Пленники подземного тайника. В глубинах пещер. Том II
Шрифт:
Теперь Шульц стремился не в сторону грота, а к двери столовой. Наконец, обессиленный, он сел на землю.
Василия Федоровича ждали долго. Очевидно, ему было нужно тщательно просмотреть неизвестную ему часть пещеры, открытую Шульцем.
Как только он вышел из грота и показался между деревьями, Шульц поднялся с земли:
— Они выгнали тебя! Не дали! Нет, они ничего не дадут тебе!
Внезапно Шульц вырвался из рук, упал перед Василием Федоровичем на колени, обнял его ноги.
— Пусти меня, Конрад! Я
Он настойчиво умолял Василия Федоровича и рыдал, оскалив редкие, почерневшие зубы. Слюна пенилась на его губах. Смотреть на него было противно, тошно.
Вот он несколько успокоился, встал, пощупал свою грудь и улыбнулся:
— О, я теперь богат. О как богат! У меня будут свои имения, дома, люди! Уйду я отсюда, не задерживай меня, Конрад. Мы же с тобой двоюродные братья! Пусти меня! А я буду кормить тебя еще лучше! Приготовлю сейчас тебе жареное мясо. Хорошо, Конрад?
— Держите его! — приказал Василий Федорович почему-то вдруг притихшим людям.
Но Шульц, размахивая руками, никого к себе не подпускал:
— Отец тебя самого не выпустит отсюда. Он сумеет с тобой поговорить!
Василий Федорович на мгновенье побледнел, судорожно сжимая челюсти, и на русском языке крикнул Махмуту:
— Воду холодную принеси!
Махмут сбегал к крану. Шульц уже был пойман. Увидев Махмута, он заорал:
— Мертвец идет! Помогите! Пусть он уходит туда, где лежал!
— Не бойся! — сказал Василий Федорович Махмуту на русском языке. Ему и в голову не приходило, что ребята понимают почти все, о чем они говорят. — Он пьян.
Василий Федорович взял у Махмута кружку. Махмут в какое-то мгновение увидел в его руке маленький блестящий предмет, из которого в кружку упала прозрачная капля.
Василий Федорович подошел к лежащему на земле Шульцу, разжал зубы, влил в рот всю кружку, затем оставшиеся на дне капли вылил на полку с рассадой капусты и пошел к крану мыть руки, заодно и кружку.
К нему подошел Максимыч, который до сих пор стоял в стороне и ни во что не вмешивался:
— Что там случилось? — он кивнул головой в сторону грота.
— Ничего особенного. Шульц обнаружил неизвестное доныне разветвление пещеры. Думаю, что это очень подходящее место для разведения кроликов.
— А это не будет лишней заботой?
— Мясо здесь никогда лишним не бывает…
— Вот мальчики будут ухаживать. — Василий Федорович улыбнулся. — Им это полезно. Только вчера уфимское радио хвалило школьников, которые ухаживают за кроликами…
Он вдруг умолк, увидев в дверях столовой фигуру уже знакомого ребятам «начальника».
— Что случилось, герр Зете? — обратился он к Василию Федоровичу. — Почему до сих пор не подается завтрак?
— Видите, мистер Рестон, — Василий Федорович показал на лежащего Шульца.
— Зете… Конрад Зете, мистер Рестон, — шепнул Шариф Махмуту. — Запоминай…
— Опять сердце? — спросил Рестон. — А почему его держат?
— Нервное расстройство. Психует, — ответил кто-то.
Рестон брезгливо сморщился, посмотрел на грязную одежду Шульца, пощупал у него пульс, с недоумением взглянул на неподвижное с полуоткрытыми глазами лицо Шульца, быстро расстегнул его халат, взял фляжку и приложил свое ухо к его груди.
Затем медленно поднялся и тихо сказал:
— Отпустите, больше шуметь не будет, — он сделал свободной рукой движение, направленное по спирали вверх.
— Не может быть! Ведь только что…
Все собрались вокруг Шульца, потрогали его еще не успевшие затвердеть руки.
Рестон откупорил взятую из-за пазухи Шульца фляжку, вынул из нее несколько светлых камушков, достал из своего грудного кармана какую-то гладкую пластинку, провел камушком на пластинке кривую линию и воскликнул:
— Ого! Алмазы… Чистейшей воды!
Эти слова подействовали на всех как удар электрического тока. Все окружили Рестона.
— Долго она лежала в земле. — Рестон держал фляжку на ладони, словно взвешивая ее. — А камни довольно крупные: каждый из них целое состояние.
— Мистер Рестон! — взволнованно сказал Зете, протягивая руку. — Дайте, пожалуйста. Они принадлежат мне.
Рестон с недоумением отступил:
— Я не понимаю вас, Конрад Зете! Слава богу, до сих пор еще здесь никто не посягал на имущество безвременно ушедших от нас в лучший мир. Наступит время, и никто в обиде не останется: мы разделим все по справедливости.
— Мистер Рестон, вы меня не поняли. Я не собираюсь нарушать справедливость. Наоборот, я хочу быть справедливым. Я защищаю справедливость. Я требую справедливости. Фляжка вместе с содержимым переходит ко мне по наследству. Ставлю вас в известность, что я и покойный Пауль Шульц — двоюродные братья. Моя мать была родной сестрой отца Пауля — Отто Шульца… у него других родственников не осталось… А говорить о том времени, когда будем распределять накопленное нами, думаю, еще рановато. Но скажу, раз вы сами напомнили об этом: я буду полноправным и единственным наследником и Пауля Шульца, и его отца.
Все негромко заговорили:
— Мы никогда об этом не слыхали!
— Тут что-то непонятно!..
— Даже представить трудно!
— А доказательства имеются?
Шариф и Махмут хорошо понимали, что у каждого из этих людей появилась надежда получить какую-то долю из того, что лежало во фляжке. Однако все они, кроме Рестона, держали себя нерешительно. Очевидно, Зете имел над ними власть, и его боялись.
Зете окинул всех презрительным взглядом.
— Вы хотите знать, почему мы не ставили вас в известность о нашем родстве с Паулем раньше?