реки быстро проносились мимо, почти сливаясь в тёмно-зелёные стены, но взгляды юных путешественников были прикованы к реке и к мчавшемуся перед ними каноэ чипеуэев.
Первая порожистая стремнина рванулась навстречу ревущим ущельем клокочущей воды и пены. Джейми что есть силы работал веслом на носу лодки, направляя каноэ в сторону от чёрных валунов. Камни, казалось, неслись им навстречу. На корме как одержимый ловко притормаживал и правил веслом Эуэсин. Он чудом успевал бросать корму в нужную сторону в узких, ощетинившихся камнями протоках.
Пороги следовали один за другим до самого полдня, потом течение стало медленнее и река разлилась, образовав залив. Впереди, протянув на север два рукава-близнеца, лежало озеро Кэсмир.
После короткой стоянки, утолив голод, начали пересекать озеро. Время текло однообразно. К закату, когда солнце опустилось за холмы, поросшие редким лесом, каноэ чипеуэев ушли от мальчиков на несколько миль вперёд.
В сгущавшихся сумерках друзья оказались совсем одни.
Наконец зоркие глаза Эуэсина заметили впереди, на фоне тёмных силуэтов леса, множество крошечных, бледных цветных пятнышек.
— Вон стойбище Деникази! — крикнул он. — Я вижу чумы!
Когда мальчики приблизились к берегу, багровый отблеск лагерных костров раздался в высоту и ширину. Хор собачьих голосов будил эхо, а рокот размеренных ударов в индейский барабан, казалось, упруго катился по сонному озеру.
Друзья перестали грести, и каноэ бесшумно скользило к берегу. Перед ними лежала длинная песчаная коса. На ней было разбросано с дюжину приземистых островерхих жилищ. Внутри этих жилищ — типи — горели костры. Пламя отбрасывало на тонкие стены причудливые пляшущие тени, освещая фигуры двадцати или тридцати человек, неподвижно стоявших у самой воды.
От этого зрелища повеяло чем-то диким и первобытным. В стойбище едоков оленины люди жили по обычаям, почти не изменившимся за тысячелетие. Хотя место луков и стрел теперь заняли винтовки, уклад жизни белого человека почти не коснулся их. Они жили по-прежнему и по-прежнему поклонялись древним богам.
Когда скольжение каноэ замедлилось, мальчиков приветствовал громкий голос Деникази. Он крикнул на языке чипеуэев:
— Кто идёт?
Эуэсин ответил на том же языке:
— Сыновья Энны, кри, явились издалека!
Ритуальным словам Эуэсина ответил многоголосый приветственный крик. Он эхом пронёсся над тихой водой, пронзая сгустившуюся тьму:
— К нам идут друзья! Луки на землю!
Так элдели приветствовали друзей с незапамятных времён.
Немного напуганный необычностью всего происходящего, Джейми настороженно ступил на берег. Деникази повёл мальчиков в своё типи, где ярко пылал костёр. Две женщины внесли деревянные подносы с варёной рыбой и вяленой олениной — частью подарка от индейцев кри. Зная, как голодают в стойбище чипеуэев, Джейми собирался отказаться от предложенной пищи, но Эуэсин быстро прошептал:
— Бери, Джейми. Они угощают лучшим, что у них есть, показывают, что рады нам. Если ты откажешься, они рассердятся.
Мальчики вежливо отведали угощения, в то время как вождь чипеуэев молча наблюдал за ними. Деникази заговорил не раньше чем друзья кончили есть. Он встал у костра лицом к ним.
— Когда прародители моего отца ходили в страну Энны, — начал он, — они получали только тяжёлые раны от стрел. С тех пор утекло много воды. Нынче я посетил племя Энны, там получил и пищу, и дружбу. Я не забуду этого. Поэтому помните: в этом месте и на этой земле вы — братья моего народа и сыновья Деникази!