Пленники Раздора
Шрифт:
Даже в тусклом свете догорающего факела было видно, какой отчаянной краской залился паренек.
— Дя-а-адька, — заныл он, — я ж плохого не делаю, чего ругаешься? Заплутал просто.
— Заплутал… — передразнил крефф. — Иди отсюда, пока по заднице не отходил. Давай, давай, шевели копытами-то.
И он пихнул мальчишку, придавая ускорения.
Тот шмыгнул носом и побрел прочь.
— Стой, — колдуну вдруг стало любопытно. — А куда это ты пёрся на ночь глядя?
Руська посмотрел на мужчину исподлобья
— Хотел на кровососа живого поглядеть.
Крефф в ответ хмыкнул:
— Ну, тут живых нет. Только мёртвые. Топай.
Паренёк нахохлился и спросил угрюмо:
— А мёртвых чего, нельзя глядеть?
Донатос пожал плечами:
— Отчего ж нельзя. Можно. Только я не пущу. Все вы сперва лютые. А потом блюёте по углам. Тебе ж такое видеть и вовсе не по летам, будешь ночами в сенник дуться.
— Чего это я буду дуться? Чай, ты не дуешься, — пробурчал мальчик.
Обережник усмехнулся и привалился плечом к стене:
— Чай, я и постарше буду. Не боюсь.
Руська вздернул подбородок:
— А я, можно подумать, боюсь.
— А то нет? — спросил крефф, а глаза смеялись.
Русай осмелел:
— Чего их бояться? Они ж мёртвые.
Колдун вздел бровь:
— Они — Ходящие. Ну и воняют ещё.
— Конечно, воняют, раз дохлые. Дай посмотреть-то. Жалко что ли?
Крефф подошел к пареньку, вгляделся в синие глазищи и сказал задумчиво:
— Не жалко… идём, коли смелый такой.
Детское лицо просияло на все казематы.
— Дядька, а тебя как звать-то? — Русай понял, что его не гонят и осмелел.
Мужчина удивленно оглянулся и ответил:
— Звать меня креффом. Всё ясно?
— Дык, а по имени?
— Соплив ты ещё больно, по имени меня звать, — беззлобно сказал обережник и распахнул перед мальчиком дверь. — Заходи.
Мальчонок, не задумываясь, не задавая вопросов, смело шагнул в просторную залу с низким потолком. Здесь ярко горели факелы, освещая стоящие рядами длинные столы.
В зале оказалось полным-полно выучей в серых одеждах. Завидев Русая, ребята, сгрудившиеся вокруг наставника, недоуменно смолкли, один даже шагнул в сторону незваного гостя, чтобы вывести, но увидел заходящего следом Донатоса и замер.
— Иди, иди, — крефф подтолкнул своего спутника в спину. — Чего застыл?
Тот обернулся сердитый:
— Так куда идти-то? Столов, вон, как много.
— К тому, который больше нравится и иди. Гляди сколько всего. Интересного.
Колдун смотрел на Русая внимательно.
Паренек огляделся. Краем глаза заметил, что незнакомый крефф глядит на него и стоящего позади обережника с таким же интересом, что и послушники. И больше не обращая ни на кого внимания, Русай медленно двинулся вдоль столов.
На одном лежала здоровенная волчица с окровавленным боком. Слипшаяся от крови шерсть влажно блестела. Мальчик сунулся поближе. Потрогал безжизненно висящий хвост. Шерсть на нём свалялась, примялась. Некрасиво. Длинные когти на лапах оказались чёрные, крепкие. Пострашнее собачьих. А, может, и медвежьих.
— Здоровая какая! — восхитился Руська. — А это, вон, чё?
Он кивнул на что-то, торчащее из меха.
— Это? — крефф подхватил со стола щипцы и с хрустом вытащил из туши измазанный в чёрной крови наконечник. — Это стрела.
— А-а-а… — протянул с пониманием паренёк и снова двинулся вперед. — А это?
Донатос посмотрел в ведро, куда уставился мальчик.
— Не видишь что ли? Голова.
— Чья? — Русай обернулся.
Крефф наклонился, взял голову за волосы и выдернул из деревянной лоханки.
— Упыриная. Гляди зубы какие.
— Фу, воняет, — поморщился паренёк, глядя на мёртвое бородатое лицо — распухшее и синее. — Да не дурак, вижу, что не человечья.
И с любопытством посмотрел на безвольно отвалившуюся челюсть.
— Острые какие.
— Ну да.
Двинулись дальше. Незнакомый Руське крефф стоял, переплетя руки на груди, и наблюдал с явным интересом, выучи молчали.
— А этот нож для чего? — тем временем кивнул Русай на здоровенный тесак.
— Кости перерубать, — спокойно ответил Донатос.
— А этот?
— И этот.
— А тот?
— Ты на ножи пришёл любоваться или на Ходящих? — спросил колдун.
— На Ходящих! — паренёк двинулся дальше.
Послушники расступились, пропуская его вперёд — к столу, на котором лежало принесенное с ледника обнаженное мужское тело с развороченной грудиной.
Мальчонок несколько раз обошел стол по кругу. Деловито потыкал мертвеца пальцем, задумчиво пошевелил губами. Выученики переглянулись. Один Донатос смотрел только на Русая. Смотрел пристально, надеясь увидеть в сосредоточенном лице то, что оставалось неведомым прочим. А, может, просто ждал, когда парнишка испугается. Или, напротив, не хотел, чтобы пугался?
— Так и знал, брешет Тамир! — глубокомысленно изрек тем временем Рууська: — Говорил, у них в нутре — опарыши и черви. А там кишки только.
— Блевать-то не тянет? — спросил обережник.
— Не. Когда воняют, конечно, противно. Дядька, а чего вы с ними тут делаете? А?
Колдун взял нож с соседнего узкого стола, на котором поверх холстины были разложены чистые пила, крючья, тесаки, клещи…
— Палец уколи.
— Донатос… — подал было голос другой крефф.
Но колдун в ответ лишь вскинул руку, призывая молчать.
— Коли, чего смотришь? Боишься что ли? — сказал он мальчику.
Руська, неотрывно глядя в глаза обережнику, проткнул кончик большого пальца на левой руке. Выступила капля крови.