Пленники солнца
Шрифт:
– А где место, Макс? Что ты, сукин сын, снова сделал такого, чего она не смогла больше терпеть?
– Если у тебя есть вопросы ко мне, то давай выйдем и поговорим с глазу на глаз.
При других обстоятельство происходящее вызвало бы у меня усмешку. Но сейчас вместо того, чтобы сосредоточиться на поисках Маи, он вёл себя как последнее ссыкло, наезжая на меня перед её родителями, пытаясь выставить ничтожеством, виновном в её пропаже и обелить себя в их глазах. Ему было известно, я любил этих людей ничуть не меньше своих собственных родителей, но его бесило, что и тётя Лена, и дядя Паша относились ко мне гораздо теплее,
– У меня к тебе есть вопросы, и я не буду этого скрывать. Например, почему ты не хочешь отвечать прямо перед всеми? Тебе есть что скрывать от родителей Маи?
После этих слов, почувствовал, как кроме его озлобленного взгляда меня прожигает ещё две пары глаз. Если до того, как Стас открыл свою пасть, они не могли и подумать о том, будто я могу быть одной из причин исчезновения их дочери, как старался не думать об этом и я, то после его красноречивого выступления этот вопрос повис в воздухе, словно штормовой ветер, вмиг нагнавший грозовых туч, закрывающих собой всё небо до последнего клочка голубого, создавая сумерки средь бела дня и оставляя ощущение неминуемого приближения грозы.
Так и Стас, начавший указывать всем в этой крохотной комнатке на мутные круги наших с Пчёлкой отношений. Я словно чувствовал себя на банкете, когда со стола убрали салфетки и обнаружили грязные круги на стеклянной столешнице. Игнорировать их до самого конца вечера не получится. Стоит один раз посмотреть на эту грязь – и желание поцарапать её ногтем будет грызть до самого окончания мероприятия, ровно до тех пор, пока не пойдёшь на поводу у своей тяги и не увидишь следы нерадивости официантов на пальце. Подобная грязь заставляет ёрзать от дискомфорта до тех пор, пока полностью от неё не избавишься. И вот он пришёл момент, когда желание сковырнуть пятно со стекла так велико, что способно довести собравшихся до истерики.
– Мне нечего скрывать, – посмотрел на тётю Лену и дядю Пашу, обращаясь к ним. – Ни от кого, – снова встретился взглядом с бывшим Маи.
Внезапно желание врезать гинекологу исчезло, оставив после себя какую-то лёгкость и даже благодарность за то, что всё наконец-то вскроется и больше не останется никаких тайн.
– Что происходит, Максим? – услышал усталый голос мамы Пчёлки.
– Мая призналась мне в любви, – проговорил, наблюдая, как по лицу Стаса пробежала тень боли. – Я ответил ей взаимностью. Мы провели ночь вместе.
– Ах! – шумно выдохнула тётя Лена.
– Я думал, что теперь мы наконец-то будем вместе, и никогда не чувствовал себя настолько же счастливым, как той ночью, понимаете? – повернулся к шокированной супружеской паре. – Когда я проснулся, её не было в квартире, как я уже и говорил. Она не просто переночевала у меня. Мы любили друг друга, а наутро она испарилась. Тёть Лен, дядь Паш, я действительно собирался подарить ей весь мир. Вы же знаете, она всегда для меня была самым важным человеком на Земле. Она – моё всё! – выкрикнул, не в силах сдерживать чувства.
Меня трясло. Сдерживаемые эмоции грызли всё это время изнутри, и стоило
Высказав всё это вслух, снова ощутил, как боль в груди достигла того уровня,
Руки коснулись тонкие пальцы, и в следующее мгновение моя голова оказалась на плече у тёти Лены, обнимающей меня и гладящей по голове.
– Ты не должен нам ничего объяснять, – тихо говорила она, успокаивая. – Мы всегда знали, как сильно ты любишь Маю и как наша девочка любит тебя. Ты не виноват в своих чувствах и не виноват в том, что она ушла.
Слушая её тихий, убаюкивающий голос и слова успокоения, ощутил, как дрожь затихает и на её место приходят лишь печаль и одиночество. Мне не стало легче от того, что, узнав о нашей с Пчёлкой связи, её родители не обозлились на меня и не принялись обвинять в её исчезновении. Нет. Мне хотелось, чтобы они посылали мне проклятия и обзывали такими словами, какие ни разу в жизни я не слышал из ух уст. Мне хотелось наконец-то утвердиться в мысли, что по моей вине никто из нас не может её найти. Хотелось проклинать себя вместе со всеми остальными. Но вместо порицания получил поддержку, вызывающую ещё большее желание рвать на себе волосы и выть на луну, потому как не понимал, почему она ушла и ещё важнее – куда.
После моего признания Стас вылетел из комнаты как ошпаренный, не крича и не закатывая истерик. Именно так, как и должен был отреагировать разумный человек, не растерявший гордость и не упавший в глазах пусть и не совсем приятных ему людей. И впервые мне стало жаль его. Больно терять любимую женщину, ещё больнее знать, что её сердце принадлежит не тебе, и мучительно больно слышать о том, что она оказалась в постели с другим в то время, когда ты пытаешься собрать себя по кусочкам, заливаясь вечерами крепким алкоголем.
Я хотел пойти за ним, извиняясь за раскуроченное сердце, за то, что превратили его в жертву нашей трусости и неуверенности. Но дядя Паша остановил меня, помотав головой и давая возможность побыть наедине с мыслями. И я остался в комнате лишь с теми, кому найти Пчёлку было так же жизненно необходимо, как и мне.
Всё то время, что я не ездил по знакомым Пчёлки, опрашивая их по второму кругу о том, когда они видели Маю в последний раз и о чём разговаривали, я торчал в отделении полиции, капая следователю на мозги и требуя каких-то результатов. Но эти отожравшиеся трутни топтались на месте, находясь пока что на один шаг позади меня.
Вот и теперь, не услышав никаких новостей о её поисках, я, как и все предыдущие дни, отправился в её квартиру. Находясь в отчаянии, проводил по несколько часов в день дома у Пчёлки, отыскивая несуществующие подсказки, в каком направлении её искать.
Зайдя, я приступил к уже, казалось бы, привычному ритуалу, пытаясь подобрать пароль к её компьютеру. Перепробовав новый набор возможных комбинаций, бросил эту затею. Я всё ещё верил, что вот-вот откроется дверь и на пороге появится Пчёлка, но отчего-то эта надежда начала стремительно таять, и поэтому не мог просто сидеть на месте. Вытряхнув содержимое всех её шкафов, отыскивая хоть какой-то знак, нашёл клатч, что был при ней в нашу последнюю ночь, запрятанный глубоко в гардероб под зимнюю одежду, где вещи казались долгое время нетронутыми. До этого я успел вывернуть наизнанку каждую её сумку и проверить карманы, имеющиеся в одежде, не обнаружив ничего необычного, кроме груды мусора в виде чеков из магазинов полугодичной давности, записок об интервью или встречах и набросков статей. И ничто, абсолютно ничто, не указывало на то, будто она собиралась в какую-то поездку в ближайшее время. Меньше всего я думал о том, как буду разбирать этот погром позже. Просто продолжал поиски, молясь о малейшей зацепке.